Сборник: слэш, фэнтези.

Персонажи: Дэйтон и Солдат (Линрэй) Рейтинг: PG-13 Жанры: Слэш (яой), Фэнтези, Романтика, Драма, Ангст, POV, Попаданцы, немного — Фантастика. Предупреждения: Смерть основного персонажа. Описание: «Со мной решили сделать то же самое, что и с моими товарищами по несчастью, а именно: дать новое тело для новой жизни. Но не всё так просто: они решили меня подальше от обычных людей держать и в буквальном смысле выпнули из родного мира в мир чужой… Вот так я здесь и оказался: в незнакомом мне месте, в теле болезненного, худого мальчишки, без эмоций, без души, без желания жить дальше…» Теги от автора: — очередная небольшая история — недобровольное попаданство из фантастического мира в мир фэнтези (посредством смерти основного персонажа) — первый мир — мир будущего, жестокий и беспощадный (к ГГ), второй мир фэнтези не прописан — повествование от лица ГГ, много философских рассуждений и «драмы», но в конце ХЭ — истинные пары — открытый финал

***

М-да… Я и не знал, насколько жестокими могут быть люди в стремлении спасти свою задницу… Сколь многими другими людьми они могут пожертвовать ради достижения своей цели… Я не знал, точнее, раньше не задумывался об этом. Но судьба грубо ткнула меня носом в эту жестокую правду… Сколько себя помню, люди всегда вели войны. Они не прекращались буквально ни на секунду. Войны шли день и ночь, год от года, век от века, всё время существования человеческой расы. И когда люди в своих бесконечных войнах испробовали практически всё оружие: от традиционных мечей и шпаг до ультрасовременных роботов и машин — они не остановились, нет. Они пошли дальше и начали использовать в военных целях… живых людей. Хотя, таких бедолаг, как я, живыми уже и назвать нельзя, как и людьми… Современные технологии позволяли существам «власть имущим» создавать целые армии послушных и безвольных рабов-убийц. Это не было под запретом, все эти жестокие эксперименты над живыми людьми не были запрещены законами, нормами права и морали. Хотя… какая мораль в нашем-то обществе бесчеловечных монстров?.. Суть всех этих явлений была такова, что определенным людям в кровь вводились нанороботы типа вируса, которые как-то там действовали на мозг, что после жертвы экспериментов просто-напросто лишались души… Конечно я говорю абстрактно, но по-моему, это как нельзя лучше характеризует то, что получается в итоге… Человек теряет душу… Хех, я не знаю, что значит «душа», но в данном контексте это можно пояснить так: человек теряет волю, собственное мнение, свою личность. Он лишается буквально всех чувств, ему не ведомы боль, разочарование, гнев, жалость, сочувствие, человечность, не говоря уже о других эмоциях — в первую очередь позитивных. В результате человек превращается в безвольную марионетку, которая убивает всех по приказу своего Господина, беспощадно, без колебаний, без размышлений… Этакая бездушная машина для убийства… Жестоко, не правда ли? Играть жизнями живых людей, натравливая их друг на друга, как бешеных собак, а потом смотреть на это зрелище и делать ставки, чьи «питомцы» одержат победу… Бесчеловечно… А ведь таких «избранных» людей, сражающихся на «поле боя», у нас «гордо» называют Солдатами… Да, и я тоже Солдат… Вот уже больше ста лет… Да, я так долго живу — до чего же техника-то дошла, эх… Я помню, как в один совсем не прекрасный день к нам домой пришли Они. Это были люди из Рекрутской Конторы при Военном Комитете нашего городка. Знаете, в каждом городе есть своя база данных с информацией по всем его жителям. И с помощью этой базы среди населения находят тех, кто, при введении нанороботов им в кровь, остался бы в живых, тем самым обеспечив себе «славное» будущее Солдата. Ведь у многих, так сказать, на подобную процедуру «аллергия» — люди просто погибают. Медленно и мучительно. Я точно не знаю, какие именно параметры определяют, что ты, вполне вероятно, сможешь выжить после эксперимента, и нанороботы смогут ужиться в твоем теле — я не разбираюсь в подобных тонкостях. Но суть в том, что Я оказался среди тех самых «счастливчиков»-новобранцев. Люди из Конторы не стали спрашивать мое мнение. Они просто поставили меня перед фактом и, скрутив парализующим током, забрали из дома, даже не дав попрощаться с мамой и младшей сестрой… а ведь я больше никогда так их не увидел… Я не стану рассказывать, что случилось со мной позже, скажу только одно: хорошо, что я лишился своей души раньше, чем всё это началось. Иначе я бы просто не выдержал… Война — это страшное слово. Несмотря на то, что во время каждой из битв я был словно в отключке, не до конца осознавая свои действия, я всё равно помню каждую минуту каждой пройденной мной войны. И эти кадры до сих пор преследуют меня в кошмарах… Я был на «службе» почти сто лет и думал, что это будет продолжаться еще пару веков, но всё вдруг закончилось. Да, войны просто прекратились. Кто-то где-то издал указ о прекращении всех, абсолютно всех военных