Проклятый

Ветер прошелся по пшеничному полю от кромки леса и до широкой тропы, уводящей дальше, к небольшой деревушке. Упругие колосья, которые с трудом выдерживали тяжесть пузатых зерен, припали к земле, но не сломались. Холм по другую сторону тропы был усыпан ромашками, васильками и другими дикими цветами. В летние знойные дни этот холм пестрил всевозможными красками, но только солнце скроется за верхушками сосен, оставив после себя вечерние холодные лучи, бутоны полевых трав будто ложились спать. На этом холме лежало двое. Они смотрели на золотистое поле, которое этим рассветом нужно будет косить, вдыхали прохладный воздух, наслаждались друг другом. Они могли только держаться за руки, потому что любая близость до свадьбы была греховна и каралась позором на всю оставшуюся жизнь, а то и вовсе смертью. Держаться за руки им было достаточно, с растущей луной будет священный обряд, и они станут мужем и женой. - Волнуешься? – тихо спросил юноша. Его рыжие волосы были заплетены в короткую косу, едва прикрывавшую затылок, в глазах будто отражалась вся зелень леса, искорки в них плясали огненными бликами. Юноша был смуглым, но это не скрыло его веснушек, что были рассыпаны по всему телу. Рельефы его сильного тела скрывала тонкая льняная рубаха, да грубые кожаные штаны. Возле него лежала такая же рыжая и смуглая девушка, разве что её волосы отливали темной медью, глаза были цвета янтаря, а веснушек не было вовсе. Девушка была красивой и хрупкой, и своему избраннику она напоминала лесную нимфу, о чем он твердил ей ежедневно, заставляя смущаться и краснеть. - Мне не о чем волноваться, я счастлива, - так же тихо проговорила девушка и улыбнулась. - И я счастлив, Ингрид. - Завтра сбор урожая… - задумчиво пробормотала она, разглядывая темнеющее небо. - Я буду собирать пшеницу, и Густав, Джорг, и Кайт будет с нами, а… - Да-да, я знаю, - перебила его девушка. Она выпустила руку своего возлюбленного, потянулась, села. При этом косы её покачнулись, кончиками задев пальцы юноши. Он привстал, притянул ближе к лицу кисточку косы и вдохнул аромат Ингрид. Для него она пахла неповторимо, восхитительно. Ингрид работала на кухне в господском доме, от неё приятно пахло свежей выпечкой, корицей и пряными травами. Юноша любил это сочетание запахов, которые пропитывали волосы девушки, оно будоражило его разум… Девушка раздраженно дернула головой, обернувшись. Ей не нравилась странная привычка жениха – нюхать её волосы. Она считала это дикостью, но когда в такие моменты они встречались глазами, появлялась томительная неловкость, и обоим хотелось сделать что-то запретное, но никто из них не решался нарушить правила. - Ты… хочешь меня поцеловать? - прошептала Ингрид с придыханием и еле уловимой грустью, разворачиваясь лицом к своему возлюбленному. Он ошеломленно уставился на неё. Нет, он очень, безумно хотел её поцеловать! Но… нарушить древние законы? Преступить запретную черту, когда буквально через два дня они станут единым целым?! Он не мог так, хотел, но не мог! Боги все видят, и от этого заявления по телу пробежал неприятный холодок, и он понятия не имел, что же ему ответить. Он был в тихом ужасе. - Расслабься, - засмеялась она и поднялась с травы, - я же пошутила. Пошли домой? Солнце почти село. - Да, пошли домой… - с явным облегчением выдохнул юноша, поднимаясь вслед за девушкой. Они наперегонки спустились с холма и, держась за руки, побежали в деревню, и только добежав до неё, юноша осмелился задать тревожащий его вопрос. - Я тебя чем-то обидел, Ингрид? - Нет, что ты… - прошептала девушка, и, тем не менее, в глазах её была скорбь. - Тогда почему ты грустишь?.. - Все хорошо, любимый, - она согнала с себя печаль и улыбнулась, как всегда улыбалась. – Тебе рано вставать, выспись хорошенько… - Доброй ночи, Ингрид! – он не мог противостоять