Мой самый отвратный подарок

Когда февраль подходил к концу, я вновь попытался умереть… Сколько было таких попыток и какие они были? Я уже стал подзабывать. В этот раз я выбрал наркотики. Больше всего мне запомнилась попытка покончить собой с помощью снотворных таблеток. Жменька этих забавных белых пуговиц. Я вовсе не заснул, как хотел…сначала мне стала отказывать система координации моего тела Я ползал по полу как жалкий червяк, и пытался позвать на помощь….Это уже делал не мой мозг, это делало тело. Моё тело ползло к входной двери, как вдруг я почувствовал, как слюна подкатывает к горлу и меня вырвало. Я стал захлебываться в собственных выбросах, так, что кислорода стало катастрофически не хватать, и тогда ещё и помутнело в глазах.. Тело налилось свинцом и упало в неудачной позе…я лежал животом вниз, следовательно не мог умереть ещё быстрее, мне стало дико обидно, но уже ни двигаться ни звать на помощь я не мог. Казалось, что время остановилось и специально мучило меня , что бы отшибить желание делать так ещё раз. Но увы, этот раз мне не повезло, как вернулся с работы мой старший брат – Учиха Итачи. Он видно привык после нескольких попыток видеть меня отвратительно жалким и почти мёртвым. Все люди пытаются узнать, почему такой человек как я пытаюсь умереть. Богатый, популярен у девушек, имею свою контору, которая прогрессирует на рынке труда. Я сам не знаю почему так хочется? Это ощущение пустоты и отчаянья появилось, когда исчезла она…мама. Тогда была метель. Жуткая и настолько беспощадная. Беспощадная как и мой отец, который избил мать перед тем как она уселась за руль. Всё просто…занос на повороте и машина въехала в бровку. Насмерть. Она не мучилась, как я… После этого меня не покидала мысль наложить на себя руки. Каждый день я терпел муки своей души, которая пророчила для меня только смерть. Каждый день я проходил пытку видеть своего отца, который отказался говорить какие либо слова на её похоронах. Вскоре я отчуждался от всего, что меня окружало. От интернета, который был набит закладками от унылых мелодий, от улицы, где бегала радостная малышня, от шкафа, в котором лежали её вещи, от отца, который стал для меня дьяволом, и от брата…который стал удаляться от меня. Я был заточён в одиночество, которое приговорила меня к мучениям…а они толкали на смерть. У меня появилась дыра в сознании, которую я заполнял мыслями о смерти. Сначала это казалось забавным…планировать как я красиво умру. Как в фильмах. Тогда в 14 мне это казалось возможным. Но пройдя несколько таких этапов понял, что красиво не получается…и решил, что стоит это делать мощными способами и быстро. Хотя опять не получалось…будто бы меня, что-то удерживало. Но всё равно, мне было всё равно, как рано я умру…ведь каков итог жизни нашей? Слишком тупой путь у нас. Всё равно всё кончится к чертям, как только придёт время. А я не хочу терять его в мучениях. Наверное я бы так и бегал за смертью, а она убегала от меня. Лежа на больничной койке, как всегда под капельницей, я просто пытался смотреть в потолок и найти в этой белой мути, какой-то смысл. После всех процедур, которые мне устроили, я чувствовал себя как овощ. Сначала, ещё дома, вставляли зонт в самое русло желудка…промывали они. Из глаз невольно тогда катились слёзы, когда трубка задевала гланды. После меня напичкали кучей препаратов, которые как бы выводят к чертям снотворное. Потом под кислородную маску, после под капельницу. Я не принимал пищу уже около двух дней. Я ещё чувствую некоторые части тела, и чувствую, как меня всё время тошнит. Кожа стала бледной, синяки под глазами казались грязными потеками. Я так и смотрел вверх, как услышал хлопок двери и шаги. Отец…сейчас как всегда я услышу эти глупые речи, которые всё равно мне не нравятся. Я всё так же лежал не обращая внимания на шаги, которые приближались ко мне. Вскоре я увидел белобрысую голову…явно не отец. Я немного повернул голову и увидел девушку в бежевой пижаме. Худая, я бы даже сказал высохшая…ей было примерно лет семнадцать. Что ей нужно? От меня…двадцати чётырёх летнего самоубийцы. Своими глазами, с явной гетерохронией от зелёного к карему, она осматривала моё тело, которое уже смазалось с цветом постельного белья. Я видел девушек и по красивее, но глядя на её вид, понятно, что здесь она «живёт». И на ней нет всей этой штукатурки, как на многих дурах, и всё равно на неё приятно смотреть. Моё лицо разучилось выражать какие либо эмоции, так, что оно было каменным. Так мы и смотрели друг другу в глаза…в моих она искала, хотя бы наброски на жизнь…а в её я видел, я ощущал родное. Это продолжалось до тех пор пока в палату не вошла мед.