Традиции дома Хейлов, или Как влюбиться по-волчьи

Айзек с горечью вспоминает те светлые деньки, когда он еще не попал в ловушку этого нехорошего человека, если так можно назвать саркастичного и самодовольного Питера Хейла – бывшего Альфу с ярко выраженными садистскими наклонностями, восставшего из мертвых дядюшку несговорчивого, выразительно молчащего Дерека Хейла, оборотня в самом расцвете сил. Питер мизантроп, живущий в свое удовольствие, прожженный плейбой и гениальный стратег – демо-версия дарк!Тони Старка-младшего. Список изящных оскорблений Лейхи может продолжать бесконечно, ведь ему есть, у кого этому учиться, однако Питер и вовсе не видит в этом проблемы, более того – это его забавляет. Айзек просто не смог устоять. Не то чтобы Хейл-старший был привлекателен своей зрелостью и славился искушенностью в чистом искусстве телесных наслаждений, но он определенно знал себе цену и пользовался популярностью у обоих полов. Лейхи не отдавал себе отчета в том, что каждый раз откровенно пялился на него, не зная, что ожидать, породив в собственном сознании какое-то девчачье томление, что крайне раздражало самого носителя этого «прекрасного юношеского чувства». Продолжая провожать взглядом ухмыляющегося мужчину, Айзек не подозревал, что невинное внимание придет в итоге к тому, что… *** – Стайлз, ты серьезно? – голос Лейхи, сидящего на корточках на дне ямы глубиной примерно в полтора метра, звучал приглушенно и вопросительно одновременно. Его взгляд был устремлен на лицо чумазого Стилински, который держал в руках лопату и смотрел на Айзека с края вырытой ямы. И Лейхи производил не лучшее впечатление – капли пота медленно скатывались по вискам, щеки были разукрашены землей, растертой в попытке смахнуть испарину, на зубах скрипел песок. – Айзек, ты не помогаешь. И, чтобы ты знал, когда я шучу, все смеются, – громко заявил Стайлз, оглядываясь по сторонам. – Ты нашел? – Нет, – уныло протягивает Лейхи, глядя на свои грязные руки. – Стайлз, здесь слишком темно. Кстати, который час? – Скоро будет двенадцать, Айзек, не отлынивай, ищи. Ты же знаешь, что это можно сделать только сегодня, 25 июля. Сам виноват, что весь день пропадал, – Стилински недовольно бурчит, стуча черенком лопаты по земле, отчего камешки начинают сыпаться прямо на голову Лейхи. Из темной ямы на Стайлза тут же устремляются недовольные глаза, сверкнувшие ярко-янтарной радужкой, что не предвещает хорошего исхода для обычного человека, чья защита – только сарказм и отцовский пистолет в бардачке джипа. И лопата. Лейхи начинает низко, гортанно рокотать, но Стилински не теряется, контратакуя вопросом. – Кстати, Айзек, ты напомнишь мне, почему мы здесь? – Лейхи густо краснеет, но этого никто не видит в темноте ямы и под слоем грязи. – О! Я расскажу тебе. Все оттого, что кто-то водил шуры-муры с крипи-дядюшкой хмурого волчары Дерека, а теперь … Стайлз не успел ничего договорить, как ему в лицо полетел длинный веретеновидный корень цикория с кусками земли. Отплевавшись от песка во рту, Стилински осмотрел находку и, гаденько улыбаясь, продолжил свое бормотание. – А теперь по-волчьи выходит замуж! – Ну все, Стилински, ты доигрался! – Айзек буквально выпрыгивает из ямы и несется за истошно орущим и смеющимся одновременно Стайлзом, трясущим в руке корнем цикория. На электронных часах время обнуляется. Они успели. Первое задание выполнено. *** Ненадолго вернемся к самому началу. Все произошло до ужаса банально. Невинный агнец сам пришел в логово злого Серого Волка и остался там жить. Не то чтобы Лейхи хотел этого, просто, после того как Дерек подарил ему укус и погиб отец, ему было некуда податься, а Питер настоял на том, чтобы его племянник взял ответственность за тех, кого «приручил», точнее, укусил. Дерек в тот момент очень выразительно посмотрел на Питера, напомнив ему про подаренный Скотту укус, но