её прекрасной улыбке, потому решил, что ему попросту показалось. Нет причин, чтобы волноваться, ведь так? Молодой человек испытывал сладкую эйфорию. Ингрид, Ингрид, Ингрид! О, как она была прекрасна, как мила! Он был мальчишкой, когда впервые заметил её красоту. Маленькая девчонка с зареванным лицом стирала у реки свое платьице, да, её тогда обижали Кайт и его братья, которым не хватало смелости сказать, что на самом деле девочка им нравится. И тогда рыжеволосый герой встал на её защиту, они подружились… Парень не заметил, как уже добрался до дома. Он открыл скрипучую дверь, прошел внутрь, где внутри горел только камин. «Странно», - подумал юноша, пытаясь найти в полумраке свечи. Отец с матерью уже давно должны были быть дома, они раньше никогда не задерживались, а без сына не садились даже ужинать. Он слишком поздно услышал, как что-то рассекает воздух за его спиной, и не успел увернуться. Тупая боль растеклась по затылку, в глазах начало темнеть. Он облокотился о стену, чтобы не упасть. Парень всеми силами боролся с этим, старался не терять сознания, пока его не ударили во второй раз. Колени подкосились, он рухнул на пол, и даже пламя очага не смогло разогнать наступивший мрак. Некто набросил на его голову мешок, и грубо выволок из дома. Он слышал смутно знакомые голоса. Под ногами чувствовал колючие листья хвои. Его тащили в лес. Это была безлунная ночь. Факелы горели вдоль всей лесной опушки, выстраиваясь в шестиугольную звезду, в середине которой стоял древний алтарь. Из леса к нему вела еле заметная тропка, сейчас по обе её стороны горели факелы. Люди стояли вокруг каменной плиты. Все они выглядели одинаково: длинная бардовая ряса, на груди рисовалась черная голова волка с открытой пастью, из пасти будто светили лучи солнца, но такие же черные. Лиц людей нельзя было разобрать, на их головы были натянуты козьи черепа. Здесь были мужчины и женщины, и все они пели. Звук был утробный, монотонный, нечеловеческий. От этого ритуального пения рождалась вибрация, охватывающая весь лес, но центром её была высокая каменная колонна с изображением волчьей головы. По тропе медленно шел человек, он отличался от остальных разве что цветом рясы: она была черной, а волк был вышит красными нитками. Позади него шли приспешники, четверо из них стучали в бараны в такт песне, двое тащили бочку, и завершали процессию трое человек. Третий не был одет в ритуальную одежду, голова была скрыта мешком, его волокли под руки, сам мужчина не подавал никаких признаков жизни. Человек в черной рясе остановился напротив жертвенного ложа и терпеливо дождался, когда четверо с барабанами выстроятся вокруг алтаря. Двое приспешников, державших бочку, остались позади. Жертву положили на холодную плиту, стянули мешок. Его коса распустилась, и теперь рыжие волосы рассыпались по мшистой поверхности. Барабаны остановились. Человек в черной рясе возвел руки к небу, ожидая подходящего момента. - Услышь слова мои! – воскликнул человек в черной рясе, и барабаны ударили один раз в унисон. Юноша очнулся с жадным вздохом, глотая воздух. Он хотел подняться, но боль была беспощадной. Барабаны ударили второй раз и уже не останавливались, создавая свой магический ритм, поддерживаемый пением остальных культистов. – Услышь слова мои, наш Бог! – повторил мужчина в черной рясе, заглушая барабанный бой. – Мы – дети твои! Мы – часть сущности твоей! Услышь слова мои! Юноше все же удалось приподнять голову и понять, что они его не связали. «Что за глупцы?» - подумал он, уже собираясь подняться с алтаря и убежать так далеко, как только можно. Но он не смог пошевелить даже пальцем. В его ушах звенел барабанный бой и утробное пение язычников, но этот шум не смог заглушить низкий и грубый голос человека в черной рясе, чьи слова будто врезались в голову юноши, и он