Никого красивее

Трек-лист. Pink - Fucking Perfect Katy Perry – Hummingbird Heartbeat Neon Trees – Animal Paramore – All I Wanted Damien Rice – 9 Crimes Three Days Grace - Pain Three Days Grace - Over and Over Sam Tsui – Clarity Glee Cast – All of Me Стайлзу шесть лет, когда Дерек впервые видит его. Дереку тринадцать. И Дерек в своей жизни не видел никого красивее. Стайлз сидит на стульчике в углу комнаты, когда Дерека заводят в кабинет шерифа и отчитывают за разбитое в школе окно. Стайлз читает комиксы и не обращает на папу и Дерека никакого внимания. А Дерек не сводит глаз с отражения мальчика в зеркале над головой шерифа. У Стайлза растрепанные каштановые волосы и большие карие глаза. Как у олененка. У него пухлые щечки и светло-розовые губы. Дерек спрашивает себя, умеют ли ангелы приобретать человечье обличие. А затем смотрит на Стайлза и понимает. Стайлзу почти шестнадцать, когда они видятся в следующий раз. Дереку двадцать три и у него уже богатый опыт, но в легких недостает дыхания, когда он видит задорный ежик волос и непропорционально большой лягушачий рот. Стайлз слишком худой, даже для своего возраста. У него длинные руки со вздутыми синими венками и, кажется, если подует ветер – парня просто собьет с ног. Дереку хочется взять его в свои руки и оберегать от всех четырех ветров. Дерек помнит его еще совсем малышом. Сейчас он видит перед собой мальчика. Проходит немного времени, и когда Стайлзу исполняется шестнадцать лет Дерек начинает чувствовать себя педофилом. Потому что мысли об ангелочке не дают ему покоя. Потому что ненормально хотеть поцеловать шестнадцатилетнего мальчишку, которым ты восхищаешься с тринадцати лет. Ненормально хотеть этот непропорционально большой рот. Ненормально нервно сглатывать каждый раз, когда Стайлз облизывает свои чертовы пухлые губы. Но когда на свое семнадцатилетие Стайлз говорит ему, что ему неприятно быть в семнадцать нецелованным и привстает на носочки, чтобы поцеловать его, Дерек забывает свои мысли о педофилии. Потому что сейчас эти теплые губы – его. И эти теплые губы хотят его. И он хочет эти губы, этот лягушачий рот. Он хочет, потому что Стайлз больше не мальчик. Он юноша. Юноша, который позволяет целовать себя и обнимает его за шею. Стайлзу нет еще восемнадцати, когда Дерек понимает, что хочет его. Дереку уже двадцать четыре и он не помнит, чтобы хотел кого-то так сильно в своей жизни. Он до боли в паху хочет это худое и хрупкое тело, хочет его себе. У Стайлза узкие бедра и он хочет знать каково это – быть внутри него. Он хочет слышать, как эти губы будут шептать его имя и из горла будут вырываться стоны. Хочет видеть, как поджимаются пальчики на его ногах. Дерек не чувствует, что это неправильно. Но он ждет, потому что не хочет давить на свое совершенство. Потому что совершенство очень легко может бросить его и тогда Дерек просто умрет от отчаяния. Как это ни символично, но на свое совершеннолетие Стайлз решает подарить ему свою невинность. И Дереку никогда в жизни не было так страшно. Потому что забрать у ангела чистоту – это как обрезать ему крылья. Дерек думает сможет ли его мальчик вновь подняться на небеса и смотрит в ореховые глаза. И понимает, что даже потеря невинности не сделает ангела падшим. Стайлз позволяет ему себя. Позволяет узнать совершенство. Дерек исследует его тело часами, он ищет по памяти каждую родинку и каждый шрамик. Он не хочет пропустить ни сантиметра его кремовой кожи. Он будто хочет оставить отпечаток на всем Стайлзе, чтобы все вокруг знали, что совершенство принадлежит ему. Он добивается чего хочет. Он слышит, как его мальчик выдыхает его имя, стонет его и кричит. Дереку