это рассмешило довольствующегося вниманием окружающих дядюшку. Так Айзек и остался под присмотром Хейлов. Сначала это было элементарное выживание между двух огней, оборотней-родственников, но потом Лейхи привык, даже позволяя себе иногда готовить для всех блинчики по утрам на выходных. Это заставляло Питера широко улыбаться, а Дерека – бурчать благодарности. Впервые услышав это, Айзек искренне засмеялся, не поверив, что он действительно чувствует себя хорошо, на своем месте. Айзек с трудом вспоминал свои первые попытки общаться с Питером. Хотя парень признавал, что выглядел как испуганный олень под светом фар, когда сталкивался в коридоре или ванной с Хейлом-старшим. Сам Питер, кажется, дискомфорта не ощущал, его это более чем веселило. После переезда Айзека к Хейлам даже Дерек заметил, что дядя стал чаще оставаться дома. Вечерами они играли в карты, читали книги, спорили о развязках сериалов или фильмов, а порой просто сидели в гостиной в комфортной тишине. Однажды Питер даже попытался помочь Айзеку приготовить блинчики на завтрак. Попытка провалилась в первый же раз – Питер не смог проснуться к назначенному времени, проспав до обеда. Когда дядя Дерека обнаружил, что порция ждала его на кухне, его удивлению не было предела. В следующий выходной Питер не проспал. Лейхи гораздо позже понял, что на самом деле испытывает к Питеру, чем заметил, что тот с энтузиазмом отвечает на корявые попытки подростка угодить «небезразличному человеку». Но Питер смотрел на ситуацию иначе. Однажды, когда Хейл-старший увлек Айзека за собой, помочь прибраться в кладовой, они обнаружили старый патефон. Бережно сохраненные пластинки без сколов и трещин мягко, с легким потрескиванием звучали, когда игла двигалась по их поверхности. Старая мелодия ласкала слух, дарила приятный покой… Питер, прикрыв глаза, мурлыкал себе под нос знакомые слова, медленно переступая вальсовым шагом по скрипучему полу. Лейхи с улыбкой наблюдал за его таинственным действом, пока сам не встал с места и не подхватил Питера под руку, вступая в пару, шаг в шаг в танец с ним. Хейл благосклонно усмехнулся и повел эту партию. Айзек не сопротивлялся, но успел два раза наступить Питеру на ногу, тихо шипя от смущения и неловкости, когда вновь и вновь натыкался на него. Именно там, в той кладовке со скрипучим полом, Лейхи случайно столкнулся с губами Питера в кротком поцелуе. Питер засмеялся, отступив назад, а обескураженный его реакцией Айзек затих. Питер остановил парня, совсем еще мальчишку, когда тот, разгоряченный и взволнованный, попытался донести до него свои чувства. Он объяснил это просто – мальчик перепутал волнение от переезда, от внимания, смены обстановки с любовью.. Растерянный Айзек склонил голову и безмолвно согласился с мнением Хейла. Если бы не любопытство Питера и не упорство Айзека, то ничего бы не произошло; они продолжали готовить блинчики на завтрак по выходным и играть в карты. Дерек только молча наблюдал за двумя постояльцами в его квартире, а потом переставил позабытый всеми патефон, найденный в кладовой, в гостиную, и в один из вечеров включил пластинку перед тем, как отправится «по делам». Питер и Айзек все поняли. Тугой на намеки Дерек сообразил все гораздо быстрее их самих. С тех самых пор все шло очень гладко, что, с одной стороны, не радовало Дерека, наблюдающего целыми днями за этими двумя, а с другой – предвещало беду, потому что стая начала догадываться об отношениях Питера и Айзека. Пик неловкости от этой ситуации случился в тот самый момент, когда взволнованный Стилински ворвался в гостиную, где собралась вся стая, и торжественно объявил. – У нас будет волчья свадьба! Я читал, я знаю, Дерек мне книгу дал, – все дружно повернулись в сторону Хейла-младшего, который картинно сложил руки на груди, глядя на причину всех бед, Стайлза Стилински. – Ну как дал. Не уследил он