невольно повторял их. «Я узнаю этот голос…» - думал он про себя, а губы нашептывали: - Наш Бог… услышь слова мои… прими жертву… да освободит она тебя от оков проклятых… Пока до него медленно доходил смысл слов жреца, все силы юноши уходили на то, чтобы хоть как-то вырваться из невидимых пут. Что это? Древняя магия? Вибрации проходили по всему телу новой волной, сильнее притягивая его к жертвеннику, и вскоре он не мог повернуть и головы, лишь губы продолжали повторять слова человека в черной рясе, а глаза метались из стороны в сторону. Он заметил колонну. Блики от факелов плясали по морде зверя, изображенного на ней, отчего волк казался озлобленным и диким, а его широко распахнутые глаза смотрели прямо на юношу. К алтарю подошли двое мужчин с бочкой, один из них откупорил её, из неё хлынула красноватая жидкость. Приспешник подставил кубок, наполнив его доверху, и вплотную приблизился к жертве. Юноша теперь смог увидеть лицо человека под козьим черепом. «Это же Густав», - с ужасом понял он. Его друг не сказал ему ни слова, он, как и остальные, продолжал петь тягучую песню на древнем языке. Юноша слышал этот язык. Его мать пела в детстве странные колыбельные, в которых были похожие слова. В глотку юноши влилась сладковатая жидкость, хмель ударил в голову, и рыжеволосый больше не мог ни о чем думать. Все звуки казались такими далекими, кроме одного. Голос человека в черной рясе он слышал четко и ясно, будто он был у него в голове. - Наш Бог не был рожден чудовищем, он стал им! Он не был покорен другими Богами, он, как истинный хищник, ждет нужного момента! И этот момент настал! Мы освободим тебя, наш Бог! Да услышь же слова мои! Жрец подошел к каменной плите и всмотрелся в жертву. Прошипел слова на забытом языке, достал из-за пояса узкий извилистый кинжал и вознес его над телом. - Откройтесь врата, - провозгласил он в последний раз, погрузив длинное лезвие по самую рукоять. Жрец вспорол живот юноши от паха до солнечного сплетения, бормоча про себя древнее заклинание. Льняная рубаха расползлась, оголяя тело жертвы и тонкую, но глубокую кровоточащую рану. Кинжал с чавканьем вышел из плоти, чтобы вновь погрузиться. Лезвие вспороло брюхо юноши поперек так, что внутренности, не встретив больше преград, вывалились на плоский камень, окрашивая алтарь и рясу жреца в багряный цвет. Юноша не кричал. Он не мог кричать. Изо рта его обильно вытекала густая кровь вперемешку с вином, в ладони уперлось что-то гладкое, теплое и влажное. Он чувствовал, как все его органы продолжали пульсировать, даже те, что были изрезаны кривым ножом. Юноша уже должен был умереть, но он жил. И жил он, казалось, лишь благодаря бесконечному барабанному бою, который приковал его к старому камню. «Я умру здесь…» - он понял это только сейчас. «Я не женюсь на Ингрид, которая может стоять среди этих язычников, у меня не будет детей. Меня только что принесли в жертву! Так почему я все еще жив?! Нет… я не хочу… не хочу умирать!» Это яркое желание жизни отрезвило голову парня, возвращая ему инстинкт бороться. Вот только было уже слишком поздно. Жрецу поднесли бочку с вином, и он опрокинул её, выливая все до последней капли во вспоротый живот. Внутри все начало жечь, но юноша мог только сжимать с силой зубы, сквозь которые сочилась кровь. Агония все нарастала, он невольно попробовал сжать кулаки. У него получилось. Пальцы вонзились в его собственные кишки. Юноша задыхался от мучительной боли, но продолжал жить. Жрец и двое приспешников отошли от залитого кровью и вином алтаря и уже втроем продолжили читать заклинание. С первых слов подул ледяной ветер, гася треть факелов. Но ни один из присутствующих не шелохнулся. - Разрушьтесь цепи! Будь свободен, Фенрир! – воскликнул жрец. Барабаны продолжали бить, утробное пение не прекращалось. Сила, что удерживала