кажется, что композиторы могли бы выбросить свою музыку, сжечь уже написанные ноты. Какая "Лунная соната" сравнится со звуками, что издает это существо? Дереку в двадцать пять лет подвластен весь мир. Потому что его мир – Стайлз. Стайлз понимает это в девятнадцать лет. Нет, не прямо в день рождения. Просто Дерек о чем-то говорит с его отцом на кухне и они пьют чай. А Стайлз заходит за молоком и получает улыбку от него. Стайлз пьет молоко прямо из пакета и мажет на губах "молочные усы". Отец замечает и смеется. И Дерек смеется тоже. И говорит: "Совершенство". А через полчаса, когда шериф уезжает на работу и Дерек поднимается к нему в комнату, Стайлз сидит перед кроватью на полу. Дерек становится на колени перед ним и берет его лицо в свои руки. – Что случилось? – спрашивает он. – Я люблю тебя, – как-то обреченно отвечает Стайлз. И Дерек улыбается. И Дерек смеется и целует. А Стайлз немного отчаянно обнимает его за шею и цепляется длинными пальцами за рубашку, сдавленно шепча прямо в губы: – Никогда не отпускай меня. А Дерек говорит "Я люблю тебя" и Стайлз в точности повторяет движения его губ своими. Дереку почти двадцать семь, а он никогда еще не был счастливее. Это случается спустя три дня после двадцатилетия Стайлза. Он уже заканчивает второй курс колледжа, а Дерек недавно нашел новую работу. Шериф никогда не был против их отношений, но оставаться под родительской опекой Стайлз больше не хочет. – Я уезжаю, – говорит он Дереку и видит, как тот меняется в лице. Улыбка, вызванная встречей, мгновенно пропадает. – Куда? – мертвый. Его голос можно назвать только так. – В Нью-Йорк. Хочу учиться там. Надоел Бэкон-Хиллс. Дерек машет головой, но больше не смотрит на Стайлза. Ему кажется, будто он умирает. – Я желаю тебе удачи, – одними губами шепчет он. – Я желаю нам удачи, – Стайлз нерешительно улыбается. Дерек вскидывает на него безумный взгляд. И в голубых глазах горит надежда. – Ты же не думал, что я оставлю тебя в этом зоопарке в одиночестве? Дерек не подкаблучник. Он не делает все, что пожелает Стайлз беспрекословно. Но он готов ехать за ним хоть в Южную Африку. Уже позже, глубоко ночью, он спрашивает его, гладя по бедру: – Означает ли это, что мы...? – Да, Дерек Хейл. Дереку почти двадцать восемь и он понимает, что счастье умеет жить с ним под одной крышей. Дерек не знает, когда начинается "рано" и заканчивается "поздно". Ему уже тридцать, а кажется, что он никогда не будет готов. Или что он готов с первой секунды их встречи. – Выходи за меня? Кто-нибудь когда-нибудь делал вам предложение на крыше Эмпайр-Стейт-Билдинг, когда закат окрасил облака в ярко-малиновый цвет, на верхушках зданий играют солнечные блики, а в Гудзоне отражается кроваво-красное солнце? Если да, то, наверное, вы знаете, что отказаться от такого предложения просто невозможно. А если нет, то Стайлз вам расскажет. Дерека бьет мандраж. В тридцать один год можно умереть от сердечного приступа? Потому что именно это он сейчас и сделает, если чертов Стайлз не выйдет вместе со своим отцом прямо сейчас. – Все будет хорошо, – шипит Питер за его спиной, но Лидия чувствительно давит ногтями на его запястье, чтобы Хейл-старший поскорее заткнулся. Дереку нужно, чтобы его кто-то поддержал. Желательно, стул, потому что он сейчас упадет в обморок. Его сковывает паника и страх. А вдруг Стайлз передумал выходить за него? Просто развернулся и сбежал прочь из церкви? Или у них появились новые сверхъестественные враги и его украли? А может вся его жизнь с этим совершенством была сном и сейчас он проснется на своей холодной кровати – в слезах и одинокий? Все сомнения рассеиваются, когда двери открываются