Четыре слова

-Куда эти коробки-то ставить, Джирайя-сама? -Да здесь и оставляйте. Все равно я их и не возьмусь открывать.- натянуто улыбнулся. Не люблю переезды. Цунаде настояла, и тут уже и поделать ничего нельзя, если дорога жизнь. Насколько помню, я уже менял квартиру три раза, тщательно готовился, собирал все вещи, а толку-то? Нераспакованные коробки грудой стояли то тут, то там, а разбирать я их брался всего пару раз, но бросал эту сомнительную затею. Хотя.. -Распишитесь за доставку!-я вздрогнул. -О да, конечно. -Аригато.- ушли, ну наконец-то. Скептически осмотрел коробки. Многие порвались, некоторые открылись, спасибо "аккуратным" грузчикам. Немного поворча, (что уж тут поделаешь), я принялся подбирать рассыпавшиеся вещи. Видимо они из разряда древнего и давно забытого хлама. Я ненароком улыбнулся. Потрепанная и пожелтевшая от времени тетрадь- наверное, моя первая рукопись. Присел на корточки и начал листать, периодически ухмыляясь тем глупым фантазиям, которые одолевали меня тогда. Внезапно из обшарпанной тетради выпал аккуратно сложенный пополам листок, лишь слегка мятый, словно нетронутый временем, храня свежие воспоминания. Я нахмурился, поднял и его. Однако развернув его, щеки вдруг занялись легким румянцем, уже давно мной забытым. Откуда оно здесь? Еще с детства у нас с ним были непростые отношения. Ну, как непростые, их не было вообще. Ты казался таким далеким, сильным и недосягаемым. Чего-уж там, многие считали тебя гением. Жаль только, что собеседник для меня ты был никакой. Поначалу я все не мог смириться с твоей нелюдимостью, пытался найти общий язык с тобой, подружиться, но все без толку. Вскоре я забил на это и переключился на подколки Тсунаде- гораздо продуктивнее (та хотя бы мне отвечала) и веселее. Однако до поры до времени. Ты становился все дальше и дальше от меня, словно проваливаясь в огромную зияющую дыру, и сколько бы я не пытался тебя оттуда вытащить- выхода все равно нет. Страх своими липкими руками все глубже забирался мне в душу. Мне снились кошмары- удушающе-пугающие, не от происходящего со мной, а скорее с тобой- ты всегда был там в эпицентре череды ужасных событий. Однако, опять до поры, до времени. Однажды, когда я немного вырос, заиграли гормоны, и меня уже начала интересовать не Тсунаде, а девушки в целом, ты снова начал мне снится, но уже не в кошмарах, нет. Мне снились длинные шелковистые волосы, черными нитями разметавшиеся по белоснежным простыням, оттенка твоей нежной кожи, сбившееся дыхание, раскрасневшиеся губы и пылающие щеки. Тягучий поцелуй, почему-то с привкусом пряностей и ты выгибаешься с удивительной грацией, явно требуя большего. Поначалу я старался гнать из памяти эти фантазии, образы. Но потом понял, что все безнадежно плохо, так так я начал разглядывать тебя. Дерзкий характер и острый язычок ты показывал всегда вне зависимости от ситуации и никогда не упускал возможности упрекнуть или подколоть меня. Я не удерживался от ответа, хотя и никогда на тебя не обижался. Теперь помимо гениальности, ты казался мне ослепительно красивым. Можете называть меня безумцем. Но этот тяжелый взгляд медово-янтарных глаз, черные, как смоль волосы, бледная кожа и худая, точеная фигура- твоя необычная для многих людей красота тебя ничуть не портила. А у меня от таких мыслей разливалось приятное тепло внизу живота, хоть и свой интерес к тебе я тщательно скрывал. Но вот шли дни, и желание, а возможно и осознание этого желания казались невыносимыми. А я словно чего-то ждал, знака, известия, да чего угодно. Началась война, сражения, ученики, и твой образ потихоньку начал расплываться в моем сознании. И вот наконец, вернувшись в деревню я понял- пора действовать, я слишком долго ждал. Я слегка приуныл- любовные стихи и письма далеко не мой конек. А время шло, люди менялись. Про тебя в деревне ползли мерзкие слухи- я то не слушал, то отказывался верить, вспоминая внимательный взгляд янтарных глаз, твой румянец на щеках от наших редких столкновений, и мой, когда мы стояли непозволительно близко друг к другу. Но страх, тот мерзкий и липкий детский страх потерять тебя вновь пробирался ко мне в душу. Тогда я решился на отчаянное безумство- аккуратно написать на простом листе бумаги всего четыре слова. Обидно лишь то, что эта записка так и не попала в его руки, оставляя меня наедине с ненавистной пустотой в груди. Известие о том, что все слухи оказались правдой шокировало меня. Хотя в глубине души я все надеялся, что это неправда, что он отвертится и все будет хорошо. Но так ничего и не произошло. Ты просто ушел из деревни, наплевав и на меня и на деревню в целом. Хотя, есть ли у меня право так думать, ведь интерес ко мне ты никогда особо и не испытывал. Но я догнал тебя, тогда, у ворот в Коноху. Глупые вопросы: "Зачем?" "Почему?". Ты лишь ухмыляешься и лишь щуришь свои ониксовые глаза. "Друзья? Мы когда-то разве были друзьями?" Единственное, что я тогда помню- это боль. Едва добравшись до дома я ударил рукой по массивной стене. Еще раз. И еще. Кровь алела на кулаке и противно капала на асфальт, какая-то кость уже давно предательски хрустнула, оставляя за собой только боль. Я все не мог остановиться, лупил стену в надежде, что физическая боль сможет заглушить душевную. Как глупо. Я вздохнул. Повертел в руках бумажку. Интересно, изменили бы те четыре слова ход истории? Прости, что так и не сказал тебе. Я люблю тебя, Орочимару.