юношу на алтаре, не ослабла. Однако он смог выгнуться и взвыть от кошмарной боли. Жертва кричала, царапала мох, разрывала нежные ткани внутренностей и выгибалась. Бо-о-ом. Бо-о-ом. Бо-о-ом. Его спину вновь припечатало к камню, который он уже не чувствовал. Он не ощущал опоры под собой. Но он видел. Юноша первый увидел, как из его живота вытянулись длинные черные когти. Они прощупали поверхность и нашли опору в ребрах жертвы. Когда когти вонзились в плоть, показалась вторая лапа, которая уперлась с противоположной стороны. Поудобнее схватившись, когти потянули тело юноши вниз, но он не провалился. Из него продолжило вылезать чудовище. С толстых изогнутых назад рогов стекала кровь к ушам, длинным, острым и рваным. Демон был похож на скелета, обтянутого черной кожей. Глазницы пустовали, немного вытянутая челюсть с острыми серыми клыками то открывалась, то закрывалась, а кожаные крылья позади него медленно распрямлялись. Он вылез только наполовину, демона все ещё что-то удерживало с той стороны. Монстр принялся оглядывать язычников, продолжавших ритуальную песнь, но не нашел ничего интересного. Задержал внимание на жреце, который все это время говорил речи, и только после этого обратился к еле дышавшему юноше. - Ты… - голос был шипящим, глухим и мерзким. И тихим, потому что он говорил только для одного человека. – Ты ххххочччешшшшшь жииитттть? «Хочу… хочу!» - умоляюще смотрел юноша на демона. Но мысли не были услышаны, и с последним выдохом он прошептал: - Да… Невидимые путы, которые давали юноше жить, будто оборвались из-за одного единственного слова, как и оборвались кандалы, державшие проклятую силу в заточении многие сотни лет. Демон один раз взмахнул крыльями, делая рывок вперед, и двухметровый скелет с чавканьем вылез из жертвы, зависая в воздухе над алтарем. Трехпалые ноги грузно опустились по обе стороны мертвого тела. Существо присело, повернуло голову на бок, облизнулось длинным языком, его змеиный хвост бился шипастым кончиком о камень. Демон будто любовался на обескровленное тело молодого человека, предвкушая сытную трапезу. Больше медлить он не стал, одной лапой схватил юношу за волосы и в упор уставился в бледное лицо. Из его глотки вырвался глухой хрип. Свободной рукой демон грубо прижал к себе человека - измученное тело неестественно перегнулось пополам, повторяя линию сгорбившегося скелета. Расправленные крылья укутали демона и его жертву в плотный кокон. В то же время черная пелена дыма обволокла каменную плиту, скрывая от посторонних глаз древний алтарь. Жрец умолк, с благоговением наблюдая за то уменьшающейся, то увеличивающейся туманной сферой. - Верховный… - неуверенно обратился к человеку в черной рясе один из приспешников, - я не совсем уверен, что должно происходить нечто… - Молчи. Это… прекрасно… - прошептал он. Его трясло от волнения, кровь пульсировала в висках от возбуждения, но приблизиться жрец не решался. И человека в черном одеянии совершенно не тревожило то, что его приспешники должны были умолкнуть уже тогда, как их Бог вылез из своей клетки. Но стоявшие в кругу не сдвинулись с места, а ритуальное пение продолжалось до сих пор. - Верховный, - приспешник хотел сказать что-то ещё, только не успел. Так и остался стоять с открытым ртом позади своего господина. Туман медленно развеялся. С жертвенного ложа не спеша спускался черный волк. Он был ужасающе огромен, шерсть местами облезла, обнажая гниющую плоть, змеиный хвост продолжал извиваться, шипастым концом царапая землю, а демонические рога стали короче. С его оскаленной пасти текли кровавые слюни, глазницы были пустыми. Брюхо животного было вспорото, внутренности, оставшиеся на алтаре, волоклись за ним, оставляя след. Каждый шаг волку-демону давался с большим трудом. Жрец ринулся на встречу чудовищу. - Фенрир! Великий! Бог наш! Завоюй