действий. Конечно, понадобилось еще с десяток лет, чтобы до наших «дорогих Господ» дошло, что всё: лавочка прикрыта, шоу закончено, а в песочнице закончился песок. Многие тогда очень яро возмущались, но с Высшим начальством не поспоришь — пришлось подчиниться. Вот тогда-то я и решил, что и для меня всё наконец-таки закончилось и мне дадут просто-напросто умереть… Но, конечно же, размечтался, ага… В общем, все эти люди обвинили во всем нас, Солдат. Все вокруг начали называть нас бездушными монстрами, а мы хоть и были такими, но по чьей же вине мы ими стали?! Из-за чьих жестоких экспериментов мы растеряли всю свою человечность?! Но никто не стал слушать «пушечное мясо», и от нас просто решили избавиться… Половину — вполне традиционно — убили, «развеяв прах по ветру», а другую половину, в том числе и меня, решили «помиловать»… По мне, так лучше б подзорвали лазерным снарядом. Короче, оставшихся решили «пожалеть», устроив нам новую жизнь. У нас отобрали наши тела, которые в результате многочисленных операций и на человеческие-то были мало похожи, но зато были настолько сильны, что прям жуть берет. А потом, наши «души» переселили в тела новые, очень слабые, болезненные и беспомощные, чтобы мы не могли кому-нибудь навредить. Мы ж всё-таки монстры, в отличие от других «нормальных людей»… Но со мной всё вышло не так просто. Я ж уже почти сто лет Солдат, и с тех годов из всех тогдашних новобранцев в живых остался только лишь я один. Военный Комитет решил, что я слишком опасен для общества. Ха! Да я после пережитого не более чем на овощ стал похож, но люди вокруг меня всерьез боялись, потому и поступили… так… так жестоко. Я бы еще понял, если бы меня просто уничтожили, как неугодную вещь, как бракованный товар, как использованную, давно вышедшую из моды безделушку, но нет же! Со мной решили сделать то же самое, что и с моими товарищами по несчастью, а именно: дать новое тело для новой жизни. Но не всё так просто: они решили меня подальше от обычных людей держать и в буквальном смысле выпнули из родного мира в мир чужой… Вот так я здесь и оказался: в незнакомом мне месте, в теле болезненного, худого мальчишки, без эмоций, без души, без желания жить дальше… * * * Хм… этот мир не так уж плох — на мой неискушенный взгляд. Хотя… всё довольно стандартно: чистое голубое небо, яркое солнце, зеленая травка, свежий воздух, журчащий ручей рядом, высокие деревья, создающие прохладную тень. Под одним из них я сейчас и лежу — жду своей смерти. Уже два дня как. Только пока еще не очень удачно. Всё же даже в новом моем теле сохранилась повышенная функция самосохранения, когда, даже если сам захочешь, не сможешь заставить свой организм принять смерть от истощения. Хотя, в этом я достиг определенного прогресса: я таки заставил свое тело оставаться на месте всё это время. Только пару раз в день ходил до ручья за глотком воды, но уж съестного даже крошки в рот не взял! Хотя в противном случае я давно бы уже нашел, чем подкрепиться, будь то ягоды или же местная живность. Но судя по моим расчетам еще два дня без еды, и мое тело ослабеет настолько, что даже подняться и сходить до ручья за водой не сможет, и в итоге оно умрет. Я говорю, что умрет мое тело, а не я сам потому, что за всё это время оно так и не стало для меня родным. Это всего лишь искусственно созданная оболочка, в которую в качестве наказания была помещена моя душа. Да и все равно я обречен на смерть. Так зачем мне привыкать к тому, что вскоре у меня отнимут? Не логично. Что ж, теперь остается только ждать. Может, моя смерть наступит и раньше: я же в лесу, а в нем должно быть полно хищников — я читал. Когда-то. До того, как стал Солдатом. Хотя, я мало что помню из того времени: нам всем блокировали память. Мы же «не люди, а воины», у нас не должно быть привязанностей. Но у тех, кого «помиловали», сняли все ограничения. Зачем они нужны, если мы потеряли свои супермодифицированные тела? Вот память и вернулась. Точнее, отдельные ее моменты. Ведь почти сто лет прошло, и я уже не помнил ни лица матери, ни имени сестры, я даже не помню, как звали меня прошлого. Печально звучит, не правда ли? И теперь, болтаясь на краю забвения, мне даже нечего вспоминать. Ну, не проматывать же перед глазами кадры моих многочисленных битв? Право слово, мне все это жуть как надоело еще там, в моем прошлом мире. Так что не буду тратить последние часы своего нелепого существования на подобные кошмары. Я… и так устал… от всего этого… * * * Странно… По моим расчетам я уже давно должен был умереть. Вы спросите, откуда я это знаю, если потерял сознание? Всё просто. Солдатам в лабораториях не только «мускулы наращивали», но и «мозг тренировали». На самом деле то, что с нами творили, тренировкой никак не назовешь, но по этическим соображениям я не стану даже вспоминать обо всех этих ужасах. Расскажу только о своих ощущениях: как будто в голову запустили ма-а-аленьких голодных червячков, которые въедливо и