за ней, значит – дал. Так вот… В тот день Стилински поведал всей стае, что отношения между оборотнями – штука еще более сложная, чем тест по химии у Харриса, и они не отдадут Айзека без «приданного», для чего последнему нужно будет пройти несколько испытаний, чтобы стая приняла их отношения. Сказать, что Питер смеялся, – значит ничего не сказать. Сперва он внимательно слушал монолог Стилински, скрывая свое лицо за развернутой газетой, но после того, как бумага начала трястись в его руках, не выдержал и зычно расхохотался, полностью поддерживая инициативу Стайлза. Описать реакцию стаи было сложно, но самым запоминающимся было лицо Скотта – складывалось ощущение, что он на скорость выпил гигантский стакан слаша и у него замерзли мозги. Айзек молчал, открыв рот и повернувшись к довольному Питеру, продолжающему с улыбкой читать прессу. Так и началась эта история. *** 26 июля. 4 p.m. – Так-так, и что у нас здесь? – проговорил Хейл-старший, отрываясь от книги и обращая взгляд на корень с кусками земли, который лежал перед ним, завернутый в промасленную тряпку. – Корень цикория, – заговорщически произнес Стилински, подмигивая Айзеку, который в ответ только беспомощно закатил глаза, ища сочувствия у Питера. Но тот только пытался сдержать смех, глядя на звездный состав перед ним: самонадеянного юного эрудита Стилински, замученного его активностью Айзека, Скотта, сопровождающего гарантированные неприятности в лице двоих его друзей, и Дерека, который молча смотрел на компанию и пытался мысленно задушить каждого. Хейлу-старшему слишком весело, он скалится в тридцать два зуба и вновь оглядывает присутствующих. – Собственно, кто из великолепной четверки объяснит, зачем вы принесли мне «это»? – Питер прикладывает титанические усилия, чтобы не расхохотаться, параллельно многозначительно поворачиваясь к Айзеку, который, вероятно, борется с очередной мыслью о попытке суицида, вызванной унижением. – Как? Питер, ты не знаешь? – тараторит Стилински в ответ на вопрос, а у Лейхи, кажется, начинается мигрень. – Существует легенда, что корень цикория может сделать своего обладателя невидимым, уберечь его от пули. Преподнося своей паре дар в виде корня, оборотень как бы говорит, «чувак, я дарю тебе безопасность и свою мохнатую любовь». Довольный таким ответом, Стайлз оглядывает свою «команду»: Айзек выглядит еще более бледно, чем обычно, а у Скотта, кажется, мозг до сих пор не оттаял. Дерек ничего не комментирует. Из всей компании только Питер выглядел заинтересованным и счастливым. – И каким же будет следующее испытание? – мурлычет себе под нос Хейл-старший, возвращаясь к чтению. – Надеюсь, мне не придется съесть конское сердце на твоих глазах, – иронично обращается к Питеру Айзек, на что мужчина только тихо посмеялся. – Я поищу в книгах, возможно ли это, – срывается с места восторженный Стилински, которого хмурый Дерек тут же останавливает, вовремя схватив за плечо. – Кстати, я просто интересуюсь, но кто из вас «кхалиси»? Питер, посмеиваясь, переглядывается с Айзеком, который с открытым ртом устало смотрит на блещущего самодовольством Стайлза и Скотта, который, кажется, больше не будет болеть за Дейнерис в ее борьбе за трон… *** Дерек никак не комментировал отношения дяди и своего подопечного, Айзека. Стая поначалу ни о чем не догадывалась, списывала свои наблюдения на богатое воображение, однако долго так продолжаться не могло. Карты раскрылись самым неожиданным образом: Эллисон, которая реже всех посещала дом Хейлом и была наименее болтливой из всей компании, оказавшись не в том месте и не в то время, увидела не предназначенное для ее глаз. И стоило ей довериться Лидии, как на следующий день вся стая была огорошена новостью и разработала план: обнаружить доказательства «особых отношений» между Питером и Айзеком. Каждый отнесся к этому заданию со всем энтузиазмом, которым