- Я ухожу, но вскоре вернусь ...

      Солнечные лучи едва пробиваются сквозь щель между занавесками, но место на кровати рядом со мной вновь пустует. Она снова сбежала. Выпорхнула из моего дома, словно птичка, которую не удержать взаперти.        Этой ночью Китнисс вновь пришла ко мне. Бледная и растрёпанная, в пальто поверх пижамы. Она как обычно попросила помочь ей избавиться от жутких кошмаров, естественно я согласился. Мы лежали в обнимку. Её руки обвивали мою шею, и я вновь чувствовал себя счастливым, как всегда в такие моменты. Но вот пришло утро, взошло тусклое зимнее солнце, и она снова упорхнула к себе так, будто здесь её и не было. О присутствии Китнисс напоминает лишь смятая простынь и съехавшая на край кровати подушка.       Я встаю и направляюсь в душ. Затем спускаюсь на первый этаж, по совместительству в пекарню, завариваю себе крепкий кофе с корицей и меняю табличку двери на "Открыто".       Через полчаса сырные булочки уже в печи, а пирожки с вишней и тарталетки с персиковым джемом дожидаются покупателей. Но ждать им придётся долго. За окном крупными хлопьями падает снег, погода не предвещает большого количества посетителей. От печи веет теплом. Аромат свежей выпечки наполняет комнату. Я сажусь в кресло позади прилавка и беру в руки блокнот. Через несколько мгновений на бумаге появляются очертания человеческого лица. Нос. Губы. Глубокие голубые глаза. Морщинки. Короткие растрёпанные волосы. Это мой отец. Я переворачиваю страницу, не желая видеть столь дорогое моему сердцу лицо. И вот на бумаге вновь портрет, но уже женский. Острый нос. Тонкая полоска губ. Пронзительные глаза. Мама. Сейчас мне стыдно за то, как я к ней относился, но ничего уже не вернуть. Теперь я живу другой жизнью. Я больше не тот мальчик, что получал подзатыльники.       Мои мысли прерывает скрип, открывающейся двери, и звон колокольчика. В пекарню тихо, словно пантера, входит Китнисс. Она проходит за прилавок и встаёт напротив меня. В тёмно-серых глазах играют огоньки. Она убирает выпавшие локоны с лица и скрещивает руки на груди.       - Мне надоело ночевать здесь, а жить на другой стороне улицы. - тихо, но уверенно произносит она.       Я смотрю на девушку удивлённо и в глубине души просыпается надежда на то, что я правильно понял её намерения. Китнисс не отводит пристального взгляда. Проходит одна из самых длинных минут в моей жизни, и девушка вновь заговаривает со мной.       - И ещё, - добавляет Китнисс - Научи меня готовить печенье! - она говорит это на выходе, будто выплёвывая слова, затем смеётся и снимает куртку.       Ну и умеет же она испортить момент!       Я молча киваю, отвечая тем самым на её просьбу. Встаю с кресла и подхожу ближе к прилавку. Китнисс ничуть не удивлена моим поведением, скорее наоборот, ей нравится играть со мной в молчанку. Она звонко хохочет и подходит ближе. Девушка нежно берёт меня за руку и по телу льётся тепло. Мы вместе подходим к столу, и я достаю все необходимые компоненты. Китнисс оказывается послушной ученицей. Она изо всех сил старается разбить ножом яйцо, но получается у неё лишь с третьей попытки (с Божьей, а также моей помощью.) Через пару минут наши руки уже вымазаны в муке. Но вместо того чтобы взбивать тесто, девушка поворачивается ко мне и проводит пальцами по лицу, касаясь губ и подбородка. На местах прикосновений остаются белые дорожки от муки. Она смеётся, видя моё замешательство. Я тоже беру побольше муки и провожу пальцами по её скулам и носу. Она хихикает и ловко уворачивается от прикосновений, но я не отпускаю её, а наоборот хватаю за руку в районе локтя и притягиваю к себе. Она строит важное лицо и кладёт вторую руку мне на плечо. По радио играет музыка. Девушка начинает двигаться, будто танцуя, но не так, как принято в Двенадцатом дистрикте, а так, как танцуют в Капитолии: встав по парам и медленно двигаясь в такт музыке. Я удивлён, и не без причины. Неужели она может так легко вспоминать столицу? И тут Китнисс откидывается назад, словно в танго. Девушка смеётся, а я притягиваю её к себе. Она кружится, чуть не падая на кресло. Мы наступаем друг другу на ноги, смеясь и подшучивая. Проваливаемся в волшебный сон. Это не реальность. Это не может быть реальностью...       Вдоволь натанцевавшись, Китнисс вновь принимается мять тесто. Оно прилипает к рукам девушки, а та ругается, пытаясь отлепить его. Я подхожу сзади и кладу ладони ей на руки. Она замирает и повернувшись смотрит на меня. Так мы стоим несколько мгновений, а затем продолжаем месить липкое тесто, время от времени посыпая его мукой. Я достаю круглые формы для печенья. Затем посыпаем изделия корицей, а Китнисс ловко закидывает в рот кубик сахара. Я замираю, будто ощущая сладковатый привкус её губ, но мгновенно прихожу в себя и отворачиваюсь. Она явно заметила мою реакцию и на её губах мелькнула улыбка, а во взгляде появился огонь. Она не спеша обходит вокруг меня, встаёт напротив и смотрит прямо мне в глаза.       Издевается...- только и успеваю подумать я, как внезапно ощущаю нечто невероятное.        Она целует меня нежно, но страстно. По-настоящему, это не фальшь. Это не те мимолётные поцелуи на публику. Я беру девушку за талию, она обвивает мою шею руками и теребит растрепавшиеся волосы. Кажется, что этот момент вечен, но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончился и этот поцелуй. Отдышавшись, она приставляет палец к моим губам, будто приказывая мне замолчать. Смотрит на меня долго и пристально. Слишком долго... И тут девушка шепчет, едва касаясь губами моего уха, от чего по коже пробегают мурашки.       - Печенье подгорит...       Затем Китнисс ещё раз мимолётно касается моих губ своими и подбирает куртку с кресла. Она подходит к выходу, когда я решаюсь спросить.       - Ты снова уходишь?       - Да, - начинает она - Но скоро я вернусь. И возможно, если ты конечно захочешь, останусь надолго.. - Китнисс говорит загадками, но мне понятен смысл её слов. Я облегчённо вздыхаю.       Девушка вновь смотрит мне в глаза и, отвернувшись, выбегает из пекарни. Скрипит дверь, звенит колокольчик, и я снова остаюсь в одиночестве. Но теперь я знаю, что скоро она вернётся. И я больше никогда не буду один!