сестра, которая стала обругивать девушку за то, что та ушла со своей палаты. Малая потупила взгляд в пол и её лицо заметно погрустнело. Женщина вытолкала её, приказав идти в комнату. Она извинилась за её поведение, и объяснила, что девчонке выставили смертельный диагноз – лейкемия. И посчитала нужным сказать о том, что ей не долго осталось, ведь за полное переливание крови, у её семьи нет денег. Как бы я хотел быть на её месте…хотя слыша крики онкобольных, я понимал как им больно. Как это знать, что ты умрёшь? Хотя я знал…но не доводилось дело до конца. Всё так же втыкая в потолок, дверь снова стукнула. Опять она. Она присела ко мне на кровать и снова стала всматриваться в мои глаза. Тогда мурашки по коже прошлись. Я понимаю как это, осознавать, что скоро почва уйдёт из под ног. Хотя не могу сравнивать себя с ней…я хочу этого…она вряд ли. В её глазах слишком много страха, слишком много отчаянья… Будь моя воля, я бы исчез ещё в утробе матери. Когда малая прикрыла глаза, сердце сжалось в агонии. Так же как и в детстве…над моей постелью мам, смотрит на меня как то печально, после очередной ссоры с отцом, но всё равно желает мне приятных снов и говорит, что любит. Девка была как негативное отражение…Темные волосы- стали светлыми, а абсолютные глаза – в поверхностные, приземлённые. Я через усилия поднял руку и провёл по её щеке. Она вздрогнула. Будто трепет крыльев бабочки, зашевелились её ресницы, будто лепестки розы, открылись её губы. Рука вновь обессилено упала на простыню…тело до сих пор было налито свинцом. Малая даже не покрылась румянцем…видать её кровь совершенно застыла от горя. Она встала и делая мелкие шаги вышла с палаты. Так и продолжалось ещё около трёх дней. Она ходила ко мне, мы смотрели друг другу в глаза, и мысленно говорили. Но однажды она не зашла ко мне. На тот момент я уже мог прогуливаться по вонючим коридорам, пропахшими антисептиками и антибиотиками. Я просто стал идти, и заходить в каждую комнату ища, её. Мне хотелось соприкоснуться ещё раз с моей матерью. Я вскоре наткнулся на маленькую палатку с двумя кроватями…в ней было не так просторно и свежо как у меня. Это была обычная…просто самая дешёвая палата. На одной из кроватей, около окна, лежала она и так же как я смотрела в потолок, пытаясь найти там спасение. Она медленно повернула голову в дверной проём….и увидела меня, с подставкой для капельницы. Таскался я с ней сам не знаю зачем…наверное хотелось не умирать при каких то незнакомых людях. Её уголки чуть приподнялись и образовали, что-то похожее на улыбку. Впервые она заговорила. Сказала, что не хочет умирать…сказала, что ей бы ещё пожить годик закончив не законченные дела…сказала, то в моих глазах нашла бездну спасения…сказала, что больше не может терпеть накатывающую внезапно боль, которая разрывает из нутрии так, что кажется будто бы там поселились бесы. Я просто сидел рядом и молчал. Я стал психологом, который только мотает головой, делает вид, что понимает. На самом деле не черта я не понимаю Я бы радовался…хотя теперь моё сознание стало шататься, увидев как она цепляется за узелки, на распущенной нитке жизни. Она спросила, почему я оказался тут. Меня впервые охватило чувство позора. Я взрослый мужик, ною как маленькая девчонка…как последняя псина вою на луну смерти. Я не признался ей почему. Вскоре опять в палату вошла мед.сестра…уже другая…более приятная и попросила меня выйти, пока та вернётся с пищей для малой. Когда я начал вставать, малая схватила меня за запястье и тихо попросила…робко и стыдливо, её поцеловать. Я понимал, что эта не та дура, которая продаётся мне за мои деньги. Моё тело как по своей прихоти нагнулось, и я поцеловал её в лоб. Она прикрыла в глаза. и добавила, что хочет «по – взрослому». Я слегка улыбнулся. Чуть наклонившись, я поцеловал её детские губы, а затем в лоб. Она вся красная взглянула на меня своими болезненными глазами. Я стал в полный рост, смотря на малышку сверху вниз. В животе опять стало ныть, но это ничто по сравнению с минувшей болью. Малая смотрела на меня ещё теплее чем раньше… я вышел. Узнав побольше о ней информации, у врачей, которые потребовали с меня круглую сумму денег, мне всего лишь осталось принять решение и подписать, кое, какие бумаги. Малая только, что проснулась после наркоза. Она так счастлива…так рада, что может прожить больше, может улыбнуться теперь не здесь своим мечтам, а дома, родственникам. Повернув голову к своей тумбочке, она заметила бумажку сложенную пополам, на которой кромешным почерком было написано пару строк. «Знаешь, наверное моя кровь, это самое отвратное, что я мог тебе отдать…но надеюсь, что твой первый поцелуй, оставил тебе приятные воспоминания…»