располагал: Лидия старательно пыталась установить контакт с Питером, выуживая у него оговорки; Эллисон угрожала Айзеку на тренировках, отпуская туманные намеки, отчего Лейхи терял концентрацию и получал затрещины от юной охотницы; Скотт усиленно изображал душевное расстройство и отлынивал от работы, но зато Стилински пахал за двоих: парень с нескрываемым азартом исследовал содержимое мусорных контейнеров близ дома Хейлов, отчего Скотту становилось все хуже . Наверное, не стоит говорить, что Стайлз увлекся, потому что после неудачного «исследования» Дерек наглядно, сопроводив демонстрацию синяками, показал Стилински, почему нельзя копаться в чужом «грязном белье»… Стая усиленно искала ответы на свои вопросы, а Питер и Айзек продолжали шифроваться. *** – Я не надену это! – Скотт взволнованно смотрел на Айзека, пытаясь отбиться от атаки инициативного Стилински. Лейхи молча наблюдал за разворачивающейся перед ним картиной: Стайлз тряс рогами косули, которые держал в руках, пытаясь примерить их на голову МакКолла, уворачивающегося от каждой новой попытки. – Айзек, ты же понимаешь, что это бред? – Чувак, ты предлагаешь ему реально загнать косулю, вместо того чтобы тебе на одну тренировку надеть «это» и сыграть ее роль? – Стайлз непреклонно тряс рогами, что выглядело очень забавно, если учесть, что он продолжал махать ими перед Скоттом. Айзек молчал, обдумывая свое бедственное положение. – Хорошо, но только один раз, – МакКолл устало выдыхает, поддаваясь очередной безумной идее Стилински. Лейхи ухмыльнулся и последовал за Скоттом. Компания экспериментаторов вышла на поле для лакросса перед самым закрытием ворот стадиона. Скотт поправил защиту формы, косясь на Айзека, который с улыбкой смотрел на его шлем с прикрепленными скотчем рогами. – Твоя задача, чувак, – бежать настолько быстро, насколько сможешь, понял? – Стайлз беспокойно тараторил, глядя в глаза Скотта. – Он должен будет тебя поймать и завалить… – Завалить? – переспросил МакКолл, прищурившись и надеясь, что ослышался. – Именно. И не он один, – пробормотал Стилински, похлопывая друга по плечу. – Беги, Скотт, ну же! МакКолл обеспокоенно переглянулся с Айзеком, и на секунду осталбенел, чувствуя запах охотничьей жажды Лейхи, видя его загоревшуюся янтарем радужку глаз. – Что с ним? – С Айзеком? – непринужденно отреагировал Стайлз, поглядывая на тяжело дышащего Лейхи, который находился на грани трансформации. – Я попросил у Дитона немножко травок, чтобы максимально приблизить «игровую» ситуацию к реальности. Тебе я тоже, кстати, кое-что дал. Я тебе не сказал? – уточнил он с некоторым беспокойством. – Тогда я потом извинюсь, о'кей, бро, иначе все закончится, так и не начавшись… – Что закончится? – Лучше беги, Скотт. Беги. МакКолл побежал, периодически оглядываясь назад, на стоящего на месте Айзека. Стоило Скотту отдалиться от «охотника» на «дистанцию бегства», как тот сорвался с места, быстро наращивая скорость и трансформируясь на бегу. Тяжело сглотнув, МакКолл пересек бровку поля для лакросса и перескочил через ограду, убегая в гущу пролеска. Он чувствовал, как Айзек приближался, буквально ощущал его дыхание на своем загривке и страсть, которую он вкладывал в план поимки «косули»-Скотта . МакКолл не петлял, но очень быстро пересекал местность, ориентируясь по запаху, чувствуя приближение искусственного карьера у воды, который планировал перепрыгнуть до тех пор, пока Лейхи буквально не налетел на него, сбивая с ног и скатываясь с добычей вниз по склону. Рога вместе со шлемом слетели от удара о землю, но это не остановило Айзека, который навалился на грудь МакКолла, придавливая его к земле и громко взвывая, вытягивая шею и высоко приподнимая подбородок. Скотт замер на секунду. Он звал кого-то еще. МакКолл оттолкнул руки Лейхи с груди и вскочил с земли, поднимая ворох сухой листвы. Обогнул крупный