и Стайлз выходит под руку со своим отцом. Дерек не может оторваться от его янтарных глаз, пока произносит клятву. Он не может оторваться от его губ, когда священник, чуть посмеиваясь, объявляет их "мужем и мужем". Его будто навеки приклеили к Стилински. Ах, простите! Теперь же у них двойная фамилия! Стайлзу двадцать четыре, когда в его паспорте появляется еще одна фамилия рядом с его собственной. Хотя что значит "его собственной"? Хейл – его полноправная фамилия отныне и пока смерть не разлучит их. Умирать в двадцать восемь – это очень больно? А в тридцать пять? Если не знаете, то спросите у этих двоих, что сидят сейчас по разные концы стола. – Вы должны поставить подпись вот здесь, – юрист подвигает к нему бумагу. Стайлзу кажется, что когда Дерек распишется, его жизнь кончится. Потому что этой подписью Дерек отберет самое главное, что у него есть. Себя. Он знает, что сподвигло его переспать с тем парнем. После того, как последний год они все больше отстранялись друг от друга, после поздних возвращений Дерека домой, после жуткой загруженности на работе и отсутствия секса уже третий месяц, Стайлз решил, что они просто изжили себя. Изжили свою любовь. Нет, он по-прежнему любил Дерека больше всего на свете и был бы рад вернуть все то, что они с каждым днем теряли. Но Хейлу это, видимо, было не нужно. Он пошел в клуб лишь ради этого – переспать. Чтобы на следующий день осознать, что они с Дереком не подходят друг другу, не нужны друг другу, не любят друг друга. Могут дышать друг без друга. Но Стайлз осознал всё в ту же ночь. В ту же ночь понял, что в легких не хватает воздуха, что дышать с лежащим рядом с ним мужчиной он не может. Что в его постели тепло только для Дерека. Он признался Дереку во всём тем же утром. Он рассказал ему обо всем. Он никогда не видел, чтобы его Дерек плакал. До двадцати восьми лет. И сейчас он сидит и ждет, когда Дерек подпишет эту злополучную бумажку, которая вернет Стайлзу фамилию Стилински. Которая подпишет ему смертный приговор. Дерек заносит ручку над листом и давит на бумагу. Он не смотрит в ореховые омуты, он боится утонуть в них снова. Дерек чувствует, как умирает в тридцать пять. Стайлз так невыносимо слаб. Так слаб, что просто не может встретиться с Дереком после того, как в его паспорте вновь фамилия Стилински. Он забирает всё, что могло бы напомнить о них. Стайлз едва не получает паническую атаку, когда думает о том, что их больше нет. Он рвет контакты со всеми общими с Дереком друзьями. У него остается только Айзек – верный, голубоглазый Айзек, к которому он очень сильно привязался после переезда Скотта в Аризону пять лет назад. Он живет на окраине Бушвика в маленькой квартирке, потому что сразу после развода меняет работу. Меняет всё, что могло бы вновь свести его с Дереком. Стайлзу двадцать девять лет, когда он задерживает дыхание и перестает дышать. Рваная рана на сердце открывается накануне его тридцатилетия. Айзек жесток с ним. Потому что в пылу ссоры он говорит, что Дерек давно забыл о нем и нашел себе нового молоденького мальчика, а жалкий Стайлз никак не может о нем забыть. Разве Айзек не слышит, как он плачет по ночам в подушку? Разве не чувствует на Стайлзе аромат духов, которыми раньше пользовался Дерек? Разве не видит, как раз в несколько месяцев Стайлз вытаскивает из коробки под кроватью старую черную рубашку и крепко обнимает ее? И в очередной раз он не выдерживает, когда слышит в стонах не свое имя. Стайлз должен был расстроиться. Айзек его лучший друг. Айзек заботился о нем все это время и не давил на него. Он понимал и утешал. И Стайлз благодарен. И Стайлз любит. Но не как Дерека. Никогда и никого, как