Трепет маховых перьев за плечом.

Малефисент с трудом открывает глаза, просыпаясь от боли непривычно тяжело и медленно. Она не сразу осознает, что у нее так зверски болит, потому что болит все тело, потому что источника боли – нет. Как нет за спиной привычной тяжести, как нет любимого шороха отзывчивых крыльев. Широко распахнув глаза, фея впивается ногтями в землю, понимая, что перья не рассекают воздух со знакомым свистом, что тело не бросается ввысь резвой стрелой. Что за спиной беззвучная тишина и непривычная, неприятная легкость, не позволяющая найти точку равновесия, чтобы подняться на ноги. Малефисент слепо шарит руками за спиной и до боли жмурится, стараясь очнуться от ужасного кошмара, стараясь проснуться от самого жестокого сна. Но вместо пробуждения она пачкает пальцы собственной кровью, причиняя себе еще большую боль, впиваясь ногтями в жалкие обрубки, жалкие и тонкие косточки. Понимать что такое человеческая натура, что такое предательство – невыносимо мерзко. Но щекочущее чувство ненависти заглушает в фее, нет, уже в ведьме ее собственный крик, раздирающий горло. Малефисент кричит, вопит от невыносимого чувства потери, срывается на беспомощный хрип и скулеж, прикрывая ладонями уязвимую и ничем незащищенную спину, вздрагивает от малейшего прикосновения ветра к коже. Разбивший сердце, похищает крылья. И подписывает себе приговор. Феи не причиняют вреда, не мстят, не хранят в сердце злобу. Но у всех фей есть крылья. У Малефисент их нет.