для себя это царство! Оно должно быть твоим! А мы верные слуги твои! Бог наш! Бог Мой! - он безумно захохотал. Слюнявая пасть волка раскрылась, из глотки вырвался глухой полухрип-полурык. - Я… не вааашшшшш Богххх…. Существо приподнялось на задние лапы и резко подалось вперед. Хруст костей и звук разрывающейся плоти наконец прервал ритуальное пение, которое тут же заменилось истошным воплем. Зверь перекусил ребра человека и, не ослабляя хватки, потянул на себя, передними лапами помогая раздирать тело на части. Бардовую рясу стоящего рядом культиста обрызгало кровью жреца. Страх ледяными шипами прошелся по телу язычника, клешнями скручивая его желудок. Рвота комком подступила к горлу, но мужчина чудом сумел проглотить горечь, опустошенный, он продолжал смотреть, как мощные челюсти животного разгрызают человеческие кости. И тогда неведомый импульс ударил его в голову. «Беги». Чей-то голос жарко шептал ему на ухо: «Беги, беги, беги!» И он побежал. Ряса путалась между ногами, но не было времени, мужчина на ходу разорвал подол балахона и пустился в глубь леса. Никогда раньше он не бежал так быстро, как сейчас. Человек чувствовал себя дичью, кроликом, за которым гонятся гончая, он перепрыгивал через кусты, а по бокам слышал своих запыхавшихся братьев. Крики он тоже слышал - они оставались все дальше и дальше. Дыхание сбилось, огонь внутри прожигал грудь, правый бок невыносимо кололо, но остановиться означало верную смерть. Мышцы сокращались на автомате, так что даже если бы мужчина захотел остановиться, сделать бы это он не смог. Как долго ему ещё бежать? «Беги», - тот же голос нашептывал ему, и язычник не сомневался, что ему помогли сами Боги. Останься он там, чудовище бы сожрало его следующим. Ведь стоять так близко рядом с ним… И разодранный труп Верховного… На миг перед его глазами вновь возникли пустые глазницы зверя, которые, безусловно, смотрели прямиком на него, на Густава. Мужчине показалось, что он увидел в них своего друга, с которым он рос вместе, которого он предал. Которого предали все. И увидел он там ярость и безжалостность, но хуже всего – жажда мести. То, во что юноша превратился, не собиралось просто так отпускать содеянное. «Он не отпустит нас», - внезапная догадка застала язычника врасплох, и он ускорил темп. Его размышления прервал вопль, донесшийся откуда-то сзади. Кричал один из его братьев. Не успел мужчина что-либо предпринять, как вновь кто-то закричал от боли. «Это уже другой», - понял приспешник. «Он пришел за нами…» Однако его догнал не разъяренный зверь, а лишь жужжание крыльев. Когда он попытался обернуться, то увидел, как его поглощает в живую тучу насекомых: мошки и мухи больно врезались в оголенную кожу, облепляя со всех сторон. Тысячи комаров впились в него, высасывая кровь, жирные тушки оводов заползли внутрь, когда мужчина взвыл от невыносимой агонии, но кричал он недолго, а, когда жуткий рой насытился, от человека остались только грязные тряпки одежды и кости, обтянутые истерзанной кожей. Бесчисленное количество маленьких кровопийц жужжало над косматой спиной волка, когда тот лакомился своей последней добычей. Они ползали по его гнойным ранам и волочащимся вслед кишкам, мухи заползали в череп через пустые глазницы и уши, однако зверь не обращал на это никакого внимания, продолжая глодать кости. В тех местах, где не было шерсти на теле животного, уже копошились белые личинки. Но вскоре демон окончил свою трапезу, взмахнув змеиным хвостом так, что полчище насекомых взвилось вверх. Утробный рык разнесся эхом по роще. И в то же время зверь начал преобразовываться. Опарыши, извивающиеся в сочащейся гноем плоти, зарылись глубже в раны, регенерируя их, внутренности медленно затягивались в брюхо, на сросшихся участках кожи заново отрастала шерсть. Мухи, комары, оводы – весь рой