Ненавижу прощаться по-английски

— До сих пор, — король сделал небольшую паузу, копошась в мыслях и подбирая нужные слова, — мадам Леоноуенс, — очередная пауза, которая для гувернантки была равна вечности, — я не понимал предположения, что мужчине достаточно одной женщины… — тихо сказал он и выдохнул с улыбкой на лице, заглядывая в самую глубину глаз Анны и перебирая пальцы ее похолодевших от волнения рук своей рукой. Он поднес ее ладонь тыльной стороной к губам и, нежно коснувшись, поцеловал. Оторвавшись, Мангкут вновь взглянул в глаза цвета неба, а после аккуратно приложил поцелованную руку к сердцу и начал легкие движения вальса. Держа зрительный контакт с женщиной, которая сейчас ему была дороже всего на свете, он думал: «Почему у нас нет будущего? Ведь то, что сейчас происходит, это чувство, называемое любовью, способно на самые безрассудные и отчаянные поступки — почему я должен ее отпустить?». Почему он решил, что это любовь? О, это чувство не сравнится ни с чем, он-то это знал. Человек, испытавший настоящую любовь лишь во второй раз за свою жизнь. Анна первая опустила взгляд, она была не в силах больше смотреть в эти карие глаза, которые за этот небольшой срок пребывания в Сиаме стали дорогими ее сердцу. На лицах обоих была то ли грусть, что они не могут быть вместе, то ли счастье, что они больше не увидятся, и все наконец-то кончится. Да, кончится! Она бросила взгляд на его блестящий камзол. Как же она сейчас хотела уткнуться в него, вдохнуть это тепло… хотелось оказаться в его объятьях и не покидать их никогда. Но наравне с этим желанием в груди зародилось еще одно: поскорее оказаться дома, в родной Англии, и забыть обо всем, что с ней произошло за эти несколько лет. Король, долго не решаясь и под конец поддавшись чувствам, которым он был не в силах сопротивляться, прижался своей пылающей щекой ко лбу учительницы, продолжая движения танца на балконе. На мгновение он почувствовал небывалое блаженство. Кругом не было никого, по крайней мере, для этих двоих, но что-то большее, чем легкое, нежное и почти невесомое прикосновение, Мангкут себе не позволил. Он лишь продолжал задумчиво глядеть куда-то вперед, продолжая трепетно держать ее руку на груди, прямо у своего сердца, словно это был оберег, самый мощный и могущественный оберег. Словно это щит, который спасет его в любой ситуации, ото всех угроз…, но он понимал, что с уходом этой нагло ворвавшейся в его палаты и тем самым вошедшей в его жизнь учительницы щит станет менее эффективным, и в итоге от него ничего не останется, возможно, даже воспоминаний. Поэтому его величество пытался как можно дольше не отпускать ее от себя. Он старался насладиться чувством, что подарила ему эта английская особа, избавив от душевного одиночества, которому он не смог противостоять когда-то. — Думаю, мне пора, — нарушила тишину англичанка. От неожиданно услышанного голоса девушки мужчина вздрогнул, и, хоть Анна его еще не покинула, в сердце вновь начинало тесниться одиночество. — Эта иллюзия не должна более продолжаться. Она причиняет боль, и я чувствую, что не мне одной… — робко проговорила, почти прошептала мадам Леоноуенс и последовала к лестнице, ведущей вниз. — Я король, и я прошу Вас, останьтесь, — последовали едва слышимые слова его величества вслед первой англичанке, с которой он когда-либо вальсировал, лишь только нога дамы ступила на первую ступень. — Иллюзия, как Вы выразились, мадам Леоноуенс, — говорил он, приближаясь к замершей женщине, — лишь иллюзия, но сколько же в ней силы, раз она смогла дать нам то, о чем мы и просить боялись. — Но как она дала нам это, так же и заберет. Ничто не вечно, — ответила на слова Мангкута Анна и горько улыбнулась сквозь струившиеся по щекам слезы. — Да, Вы, несомненно, правы. Но, прошу Вас, не уходите, — все еще говорил он неподобающим королю голосом. Он будто бы молил ее остаться с ним подольше. — И что же потом? От этого никому не будет лучше. Это лишь усложнит положение между королем и… — Анной, — продолжил он, улыбаясь и глядя на девушку, которая буквально пришла в шок. Она в первый и, видимо, в последний раз слышала свое имя с его уст. — Подарите мне этот вечер, и я подарю вам звезды с неба, все до единой — такие же яркие и такие же красивые, как ваша улыбка, — неуверенно, но настойчиво просил он, вновь пряча ее ладонь в своих.