Дерека. А Дерек уже забыл и выкинул из головы. Нашел "нового молоденького мальчика" и даже не вспоминает о нем, Стайлзе. Стилински даже не ставит слова своего недо-бойфренда под сомнение – Айзек никогда не лжет. Стайлз должен расстроиться. Но он чувствует только разъедающую в груди боль от осознания, что он больше совершенно не нужен. Дереку. Это происходит, когда ему тридцать один и он уже совершенно мертв. В дверь звонят и Стайлз идет открывать. Наверняка это Айзек. После их расставания он заходит реже, но другом быть не перестает. Они слишком дороги друг другу, чтобы расходиться из-за неудачного романа. Айзек вроде нашел себе кого-то и искренне счастлив. А Стайлз просто больше не живет со своей раной. Он открывает дверь и будь он кисейной барышней, то потерял бы сознание. А так он просто чувствует агонию в груди. – Я не могу жить без тебя. Кто это сказал? Он или Дерек? Может, вдвоем? Стайлз просто рухнул в его руки, цепляясь, как будто тонет. Дерек сжал его чуть ли не до сломанных ребер, но Стайлзу хочется крепче и ближе, потому что больно не ребрам. Он не может закрыть глаз, потому что слишком долго не видел своего Дерека. Он находит его губы и думает, что теперь может позволить себе умереть. Потому что вспомнил их вкус. Еще долго они будут душить друг друга в объятиях и много дней не смогут оторваться друг от друга. И много месяцев не перестанут извиняться, и много лет будут в любви клясться. И обязательно простят и будут любить. И Дерек расскажет, что не смог забыть о Стайлзе ни на секунду даже с другим мужчиной. А Стайлз в ответ скажет, что хочет от него детей, чтобы тот никогда больше не посмел сбежать. В тридцать восемь Дерек Хейл учится дышать заново. Дерек, улыбаясь, смотрит на сидящего в окружении семьи и друзей Стайлза. У него на коленях лежит малышка Лора, а внук Айзека Дилан держит Стайлза за колено, нетвердо стоя на своих худеньких ножках. Лора пускает слюни, а Стайлз смеется, пока Дилан не дергает малышку за нос и девочка не разражается обидчивыми рыданиями. Клаудиа, вздыхая, забирает дочь с рук отца и строит забавные рожицы, успокаивая ее. Стайлз смотрит на свою двадцатичетырехлетнюю дочь и страх берет его за сердце холодной рукой. Его матери было двадцать три, когда она родила Стайлза. А что если и его Лару ожидает такая же судьба? Стайлз мельком смотрит на сидящего в кресле мужа дочери и успокаивается. Мужчина пристально смотрит на жену, словно опасаясь упустить ее из виду. Нет, такой не даст в обиду даже жестокой болезни. Кора вносит в гостиную огромный шоколадный торт и Айзек услужливо помогает ей. Супруги мимолетом переглядываются и улыбаются друг другу. Дерек смотрит на сестру и видит как она по-прежнему красива, хоть седина и тронула ее волосы, а на лице появились морщины. Кора по-прежнему красива, потому что светится от счастья, когда смотрит на сына – Эрика – пытающегося отодрать Дилана от коленей Стайлза. Стайлз смеется и помогает Эрику забрать сына со своих колен. Клаудиа зажигает на торте свечи и ребята, чуть смеясь, поют всем известную «С днем рождения тебя!». – Загадывай желание! – лепечет Дилан, цепляясь пальчиками за стол и пытаясь доказать, что вполне успешно ходит и без помощи отца. Стайлз поднимает глаза и встречается со взглядом стоящего в дверном проеме Дерека. Хейл на секунду видит перед собой того шестнадцатилетнего мальчишку, который полез вместе со своим лучшим другом в страшный заповедник Бэкон-Хиллс. Мальчишку, который не мог оторваться от своих комиксов в кабинете шерифа. Мальчишку с глазами цвета янтаря. Дереку шестьдесят четыре. Стайлзу сегодня пятьдесят семь. И Дерек по-прежнему не видел никого красивее.