валун Скотт уже без шлема с рогами, но погоня не закончилась. Айзек двигался параллельно ему, тропил на некотором расстоянии, зазывно воя на каждом повороте, словно указывая кому-то путь, меряя расстояние. От воя у МакКолла заходилось сердце, но он не прекращал бежать, видя, как по правой стороне тропки его преследует тень, держащаяся на расстоянии, но не отстающая ни на шаг. Что-то мелькнуло слева, появился новый запах. Скотт резко свернул вправо, направляясь к Лейхи, но тот куда-то исчез. Тогда МакКолл решил спуститься к ручью, огибая обвал деревьев и старую, давно брошенную койотом нору. Приближение воды знаменовал более густой, влажный воздух. Пробежав вверх по ручью, против течения, Скотт замел свои следы, выйдя выше на пару десятков ярдов. Он остановился, тяжело дыша, и тут же почувствовал удар в спину – с высоты на него рухнуло чье-то тело, заваливая на землю. – Айзек? – с придыханием позвал МакКолл, но тут же понял, что ошибся. Ярко-голубая радужка знаменовала о прибытии гостя, Питера Хейла. Айзек стоял в метре от них, чуть наклонившись корпусом к земле, и не шевелился. Только когда Питер приподнялся, Лейхи позволил себе подойти ближе. Скотт, не уверенный, что все идет по плану, отполз от воды на метр, пытаясь определить наличие повреждений. Айзек медленно подошел к стоящему на месте Хейлу, словно принюхиваясь, вымеряя расстояние, на которое сможет приблизиться. Питер не мигая следил за каждым его движением, переводя дух, но его радужка все еще горела ярко-голубым. Лейхи медленно подошел, опустив голову, наклонил ее набок, когда между ними остается расстояние в пару сантиметров. Хейл внимательно вглядывается в янтарную радужку, а затем по-волчьи прикасается носом к носу Айзека. Последний смиренно закрывает глаза, глубоко вдыхает запах Питера, утыкается лбом в его лоб, замирая в молчании. – Я вижу, все по плану, – закричал с пригорка довольный Стилински, рядом с которым стоял Хейла-младший. – Я почему так долго… Я заблудился. Ну как заблудился – Дерек поймал меня и притащил сюда. Дело сделано, Айзек? – Принято, – скупо отвечает Питер хриплым голосом, подтянув к себе Лейхи за шею и вдыхая его запах. Стайлз победно вскидывает руки. – Кстати, Скотт, нужно будет найти рога. – Ты лучше мне объясни, отчего они за мной гнались, если целью была часть «косули»? – спросил настороженный МакКолл. Повисшая пауза была слишком долгой и нетипичной для Стайлза Стилински. – Стайлз? – Чувак, я не хотел говорить, но тебе я не травки подсыпал. Я подкинул тебе в суп кусок зуба косули. Он сейчас в тебе, – констатирует Стилински, виновато улыбаясь. МакКолл чувствует, что хуже быть не может. – Могут быть сложности с перевариванием. Мне, кстати, нужно его вернуть. Но ты же справишься, бро? Нет, все-таки может, думает Скотт, откидываясь на влажную листву на берегу ручья, игнорируя выкрики Стайлза, Дерека, который закатил глаза, Айзека и Питера слишком увлеченных друг другом… *** После объявления стае о «волчьей свадьбе» и странных обрядах Айзек находился в заторможенном состоянии: периодически застывал прямо во время еды, молчал на вопросы о личной жизни и натыкался на углы, как слепой котенок. Из этого состояния его мог вывести только Питер, после многозначительных взглядов Дерека, который слишком устал убирать осколки разбитых Айзеком кружек и реанимировать подгоревшие ужины. Хейл-старший считал это поведение исключительно занятным и милым, поэтому только культивировал его внезапными поцелуями при членах стаи, шепотом на ушко, когда Айзек читал, и прочими вещами, вводящими его в ступор от стыда и неловкости. Айзек даже не думал, что каждое последующее испытание будет еще более странным, чем предыдущее. Слишком довольная улыбка Стилински пугала Лейхи сильнее праведного гнева Дерека и наводила на подозрения, но не ясно было, где искать ниточки, ведущие к истине, и