набросился на демона, врастая в его тело, темная дымка заволокла его морду, демон вскинул голову вверх в попытке завыть, но из пасти раздался душераздирающий человеческий вопль. Когда исцеляющая боль закончилась, зверь принюхался в поисках новой добычи. Похоже, что кто-то остался в деревне, и демон, изящно перешагнув через трупы язычников, потрусил утолять свой голод. Измученный и бледный юноша судорожно вытирал рот ладонью. Его грязная рубашка и штаны были изодраны в клочья, на животе виднелся уродливый крестообразный шрам, будто его зашивал неумелый портной. Парня мутило целый день. Вначале он выплевывал отвратных белых червяков, отчего его тошнило ещё сильнее, но уже бардовой жижей. Сейчас, когда его желудок идеально пуст, юноша просто корчился от мучительных спазмов и воспоминаний. Хотелось пить, но заходить в охотничью избу, где они ненадолго остановились, ему не хотелось. Демон… пугал его. Он помнил пустые впадины на его полу-собачьем черепе, черные клыки… Когда парень очнулся, увидел, что глазницы демона больше не пустовали, на него смотрели обыкновенные человеческие глаза карего цвета, однако карими они пробыли секунды, после чего стали светло-серыми, а потом голубыми, и юношу полностью околдовал цветной водоворот демонических глаз. Пока он не встретил среди различных оттенков цветов до боли знакомый янтарь. Тогда юноша понял, что все эти цвета радужки когда-то принадлежали добыче демона. Их добыче… Сейчас нечисть приняла полностью человеческий облик, так же избрав его из своих жертв. Хуже всего, что юноша знал, чья внешность это была. Кайт. У него были пшеничного цвета волнистые полосы по плечи, которые он всегда завязывал кожаным ремешком, миндалевидные глаза, смуглая кожа. Кайт был выше. И он был среди них. Как и все жители деревни. Демон шарил по избушке, выкладывая на деревянный стол все вещи, которые находил полезными. Одежда, мешки, шерстяное покрывало, ножи, был даже осиновый лук и еда, от которой юношу замутило вновь. - Вернулссся… - он даже не посмотрел на вошедшего, лишь бросил в его сторону какие-то вещи и сапоги. – Нужно уходить, ссскоро здессс будут другие… - Кто «другие»? Но его вопрос опять проигнорировали. Они бежали далеко на восток, и это первая их остановка. Юноша даже не знал, от кого они бегут, но послушно начал переодеваться. Это был всего лишь второй раз, когда парень после случившегося ходил на своих двоих. Первый раз был менее удачным, его тело сжигала адская боль, голова кружилась и раскалывалась, и он только и мог, что валяться на стоге сена, куда его бросил демон. А как только юноша хотел что-то спросить, он потерял сознание. Он обрывками помнил воспоминания волка: ручей, сосновый бор, через который пробирался зверь, погоня… Потом охотник с сыном, уже мертвые. - Вода в той бочке, - демон ковшом указал сторону. Парень молча взял ковш, наполнил его и жадно опустошил один раз, второй, третий. - Так… от кого мы бежим? - … - Объясни хотя бы, что вообще происходит! – не выдержал юноша, и ковш звучно плюмкнул в воду, брызги полетели во все стороны. - Жалкие людииишки… - прошипел демон, - думают, что они всссессииильны. Хотели осссвободить волка, но… Хахаха! Ахахаха! Юноша вздрогнул от жуткого смеха. - Но что? - Ошиблиссс тюремной камерой, - улыбнулся белокурый, скаля острые зубы. – Я – всссего лишь демон, пробывший в заточении пару тысссяч лет. Того, кого вы иссскали, даже не было там. - Я его не искал. Я вообще ничего этого не хотел! – парень рухнул на пол и схватился за голову. Воспоминания. Ингрит… Все это нахлынуло на него слишком внезапно, и юноша зашелся в тихих рыданиях. - Оооо, как интерессссно, - демон не спеша приблизился к рыжему парню, хоть и после всего огнь в его копне волос бушевал не так ярко. – Так ты ничего об этом не знал? Да-да, не знал. Хахаха! Тебя рассстили, как