неторопливо «кушают» твой мозг. И ты прямо-таки слышишь, как они копошатся внутри черепной коробки, а во рту стоит тошнотворный привкус тухлого сырого мяса. А потом эти червячки насмешливо медленно спускаются вниз по спинному мозгу и расползаются во все стороны, заставляя тело неметь, что на тот момент казалось высшим благом! В общем, после всех этих «процедур» мозг Солдата изменялся: открывались скрытые возможности, мозговая активность повышалась до такого уровня, при котором у обычного человека мозг давно бы уже «расплавился», но мы-то выносливее. Нам и не такое по плечу. В результате Солдаты могли в буквальном смысле думать о тысячах вещей одновременно! Конечно, после снятия блока и «переселения» в новое тело наши возможности заметно снизились, но основные, самые «безобидные» функции нам милостиво разрешили оставить. И одна из таких примочек: осознавать свое положение в пространстве и времени даже в глубоком обмороке. Это как ноутбук: если батарея разрядится, он отключится, но при включении дата и время не отличается от реальных. И также у нас: мозг продолжает фиксировать течение времени, даже если активность всех систем близка к нулю. Вот. Именно поэтому я точно знаю, что с момента моего голодного обморока прошло ровно четыре дня, одиннадцать часов и тридцать две минуты. И я всё еще жив! «Радость-то» какая!.. Я заснул еще на два часа. Всё же тело само по себе слабое, а тут еще и жесткая «диета» повлияла на тонус организма. И я бы спокойно себе умер, вот только мозг сообщает, что условия, так сказать, достаточно благоприятны. Температура тела нормальная — меня кто-то старательно укутал во что-то теплое и мягкое. Желудок больше не сокращается в болезненных спазмах, значит меня кормили не менее двух раз, да и сухости во рту не наблюдается. А это сигнализирует о том, что обо мне кто-то тщательно заботится. Я всегда был реалистом: то состояние, до которого я себя довел, было «пограничным», и легче было меня добить, чем выхаживать. И основная масса людей так бы и поступила, и я б их даже не осудил за это, даже поблагодарил бы за избавление от мук. Жаль, что мне «повезло» нарваться на «чистого альтруиста» — так у нас называли людей, которые добровольно приходили в Рекрутские Конторы, проходили тесты и вступали в ряды Солдат вместо некоторых «счастливчиков». Идиоты. Они же потом, подконтрольные, и вставали плечом к плечу с теми, кого хотели «выкупить» своей жертвой. И видимо, меня спас вот такой вот не слишком умный человек, ставящий жизнь других людей выше своей собственной. И похоже, увидев меня лежащим под деревом без сознания, он даже не подумал, что я могу желать смерти. А мне теперь мучайся! Все же организм теперь сполна отплатил мне за пренебрежение к его физиологическим потребностям, мучая меня острой болью в полупустом желудке, перенапряженном мозгу и ослабевших конечностях. Сейчас я бы почел за благо пытки электромагнитными волнами и последующую от них мучительнейшую смерть… И снова я вырубился на целых полдня… Начинаю уже привыкать к подобным «просветам» длиной в полчаса между обмороками. И мне так и не довелось свидеться со своим «спасителем», хотя я точно знаю, что кто-то ко мне приходит — мокрая повязка на лбу практически не нагревается от жара моего тела. Да, у меня лихорадка и о-о-очень тяжелая — закономерный результат, к слову. Может, мой организм не выдержит, и я благополучно умру? Было бы неплохо, да только кто мне даст так просто умереть-то?.. Хм… Начинаю подозревать, что мое тело на самом деле не такое уж и слабое, как мне казалось в начале. Уже больше недели я валяюсь на, предположительно, постели, и всё еще не собираюсь подыхать. По крайней мере мозг сообщает, что мое состояние медленно, но верно стабилизируется. Время моего пребывания в сознании увеличивается. А время лихорадочного сна наоборот — сокращается. Хотя я все еще не смог уловить момент, когда меня приходят кормить и поить. А еще ведь меня недавно купали. А я все проспал. Но, что странно, мозг в этом случае «подал бы сигнал тревоги», заставляя тело реагировать на опасность, даже если само это тело находится, мягко скажем, «не в лучшей форме». А я даже не очнулся ото сна. Если учесть, мое «военное» прошлое, то этого просто не может быть: Солдат запрограммирован на то, чтобы в любом состоянии отвечать агрессией на любую попытку противника атаковать его. Бывало, что Солдаты, даже лишившись конечностей, все равно продолжали обороняться, когда на них нападал враг, решив добить. Жуть еще та, конечно, но в большинстве случаев это помогает нам выживать. И может, тело у меня сейчас и другое, но сознание-то мое «родное», а привычки Солдата, буквально выжженные на подкорке лазером, так просто не вытравишь. В общем, что-то здесь нечисто… Но в моем нынешнем состоянии мне остается лишь смиренно ждать, ведь рано или поздно мой спаситель откроет свою личность… Лежу. Со стороны кажется, что сплю, но я бодрствую вот уже сорок две минуты. Напряженно