как за них потянуть. Случайно обнаружив стратегический план Стайлза на следующее испытание, Айзек понял, что участие Стилински в этом жутком представлении не случайно. Однако раскрыть карты Лейхи не решился, вспомнив смех и довольную улыбку Питера, его похвалы после каждого удачно пройденного «испытания»… Щеки Айзека залил румянец, а сам парень снова столкнулся с косяком. На гневный крик Дерека, который, кажется, сотню раз заделывал трещины от столкновений Лейхи с твердой поверхностью стен, подросток не обратил внимания, отправившись на кухню за порцией молока для себя и чашкой кофе для Питера. Все-таки жертвы того стоили. *** Стайлз лежал в кресле, свесив ноги с подлокотника и наблюдал за потугами Айзека, сидящего перед ним. Скотт молча сминал листок в руках, комкал его все сильнее, бесцельно глядя в одну точку. – Чувак, я никогда этого не делал, – тихо говорит МакКолл, глядя в глаза Лейхи. – Никогда? – переспрашивает заинтересованный Стилински, чуть не падая, когда от любопытства свешивается с кресла. – Ты никогда этого не делал? Вы с Эллисон… нет? – Нет, – бормочет Скотт. – Я тоже этого не делал, не то чтобы вообще, я пытался, но самому это сделать очень сложно, сам понимаешь, – Айзека ответ Стилински не утешает. – Айзек, тут все просто, забей в гугл – там ответ точно есть. Лейхи откидывается на спинку кресла, проводит ладонями по лицу и беспокойно выдыхает. – Я уверен, Питер умеет это делать, еще как, – Стайлз, подобно китайскому болванчику, кивает в подтверждение своих слов, лукаво ухмыляясь. – Вид у него такой… Я прямо вижу, как он это делает! Закусив губу и помотав головой, Стилински встречается с двумя непонимающими взглядами. – Чувак, тебе просто нужно написать клятву или любовное послание, называй как хочешь, – протягивает Стайлз, косясь на Скотта. – Мы просто переиначили требование – нужно нанести клеймо, вот ты его образно на сердце Питера и нанесешь… – Бро, звучит отвратительно. Не в обиду, Айзек, – морщится МакКолл, растягиваясь, на диване насколько это возможно. – Скотт, ты должен понимать сейчас чувства Айзека, между прочим, – обиженно гнусавит Стилински, переглядываясь с Лейхи. – Вот расскажи, что ты чувствовал, когда увидел Эллисон впервые? Это и будет ответом. МакКолл некоторое время молчал, а затем внимательно посмотрел на Айзека. – Когда я увидел ее, я сидел как громом пораженный, забыв, как дышать, как мыслить. Я в тот момент слышал только свое сердце, которое быстро забилось, в груди поселилась острая боль, едва ли я в тот момент понимал, что я могу так сильно любить ее. Мне не нужно было обещаний, только ее теплые губы на моих губах, ее ладони, скользящие по моей спине, улыбка, родинки на плечах, ее запах, чтобы, хотя бы на мгновение, все это было моим; тогда-то я понял, что острое желание обладать кем-то поселилось во мне, открыло чувства в моем сознании… – Чувак, ты можешь быть еще большим геем? – звонкий смех Стайлза прервал затянувшуюся паузу, а Айзек в ответ разразился хохотом, запрокидывая голову. МакКолл с улыбкой швырнул в Стилински комком бумаги, улыбаясь вместе с ними. – Между тем я был честен сейчас. – Спасибо, – Лейхи с благодарной улыбкой похлопал друга по колену, отложив ручку и листки, которые так и остались чистыми. – Ты куда, друг, ты не написал ничего? – воскликнул Стайлз, вновь свешиваясь с кресла. – Надеешься, что слова сами придут? Лейхи неуверенно кивает. – Дерьмовая импровизация будет, чувак. Айзек в ответ смеется и смотрит на часы. Сегодняшний день практически подошел к концу. Ему пора встретиться с тем, с кем он начнет новый день. Лейхи выходит на крыльцо, спускается к парковке и садится на мотоцикл, удачно одолженный у Скотта на одну ночь. Огибая крупные перекрестки, парень едет к заповеднику по улочками, малолюдным в столь поздний час. У старого мотеля он оставляет мотоцикл, выходит к