***

Мангкут и Анна стояли у озера и смотрели на горизонт, туда, где он, казалось, сливается воедино с небом. — Мадам Леоноуенс, — нарушил тишину король, краем глаза смотря на Анну, — я не должен этого говорить, но и молчать нет смысла. Вы изменили Сиам, — сказал он, обернувшись к женщине, которая усиленно смотрела вдаль, но поддавшись искушению, повернулась к нему и молча взглянула в эти теплые глаза цвета шоколада. — Так же робко и неуверенно, как при нашем первом вальсе, Вы ворвались в мое сердце, — все говорил мужчина, прерываясь, и смотрел в глаза девушке. Он говорил уже не так громко, скорее вполголоса, но этого было достаточно, чтобы она услышала и чтобы заставить ее сердце трепетать. — Скорее нагло и бесцеремонно, за что приношу извинения, Ваше Величество… — Могу ли я вас поцеловать? — решился спросить король у англичанки, отведя взгляд в сторону. Он будто и не слышал то, что говорила мадам Леоноуенс. Сердце девушки, которое и без того бешено билось и рвалось наружу, вовсе ушло в пятки. Женщина, долго сомневаясь, смотрела на Мангкута. Из-за споров сердца и разума Анна не то положительно кивнула, не то отрицательно помотала головой. Она совершенно не давала отчета своим действиям и была подобна рыбе, которая не способна вымолвить и слова. Она словно онемела. Мужчина вновь взглянул в испуганные глаза женщины, стараясь запомнить ее, но понимал: запомнив, он уже никогда забудет. Это как рана, которая не заживает, а время от времени кровоточит и дает о себе знать. На его лице в очередной раз за этот вечер заиграла улыбка, и Анна, будто бы заразившись, улыбнулась ему в ответ. Еще несколько минут они молча смотрели друг на друга, пока стальной выдержке мужчины не пришла на смену минута слабости. Он провел рукой по ее лицу, она же робко протянула руку и ладонью накрыла его пальцы. Мангкут подался вперед, навстречу Анне, которая замерла, ибо сердце ее объял священный трепет, и внезапно подтолкнул англичанку, сокращая расстояние между ней и им. Их губы встретились в каком-то бешеном исступлении, неожиданном для обоих; она вздрогнула и отвернулась, уклоняясь от его губ. Он стал покрывать поцелуями ее щеки, глаза. Он поцеловал ее губы, нежно, печалясь в глубине души и стараясь не совсем потерять голову. Близость на этот раз была нежной и переливчатой, ускользающей от восприятия. Анна не понимала, что происходит. Не помнила, что с ней. Она знала одно — ничего сладостнее она никогда прежде не испытывала. Желание Анны осуществилось, когда король притянул ее к себе, прижимая голову девушки к груди. Он понимал, что позволил себе слишком много, но что бы ни случилось, он не жалел об этом ни на секунду, и не пожалеет никогда, даже на страшном Божьем суде. Его руки ласкали ее спину, как лепестки цветка, их прикосновения были такими легкими и приятными… Ее разум постепенно возвращался, и она, сделав шаг назад, покинула его объятья. Король занес руки за спину и обратил взгляд в небо, которое давало понять, что приближается утро [1]. Светает, пора прощаться… навсегда. — Мадам Леоноуенс… — произнес Мангкут, но, не услышав ответа, обернулся и никого не увидел, лишь ветер трепал камыш на берегу. — Я ненавижу прощаться по-английски… — продолжил он в пустоту, и, улыбнувшись вновь, поднял голову к небу, а после убрался с берега прочь. [2]Если уходишь — то не насовсем. Оставь мне хоть обертки от тех трепетных чувств, что вызываешь в моей душе. Прошу лишь один поцелуй — хотелось бы вспоминать вкус твоих губ. Посмотри на прощание мне в глаза, я-то знаю, что это прощание навсегда.