прислушиваюсь, отчего уже болит голова. В комнате кто-то есть — этот «кто-то» находится справа от меня и, видимо, спит. По крайней мере тихое мерное сопение говорит как раз об этом. Но глаза все же открывать не рискую. Да-да, глаза я открываю на протяжении вот уже трех получасовых бодрствований — привыкаю к свету, потому как в первое время глаза нещадно болели и слезились. Но увы: разглядеть что-либо, кроме болезненно белого потолка над головой, мне не удалось — тело еще слабое, и повернуть голову даже на миллиметр в сторону не представляется возможным. Зато теперь я точно уверился, что меня спасли люди, или кто здесь за местных жителей-то?.. Задерживаю дыхание на секунду, так как справа раздался тихий шорох. Напрягаюсь, хотя в моем-то состоянии эту жалкую попытку «собрать себя в кучу» так даже назвать нельзя. Так… непривычно — чувствовать себя беспомощным… Шорох справа повторяется, и сонное сопение сменяется нормальным дыханием. «Некто» громко выдыхает и, кажется, зевает. А я прислушиваюсь к каждому звуку, мучительно анализируя окружающую обстановку, просчитывая варианты развития событий — привычка из прошлого. Но как бы я не прислушивался, все равно пропускаю момент, когда «кто-то» подходит ко мне и присаживается на край кровати. Тело прошибает холодный пот от воспоминаний того, как меня чуть не убил один отряд навороченных Солдат. «Тени» — так их назвали ученые. Они обладали таким контролем тела, что другие Солдаты своим супертонким слухом не могли услышать даже их дыхание, не говоря уж о том, что их шаги были в буквальном смысле неразличимы в тишине. Так вот, наш отряд однажды нарвался как раз таки на подобных «Теней». Повезло, что они были из «первой партии», и их выпустили чисто для эксперимента. Там были лишь «новобранцы», и парочке наших удалось отбить атаку, да только эффект неожиданности сработал как надо: больше половины соратников было убито. Позже, конечно, наш «спонсор» подкинул средств, и нам всем добавили данную функцию, но когда все Солдаты стали подобными «Тенями», это научило меня тщательно прислушиваться к любому шороху и моментально реагировать на подобные едва слышимые передвижения врага. А здесь я «слышал» его стремительные движения, но у меня не было ни сил, ни желания хоть как-то реагировать на них. И если с первым всё понятно — тело еще достаточно слабо, то второе меня откровенно шокировало. Тело, вроде, подспудно чувствует опасность, мышцы еле заметно сокращаются в желании тот час же блокировать удар, но мозг отрицает сам факт нахождения противника перед носом. Словно никого в комнате и нет! Хотя, это ощущение похоже на то, которое «прививают» Солдатам. Чтобы Солдаты «из одной команды» в силу своей «абсолютной жестокости» не покрошили в капусту своих товарищей, ученые ставили специальный блок-сигнал, одинаковый для сокомандников. И мы не видели угрозу друг в друге, воспринимая «братьев по несчастью» не более чем пустое место. Так и здесь: мозг просто блокировал чужое присутствие, словно боясь, что я кинусь на «друга по оружию». Хотя, я вообще не уверен, что мой основной инстинкт «убивать всё, что движется» здесь работает. Да и как убивать-то подобными тощими лапками без грамма мускулов? Пока я всё это анализировал, прошло не более минуты. «Некто» сидел в паре десятков сантиметров от меня, не двигаясь и почти не дыша. Вновь ощущение, что я один, и никого в комнате нет. Меня это угнетает. Я слышал разговоры возмущенных ученых, что где-то кто-то копировал блок-сигнал противника и ставил его на своих Солдат, запуская тех в тыл врага. Другие Солдаты принимали их за своих и безропотно подпускали убийц к себе, чем те и пользовались. Кажется, они всех так перебили. Можно сказать, что это подло, но «на войне все средства хороши». А хозяина тех Солдат просто пожурили, но после всем остальным строго-настрого запретили подобные разработки, ибо «так было неинтересно» — Солдаты быстро умирали. Вот и сейчас у меня возникло такое сравнение: «Некто» ощущается как товарищ, но вдруг Он — враг? «Волк в овечьей шкуре», — как говорили в древности. Это не пугает — мне не ведом страх, но заставляет напрягаться в ожидании удара. А это напряжение быстро забирает накопленные силы, и я уже нахожусь на грани сна, еле удерживая себя в сознании.  — Спи… — тихий ласковый шепот, и на лоб опускается прохладная ладонь. Движение настолько стремительное, что не успеваю хоть как-то среагировать. Или не хочу?.. Мозг моментально переходит в «спящий режим», словно этот «Некто» — один из команды ученых, и только что отдал мне приказ через свой суперпередатчик, который моя безвольная сущность не может проигнорировать. И тело послушно расслабляется, сознание соскальзывает в привычную темноту, а рука на лбу так приятно холодит кожу… Вновь просыпаюсь. Две минуты лежу без движения — прислушиваюсь. Вроде поблизости никого нет. Потому медленно открываю глаза, пару минут моргаю, чтобы сфокусировать полусонный взгляд, и даже решаюсь чуть повернуть голову. Зря. Это я понимаю, когда, удачно повернув голову влево, делаю аналогичное движение в правую сторону и натыкаюсь взглядом на человека. Сразу приходит понимание, что это — Он. Тот, кто меня спас, выкормил, выходил. Тот, кто ощущается мной, как «условно пустое место», то есть товарищ по отряду. Поэтому я не почувствовал его присутствия. Кажется, и далее притворяться спящим совершенно бессмысленно, потому, не стесняясь, начинаю рассматривать человека передо мной, анализирую его физические данные и способности как возможного противника. Результат впечатляет, но я встречал экземпляры и получше. Да что там! Без лишней скромности подмечу, что прошлое мое тело в разы способнее. Хотя, по сравнению с нынешним мной этот молодой статный и явно не пренебрегающий ежедневными тренировками мужчина в сто раз лучше в аспекте физической силы и выносливости. И это угнетает. Очень. Я давно отвык от чувства беспомощности, но мое новое тело это практически само олицетворение Беспомощности и Слабости. Тем временем мужчина — короткостриженый брюнет, кстати — смотрит на меня, не мигая и не двигаясь. Изучает в ответ, но не подходит, что радует. Молчание затягивается, а я чувствую, что время моего бодрствования стремительно сокращается — силы уходят, несмотря на то, что я проснулся всего полчаса назад. Когда же эта слабость наконец пройдет?!  — Привет, — вдруг говорит мужчина. Сглатываю и впервые за всё время «новой жизни» говорю вслух:  — Привет, — голос хриплый и тихий, но мужчина кивает — еще один пункт в мой список особенностей противника: «отличный слух». Кстати, это странно, ну то, что я понимаю его. Ведь, по сути, я в другом мире. И логично предположить, что здесь говорят на другом, отличном от моего родного, языке. Но по крайней мере два слова, ранее сказанные этим мужчиной, я понял сразу. Потому есть возможность, что и остальную речь пойму. Может, универсальный переводчик и мгновенное обучение чужому языку — это последние подарки «начальства» перед моим «отчаливанием»?..  — Думаю, нет смысла спрашивать: «как ты себя чувствуешь?», — тонко усмехается и привычно усаживается на край кровати. Не ощущаю в себе никакого протеста. — Тебя нашли девять дней назад в лесу, на одной из охотничьих стоянок, на берегу ручья. Ты… чуть не задушил человека, который хотел проверить пульс на твоей шее. А еще в бессознательном состоянии отбивался от помощи — пришлось основательно закутать тебя в ткань и перевязать веревками, — тихий ровный голос и внимательный, прожигающий взгляд не по-человечески красных глаз. А я мысленно облегченно выдыхаю — с инстинктами Солдата всё в порядке, это мой собеседник такой необычный, что я на него не реагирую, а на других вот — бросаюсь только так! — Перепуганные охотники принесли тебя ко мне в замок. И ты сломал пальцы моему лекарю, который пытался тебя осмотреть. И это всё — находясь без сознания, на краю гибели. Но! При этом ты спокойно позволял мне себя кормить, поить и купать, — вот оно, подтверждение. Всё, как я и думал.  — Кто же ты? — мужчина резко наклоняется вперед, его лицо так близко, а вопрос на выдохе обдает щеку теплом. Я не дернулся, что странно вдвойне, и даже не утратил своего спокойствия — мозг настойчиво вдалбливает и так известную истину: «Перед тобой — друг, товарищ из того же отряда. Убивать его нельзя». Правило, вбитое блок-сигналом, которое невозможно игнорировать. Выдыхаю и на секунду прикрываю глаза. А потом словно в мозгу: «Щелк!» — выложил всё, как ну духу! И про то, кем был, и про то, кем стал, и как тут оказался. Даже извинился за причиненные неудобства. А мужчина всё слушает и слушает, брови нахмурены, в нечитаемых красных глазах интерес, но ни капли недоверия. А у меня уже голос охрип, и глаза слипаются — сил практически не осталось, но продолжаю рассказывать, пока не выкладываю абсолютно всё! На последнем слове громко выдыхаю и закашливаюсь, только сейчас ощутив боль в охрипшем горле. Мне тут же протягивают старомодный стеклянный стакан с водой и помогают напиться. Что странно, на прикосновения мужчины не реагирую агрессией или неприятием. Наоборот: прохладные ладони, скользя по взмокшей спине, дарят наслаждение и покой. В прошлом чувства Солдат тщательно блокировались, но иногда кое-какие ощущения всё же прорывались сквозь ментальную стену Приказов и Программных Установок. Особенно во время «затишья» — время после очередной войны, когда ты уже побывал у «техников» и сидишь такой обновленный, целый и здоровый, ждешь, когда поступит сигнал отправляться на новую битву. А вокруг сидят «друзья-товарищи», которых маскирует блок-сигнал. И можно, закрыв глаза на пару минут, представить, что ты один во всем мире, и нет ни войны, ни смерти, ни сумасшедших ученых с их бесконечными опытами и новомодными апгрейдами, ни требовательного Хозяина, ни противников — никого! И такой покой и умиротворение сразу находит, что и не описать. А уж если рядом сидит