сссвинью на убой! Да-да, сссвинью… Сссстолько всего ты планировал: сссемья, дети, будущщщее… Как глупо, хаха, весссьма глупо! - Заткнись! – не вынес юноша, набросившись на нечисть со внешностью друга. Он пригвоздил демона к полу и яростно колотил его кулаками по лицу, пока оно не перестало быть для него узнаваемым, а демон продолжал неистово хохотать. Когда парень выдохся, он растер кровоточащие костяшки пальцев и взглянул на то, что получилось. Кровь на лице демона впитывалась обратно, а разбитые губы, брови и нос восстанавливались прямо на глазах. - Сссмириссс, ты ничего не можешшшь сссделать, - ненавистное ему лицо улыбнулось. Демон встал, бросив обессиленного юношу на пол, и продолжил собирать пожитки. Юноша пустыми глазами смотрел на потолок. Он не знал, о чем ему теперь думать, что ему теперь делать. Он безумно хотел убежать прочь, вернуться домой и обнаружить, что все это была нелепая и крайне жестокая, но шутка. И после того, как он поругает друзей и близких, все вернется в прежнее русло. Только… Этого не будет. Парень подсознательно чувствовал, что он не далеко убежит от демона, и вообще сможет ли он это сделать? Тот вернул его к жизни… Он даже спросил его желание. Юноша смутно это помнил, но знал даже сейчас, что им овладел гнев. Он хотел мести. И демон отомстил вместе с ним. Так теперь это его новая жизнь? И что они собираются делать? Вечно убегать? Куда? От кого? Почему? - Ответь… - тихо прошептал юноша бледными губами, глядя, как демон ходит туда-сюда по деревянному полу. – Прошу, ответь, я имею право знать. Демон тряхнул светлыми кудрями, рассыпанными по плечам, и прищурил глаза. - Только три вопроссса. Подумай хорошшенько, какиххх… - От кого мы бежим? – сразу выпалил он. - Сссам не догадалсссся? Я ссссбежал из заточения. Меня ищщут. Тебя ищщут. Другие демоны, ты это хххотел уссслышшать? Юноша молчал. Это ли? Он и сам не знал. - Почему ты не убил меня? - Ты сссебе голову сссильно повредил, по всссей видимосссти, - усмехнулся демон. – Между нами контракт, сссделка, ессли хочешь. Ты живешь благодаря мне, а тем временем я могу быть на ссвободе. Хочешшшь сссбежать? Пожалуйссста. Но ты сссдохнешь, как только окажешшшься ссслишком далеко от меня. - А может я хочу умереть. - Зато я не хххочу быть пойманным. - Но почему я?! - Это твой третий вопроссс? Юноша не ответил. Похоже, у него только один выход – смириться. Начать новую, непонятную жизнь. Быть марионеткой демона, зато быть живым. Ведь именно жить он хотел, да? - Как тебя зовут? - Хах, людишшки… Вссегда вам нужно знать имена, бессполезная вещь, когда ты сссидишь в цепях две тыссячи лет… Имя… У меня было когда-то имя… - голос демона, чем чаще он говорил, переставал быть таким шипящим, и это удивило юношу. Возможно ли, что он сейчас только обучается говорить? «Когда-то у него было имя…» - задумался он. «Когда-то и у меня было имя». - Меня… - прервал юноша демона, - меня зовут Гленн. Так как звали тебя? - Кажется, Лисстат… Да, определенно Листат… - и демон принялся нашептывать про себя свое собственное имя. - Листат, - позвал юноша, и демон резко повернулся в его сторону, - так куда мы идем? - Я уже ответил на три твоих вопроссса. - И все же? - Подальше от ссюда. И лучшше ссделать это прямо ссейчасс, мне не нравится тишина в этом лессу… Рыжий парень по имени Гленн поднялся с пола и, шатаясь, подошел к столу с вещами, чтобы помочь демону их собрать. Демон делал это неловко, но юноша аккуратно и быстро разложил все по мешкам, и уже через несколько минут они вышли из охотничьей избы. Он даже не посмотрел в сторону палисадника, где демон оставил гнить труп охотника и его маленького сына. Парень смирился с тем, что теперь такое будет происходить часто. Листат голоден, а Гленну нужны силы. А что такое жизнь простого смертного, по сравнению с этим?