пролеску, вдыхает его густой запах, медленно проходит вглубь, теряясь среди деревьев и бездумно шагая куда-то вперед. Только когда его слуха касается вибрирующий волчий вой, его путь приобретает направление, и непроглядная чаща становится простой тропинкой, по которой он вначале быстро шагает, а затем срывается на бег. Его ведут его чувства, обостренные в густой темнотой непроглядной ночи, его ведет голос. Лесная полоса резко заканчивается, и деревья словно расступаются пред ним. Айзек стоит на краю обрыва, с которого весь город виден как на ладони. Темный силуэт недвижимо стоит практически у края. Когда Лейхи подходит ближе, Питер поворачивается к нему и мягко улыбается. – Последнее задание? Айзек слабо улыбается, чувствуя, как ветер мазками прикасается к лицу, холодит кожу. – Да. Хейл усмехается, смотрит вдаль и молчит, но Лейхи почему-то очень комфортно просто находиться рядом. Он чувствует чужое тепло на коже, когда Питер мягко берет его руку и сжимает в своей ладони. – Питер, – попытался начать Айзек, но стоит Хейлу повернуться к нему, как Лейхи замялся и выдал случайный набор звуков, мало похожих на клятву. Питер не выдержал и мягко засмеялся, крепче сжимая руку Айзека. – Я должен… – Разве? – Я хочу. – Звучит гораздо лучше, – Хейл ухмыляется. – Продолжай. – О чувствах говорить очень сложно, давать клятвы – тем более. Питер, я хочу, чтобы ты знал, что я не сожалею ни о словах, ни о поступках. Я хочу быть рядом с тобой, видеть мир твоими глазами. Я поклянусь тебе в том, что всегда буду следовать за тобой, что бы ни случилось. Даже если ты меня прогонишь, – пауза, Лейхи делает глубокий вдох, словно сглатывает ком в горле. – Я не уйду. Я буду с тобой. Я хочу стать частью тебя, я хочу поглотить тебя и растворить в себе. Мое чувство эгоистичное, детское, но я жаден до твоей любви, Питер. Я клянусь, что не оставлю тебя, что стану частью твоего мира, как ты стал частью моего. – Я знаю, – мягко говорит Питер, присматриваясь к выразительным чертам Лейхи, к его припухшим от прикусываний губам, тонкому носу, высоким скулам. – Потому что я через тебя буду любить этот мир, потому что я не могу не любить тебя, Айзек. Хейл мягко прикасается ладонями к щекам парня перед ним, нежно целует в лоб, в уголок губ, но, когда тот тянется к губам, Питер останавливает его. – Ты принимаешь мою клятву? – неуверенно интересуется взволнованный нелепой импровизацией Айзек. – Более чем, – смеется Питер. – Иначе бы я не совершил свою клятву. – Ты о чем? – В моем столе лежат документы на официальное заключение брака, Айзек. – Вот это поворот! – окрик Стилински и громкий «ох» МакКолла нарушили всю романтичность момента. Усугубить ситуацию могло только их приближение, которое намеренно предотвратил Дерек, хмуро смотрящий на дядю. – Как? Ты знал, что они здесь? – Айзек вопросительно смотрит на Питера, который кивает. – Почему я не почувствовал? – Мы стояли с подветренной стороны. Поздравляем, – мягко отвечает Скотт, удерживая возбужденного сакральным действом Стилински. Увлеченные друг другом, Питер и Айзек стояли в тишине и молчали. Скотт подсчитывал расходы на медобследование для извлечения зуба косули, который не вышел из организма естественным путем, а Стайлз – расходы на праздничную вечеринку. Расчеты последнего нарушил Дерек неожиданным вопросом. – Ты ведь не скажешь им, что все эти «традиции» – выдумка? Стайлз заговорщически ухмыляется и подмигивает Дереку, у которого от этого жеста переклинивает челюсть, а потом смеется. – Да будет вечеринка! – кричит Стайлз. – Не будет! – возражает Скотт, рассчитавший, что ему не хватает средств на извлечение зуба косули из «труднодоступного места ». – Просто скажи да, Айзек, – мягкий, чуть хриплый голос обращается к Лейхи, теплые руки обнимают его плечи. Даже сквозь шум и гам он слышал только одного человека, и это определенно значило «да».