такой же замученный «старичок», с которым вы с «Призыва» вместе и который в отличие от нервозных новичков понимает всю прелесть вот таких вот спокойных минут, то можно даже прислониться к нему плечом, впитывая и делясь друг с другом теплом почти неживого, в большей степени искусственного, тела. И меня при касаниях рук этого мужчины посещает подобное чувство умиротворения, и как будто реально нет никого, кроме нас двоих. И так хорошо на душе становится, что сразу же моментально вырубаюсь, хотя голова моя еще даже не коснулась подушки. Уставший мозг фиксирует на грани сна мимолетное теплое прикосновение ко лбу, но это точно не руки — ладони у мужчины холодные… На следующий день я не по обыкновению просыпаюсь оттого, что меня будят. Осторожно так, тряся за плечо и перебирая волосы на голове. Поднимаю веки, натыкаюсь взглядом на знакомые красные глаза и, пока не забыл, тихо, хриплым со сна голосом интересуюсь:  — Как… Вас зовут? Мужчина клыкасто улыбается, встает с кровати и, взяв со столика кружку с теплым питьем, возвращается.  — Дэйтон, — говорит, тут же помогая мне привстать, и заботливо поит каким-то травяным настоем с приятным мягким вкусом.  — А тебя? — спрашивает в ответ, возвращая кружку на место, и вновь смотрит пронзительно, но сегодня еще и как-то… жадно?..  — У меня нет имени. Солдаты — не люди, а воины. У них не может быть имен, лишь кодовые номера, — отвечаю равнодушно, пожав плечами. И правда: нам не нужны имена, потому что, дав имя, ты привязываешься к этому предмету. А Солдаты умирают каждый день сотнями и даже тысячами. Зачем привязываться к тому, кто может умереть в любой момент?  — Тогда… ты не против, если я дам тебе имя? — спрашивает с тихой улыбкой, я лишь дергаю плечом — мне все равно, но при этом в груди мимолетно шевельнулся интерес, предвкушение.  — Линрэй — «долгожданный». Как тебе? — улыбается непонятно, как будто ласкает — так… приятно. Киваю, не зная, что еще сказать на это. Мужчина снова улыбается и, так и не убрав свою руку от моей головы, начинает мягко перебирать мои волосы. И я уже готовлюсь к новому допросу, но мой спаситель и тут меня удивляет, вдруг начиная неспешно рассказывать. Про себя, про свой замок и его жителей, про мир, в котором я оказался. Оказалось, что Дэйтон — вампир. Ему уже сто тридцать шесть лет — немногим больше, чем мне самому. И сейчас мы находимся в его родовом замке. Информацию про мир я благополучно пропустил мимо ушей, лишь фиксируя в памяти отдельные, самые нужные моменты. А виноват в моей невнимательности тихий, мягкий и такой приятный слуху голос Дэйтона. Слушая его рассказ, я постепенно проваливался в дрему, а ласковые касания лишь усугубляли положение. И вот, через шесть минут я бессовестно засыпаю, вновь чувствуя странное теплое прикосновение ко лбу… Просыпаюсь, и кажется мне, что я даже и не спал, ибо чужая рука вновь перебирает ласково волосы. Или не «вновь», а «всё еще»?..  — Лекарь сказал, что повышенная сонливость вполне закономерна в твоем случае. Но меня, честно, беспокоит то, что ты так много спишь. Потому сегодня мы будем начинать постепенно избавлять тебя от этой «привычки», — говорит с улыбкой Дэйтон, а я лишь с вежливым вопросом смотрю на него. — Тебе ведь наверняка надоело лежать в постели? Потому отправимся на прогулку. Сначала побродим по замку, а через недельку можно будет и на улицу выйти… Слабо дергаю плечами, не представляя, каким таким образом Я пойду на эту прогулку. Слабость всё еще владеет моим телом — даже руку поднять нет возможности. А еще время моего бодрствования составляет всего минут сорок, возможно, протяну и час, не больше. Хотя, отвар, который мне дал мужчина, сегодня немного другой по вкусу: более крепкий, терпкий, но неизменно сладковатый. И я словно чувствую, как горячая жидкость, осев в желудке, теплотой растекается по телу, действуя как легкий энергетик. По крайней мере я наконец могу дернуть пальцами на руках и ногах — до этого конечности вообще ощущались как отмороженные на лютом морозе. Выждав пару минут, Дэйтон аккуратно стягивает с меня одеяло, отчего мне тут же становится холодно, так как одежды на мне не обнаружилось. Смущение мне не знакомо, в отличие от мужчины, который в первый миг посмотрел на мое тело с каким-то непонятным голодом, но, встретившись с моим недоуменным взглядом, как-то стушевался и чуть покраснел. Странное поведение, но упорно стараюсь не замечать этого, так как причуды местных мне незнакомы, а обижать своего спасителя неуместными комментариями не хочется. Вяло трепыхающегося меня одевают в просторную белую рубаху и мягкие штаны из плотной ткани. Но я все еще не понимаю, как будет происходить моя прогулка. Хотя вариантов не так много: либо на руках у Дэйтона, либо на каких-нибудь носилках. Мужчина выбирает первый вариант, легко подхватывая меня на руки. И только оказавшись в объятиях своего спасителя, понимаю всю разницу между моим новым телом и телом обычного взрослого мужчины. И это сравнение явно не в мою пользу: мое нынешнее телосложение хрупкое и несколько болезненное, рост совсем маленький, как у подростка, да и сам я больше похож на ребенка. Раньше меня это как-то не волновало — я вообще не собирался жить в этом мире в этом теле, а сейчас стало как-то тревожно — меня такого скрутить, как раз плюнуть! А я не привык уступать в схватке, зря что ли сто лет выживал во всех многочисленных войнах. Вздохнув, стараюсь затолкать свое недовольство поглубже и привычно отрешаюсь от всех ощущений. Но Дэйтон каким-то образом понимает мои терзания и, сжав чуть сильнее руку на моем плече, с улыбкой подбадривает меня:  — Не волнуйся: твое тело скоро полностью восстановится, и ты сможешь ходить сам, и даже, возможно, сможешь чуть подрасти, — обнадеживает, но сам я в это мало верю. Зачем, если единственное, чего я хочу, это смерть?.. Мы «гуляли» по замку почти два часа. Дэйтон носил меня по коридорам, просторным залам и галереям, попутно рассказывая всякие интересные истории своим завораживающим тихим голосом. Я слушал внимательно и оглядывался по сторонам. Это странно, но мне было действительно интересно. На ум пришел один момент из прошлого про «исторические музеи». Я любил бывать там, меня это искренне интересовало. Вот только я думал, что все мои чувства, увлечения и привычки были вытравлены из мозга вместе с памятью, а вот поди ж ты! Былой интерес вернулся, а там, может, со временем восстановится и нормальный эмоциональный фон, совсем как у обычного человека. Позже Дэйтон предложил закончить на сегодня, и вот по дороге в комнату я не понял, как уснул. Мозг лишь зафиксировал привычное уже прикосновение, легкий прогиб кровати справа от меня и последовавшие за этим теплые ненавязчивые объятия… Следующую неделю меня активно знакомили с местной жизнью. Дэйтон уже показал мне почти весь свой замок и теперь перешел на сад позади здания. Мне здесь нравилось еще больше — по понятным причинам в прошлой жизни я ни разу не видел настоящих растений. В нашем техногенном мире даже обычная трава была достоянием лишь богатых жителей. Конечно, существовали так называемые «Зеленые плантации» — аналог зоопарка, только там за крепким стеклом «держали» различные растения, которые уже не могли существовать без определенных условий ухода и подпитки. Так вот, я бывал пару раз в подобных парках, но воспоминания об этом совсем поблекли. Да и много ли можно запомнить с ограниченным временем посещения, при том что до «экспонатов» строго-настрого запрещено дотрагиваться. А здесь можно не только полежать вволю на мягкой зеленой траве, но и понюхать многочисленные пестрые клумбы и даже скушать пару плодов с деревьев. Дэйтон, видя мой еле подавляемый интерес ко всяким цветочкам-веточкам, приводил меня в сад как можно чаще, иногда даже устраивая на свежем воздухе пикник с послеобеденным сном для все еще слабого меня. Я искренне благодарен Дэйтону за все, что он для меня делает. Вот только понять не могу, почему. Какая причина движет им? Что это за ненормальное желание целый день таскать на руках беспомощного человечка. Я уже понял, что в замке живут лишь такие, как сам Дэйтон — вампиры. И я слышал однажды разговор двух местных слуг, которые не могли взять в толк «почему Господин возиться с каким-то полуживым мальчишкой?». Дэйтон тогда только зубами скрипнул, многообещающе сверкнув глазами в сторону парочки, и поспешил отнести меня в свои покои. Вот, кстати, еще одна блажь вампира — он поселил меня в своей комнате, а на мой вопрос лишь улыбнулся как-то печально. Странный он. Ничего мне не объясняет. А я в последнее время думаю о всяком, чаще всего о смерти. Может, именно поэтому мое тело всё никак не может выздороветь — я всё еще слаб, как новобранец, и сплю по пятнадцать часов в сутки. И даже прогулки по саду меня уже не спасают. Дэйтон глядит на меня с тревогой, в два раза чаще поит укрепляющими отварами, но меня уже от них начинает тошнить и в сон клонит еще сильнее. Но он как будто не хочет смиряться, обнимает так крепко, продолжает что-то рассказывать, тормошить меня, но я замыкаюсь в себе — уже чувствую, понимаю, что время утекает. И жив я только потому, что мозг добросовестно выполняет основное предписание Солдата: «выжить любой ценой». И тело подчиняется, подавляя тошноту, борясь с противной сонливостью, пытаясь отодвинуть на задний план слабость. Только это всё бесполезно. Так, кстати, и сказал лекарь, которого пригласил обеспокоенный Дэйтон и которому я тогда сломал пальцы при первом осмотре. Старичок опасливо меня осмотрел, а я с трудом сдерживал себя, чтоб не причинить ему вред. «Враг!!!» — вопил мозг, но я впервые смог проигнорировать прямой приказ, чем очень горжусь. Глядишь, может, впоследствии перестану подчиняться установкам инстинкта самосохранения. Лекарь после осмотра долго говорил с Дэйтоном, после чего тот вернулся мрачный сверх меры и, молча улегшись на кровать, непривычно крепко обнял меня. Я после напряжения от сдерживания своей «кровавой сущности» моментально ослаб, потому, пригревшись под боком родного существа, тут же заснул…  — Почему ты не хочешь жить? — именно такой вопрос звучит над ухом, когда я наконец просыпаюсь. Совсем не чувствую себя выспавшимся — от липкого, до ужаса четкого кошмара до сих пор дрожат руки. И так хочется иметь под рукой специальный пульт с кнопкой, который «выключал» сознание Солдат, позволяя нам «спать» без всяких сновидений…  — Нет причин, — кратко отвечаю я, и Дэйтон крепче вцепляется в меня, словно я собрался умереть прямо сейчас, выскочив в окно комнаты.  — Ты говоришь как старый-престарый вампир, хоть ты и жил больше чем обычный человек, но и сто лет это же не возраст! Еще жить да жить! А ты о смерти думаешь! — порывисто восклицает мужчина, одним движением разворачивая меня лицом к себе. Вглядывается в мои глаза, но я знаю, что он там увидит — ни-че-го! Я говорил уже, что замкнулся в себе, и даже те чувства, что оставались во мне, практически иссякли, как река в засушливые года. Точнее не река, а так: ручеек. Ведь Солдатам запрещено чувствовать что-либо, кроме агрессии во время убийства противника. Я сам видел, как излишне эмоциональных новичков отправляли в лабораторию на «переработку», и возвращались они «Бездушными» — такие даже на поле боя оставались «никакими», без проблеска чувств в поблекших глазах… Видимо, что-то такое отразилось в моем взгляде, отчего Дэйтон порывисто прижимает меня к своей груди и быстро-быстро шепчет мне в макушку, постепенно повышая голос:  — Перестань вспоминать. Оставь свое прошлое! Прекрати жить этими кошмарными воспоминаниями! Ты теперь здесь, со мной!  — Не могу. Я — Солдат, и этого уже не исправишь… — спокойно отвечаю, но меня тут же жестко перебивают:  — Ты — не Солдат! Слышишь?! Ты. Больше. Не. Солдат! Перестань вести себя так!  — Как? — переспрашиваю, и Дэйтон буквально звереет от злости и, перевернув меня на спину, нависает, выплевывает слова как оскорбление:  — Как бездушная кукла! Дергаюсь как от удара. В груди почему-то становится больно, и легкие сдавливает так сильно, что на секунду лишаюсь возможности дышать. Во рту невыносимый привкус горечи. С трудом выравниваю дыхание и, не замечая катящихся по щекам слез, выдавливаю из себя тихо:  — Но ведь у меня… и вправду… нет души… Я ничего не чувствую… Дэйтон весь как-то теряется. Взгляд становится осмысленным, и вот он уже успокаивающе гладит меня по голове, стирает влагу с моего лица, невесомо целует в лоб. И я успокаиваюсь под этими ласковыми прикосновениями. Боль в груди проходит, но на ее место приходит привычное ощущение пустоты. Равнодушие. Дэйтон вновь всматривается в мои глаза, обреченно выдыхает и тихо начинает говорить:  — Малыш, о чем ты говоришь? У всех и вся есть своя душа: у тебя, у меня, у растений и животных, даже у предметов! А насчет чувств… — Дэйтон задумчиво замирает на секунду и тут же вдруг резко обнимает меня, прижимая к себе крепко-крепко. — Скажи, а сейчас… ты что-нибудь чувствуешь сейчас?  — Нет. Ничего, — качаю головой, пытаясь отстраниться, но мне не дают, упорно не выпуская из крепких объятий.  — Ты врешь.  — Нет. Я не умею врать.  — Значит, ты не можешь пока этого понять. Ну, вот скажи, что же ты сейчас чувствуешь, а? Не может быть, чтобы ты ничего не почувствовал… Я уж было хотел ответить в той же категоричной манере, как вдруг… я почувствовал. Тепло. Не такое, как лежа под плотным одеялом, или стоя под лучами яркого солнца, или попивая горячий настой. Оно такое странное, необычное, новое для меня. Это тепло исходит от Дэйтона, его рук, груди, дыхания, что щекочет мою макушку. Оно проникает под мою кожу, пробирая озябшие конечности до дрожи.  — Что это? — чуть взволнованно спрашиваю, неосознанно сжимая во вспотевших ладонях ткань рубашки мужчины.  — А что ты чувствуешь?  — Тепло…  — И всё?  — … и приятно… Это плохо?  — Нет, это очень даже хорошо! Вот видишь! Ты можешь чувствовать, нужно только принять это… — Дэйтон впервые счастливо улыбается мне, но я не спешу радоваться, с болью усмехаясь:  — Всё равно, это ничего не меняет. Это не вернет мне душу…  — А может, твоя душа у меня?..  — У тебя?..  — Да. У нас с тобой одна душа на двоих, малыш…  — Почему… ты так уверен?..  — Просто знаю это… Ты говоришь, что у тебя нет души, тогда я поделюсь с тобой своею… Ты говоришь, что не можешь ничего чувствовать, тогда я сам тебя научу этому… И начну я прямо сейчас… — шепчет Дэйтон, невесомо прикасаясь к моим губам своими, проводя по ним языком, отчего меня в буквальном смысле пробивает дрожь. И словно странный маленький огонечек зажегся где-то внутри меня, распространяя по моему телу нежное трепетное тепло. Наверное, это и есть «душа»… Значит, Дэйтон не соврал. Но как же он будет жить с одной половинкой души, если вторую он отдал мне?.. Что ж, в этом случае я просто должен всё время находиться рядом с ним, ведь у нас теперь одна душа на двоих…