knight and dragon

Взмахи могучих крыльев сотрясали всю твердыню до основания. Могучий зверь рвался вверх, разрывая наброшенные путы, пасть, легко бы вместившая в себя всадника на боевом скакуне, а может и двух, изрыгала пламя, проливавшееся огненным дождем на содрогающийся в агонии город. Уворачиваясь от огненных языков, рвущихся в обширные бреши разваливающейся на глазах крепостной стены, он несся вверх, перескакивая через ступени и разрывы в них, изящно-массивный рыцарь в матово-черной с серебристыми и лиловыми узорами броне. Шаг, прыжок, уворот. Массивные трехгранные когти прошивают метровой толщины стену, словно бумагу, вызвав вихрь из камня и дерева, увенчанный брызгами гранитной крошки и щепок. Весь этот хаотичный клубок обрушивается на каменные ступени позади, увлекая их с собой ниже, судя по звукам, намного ниже – куда-то в темное нутро массивного бесформенного монстра, зовущегося основанием Крэллской твердыни. Буйство зверя прошло стороной. Можно позволить себе несколько мгновений спокойного отдыха, растянувшись на шершавом пыльном камне. Но лишь несколько. Тело, отмеченное бесчисленными ушибами, ссадинами и, кажется, парой трещин в ребрах, отзывалось на команды разума безупречно, но, в конце концов, это больше заслуга доспеха, чем его собственная. Словно соглашаясь с хозяином, мерно светящиеся фиолетовые линии, испещрявшие нагрудник, мигнули. Следом пришел кратковременный приступ головокружения. - Еще немного. – Прошептал черно-фиолетовый рыцарь в разгоняемый прорвавшимися в брешь лучами солнца полумрак. – Еще немного. И вновь круговерть ступеней и лестничных пролетов. Подъемный механизм в сердце донжона не выдержал даже самой первой атаки, но так даже лучше. Неприятно было бы сверзиться в пропасть подъемной шахты вместе с ним. Буйство огнедышащего зверя, почти скрываемый его отзвуками монотонный ритм шагов, треск пламени где-то внизу. Ожидание битвы, даже деятельное, было невмоготу. Он жаждал крови. Его доспех жаждал крови. Долг и праведная ярость отошли на второй план. Жертвы и разрушения… Плевать. Только битва, только агония врага и льющаяся кровь. Губы рыцаря под монолитным вытянутым шлемом, со светящейся все тем же фиолетовым сужающейся к низу сегментированной линией на месте лица, растянулись в ухмылке. Его ждал враг, о котором можно только мечтать. Вершина. Сотней метров ниже подставляют свои бока солнцу разномастные крыши особняков и простых домишек, намного выше возносятся шпили храма и крепостные башни, но эта высота – недосягаема. Здесь лишь небо и ветер, он и его враг. Обвившийся вокруг серой стрелы донжона зверь огромен. Его задние лапы упираются в массивные и крепкие камни крепостной крыши, а голова на длинной, но нисколько не тонкой шее, голова состоящая, кажется из одной только пасти с массивной выступающей вперед нижней челюстью, и завораживающих, полыхающих первородным огнем, огромных глаз, возвышается на десяток метров над лишившимся пары верхних этажей донжоном. Долгий взгляд, глаза в глаза. Блестят полуметровые зубы, полыхают очи, обрамляющие молочно-белые вертикально-ромбические бездны зрачков. По три в каждом глазу. Узор на броне тоже сияет, намного сильнее, чем прежде – почти нестерпимо, броня шепчет, и этот шепот сродни крику. Это жажда. Она переполняет. Клинок в руках, льдистое рунное полутораметровое лезвие разделяет эту жажду, дрожит и рвется в бой, сияя несравнимо острыми гранями. Это солнце или собственный блеск? Натянутая струна, одна из поддерживающих мироздание струн, лопается с оглушающее неслышным треском, и мир превращается в хаос, полный действия, полный звука. Огонь. Кажется небеса, уставшие от суеты мирской, выплеснули целое море огня, но мышечная память, усиленные рефлексы и лучшая в своем роде защита не подводят. Уворачиваться, отступать, снова рваться вперед. Все очень просто. Из огненной бездны появляется разверстая пасть, в последний момент проносящаяся немного выше и чуть сбоку. Немного мимо. В отличие от его меча. Сталь рассекает кристаллическую чешую и плотную кутикулу под ней, однако, удар скользящий, не глубокий – он лишь ярит зверя, заставляя исторгнуть из чудовищной глотки низкий рев, подобный голосу урагана. Шлем защищает барабанные перепонки, но мир вокруг все равно трясется, ноги подгибаются, руки в латных перчатках упираются в раскаленный камень, ища опоры. Рев все не стихает, но к нему примешивается новый звук – взмахи огромных крыльев. Тень накрывает весь видимый, затянутый огнем и дымом мир, постепенно уменьшаясь. Шатаясь, темно-фиолетовый рыцарь встает, выставляя перед собой клинок. Оглушенный и сбитый с толку, он все же рад, и эта радость полна ярости и кровавой жажды. Тень вновь накрывает вершину башни, рокот извергаемого пламени смешивается с грохочущим свистом. Сквозь частично рассеявшийся дым от угасшего огненного вихря видно, как внизу расцветают огненные розы, накрывая собой целые кварталы. Зверь целит не в него, а в башню. Слишком поздно, но он бросается вперед… Массивная туша врезается в донжон десятком метров ниже, сминая несколько слоев камня в единый миг. Вновь фонтан из обломков плит, кусков деревянной обшивки, железа… Лишь один шанс. Лишь один. И он хватает его крепко. Свободный полет, украшенный уворотами от кусков мусора, некогда бывших высочайшим строением западных земель, заканчивается взмахом клинка. Получилось! Полтора метра стали из глубочайших недр вонзаются в тело исполинского чудовища чуть выше основания крыла. Зверь извивается и дергается в полете, но клинок вошел крепко и так же крепка хватка охваченного азартом боя рыцаря. Вверх, в небеса! И вновь стремительное пике. Разворот в рывке, и кружение вокруг собственной оси. Удержаться! Единственный порыв, коему подчинены душа и тело. Наконец, тварь сдается. Или копит силы. Но, в таком случае, они ей не пригодятся. Зверь грузно опускается на одну из периферийных башен, сминая ее верхушку. Очередная тряска, главное – пережить. Устроившись, зверь изгибает шею, чтобы встретиться взглядом с наглым червем, посмевшим причинить боль величайшему из созданий земных. Пасть разверзается вновь, готовясь к атаке. Но нет, все будет иначе. Рывком вытащив меч, рыцарь не спешит бросаться вперед. Сделав что-то вроде прощального салюта, он шагает назад, позволяя себе поскользнуться на блестящей чешуе. Короткий миг свободного падения (которого по счету за этот день?) и меч делает новое отверстие на теле огнедышащего зверя. Ткань крыла, по сути огромное полотно, несмотря на толщину, сделавшую бы честь иной крепостной стене, не может ничего противопоставить клинку мономолекулярной заточки и рвется, как обычная парусина под ножом портного. Все повторяется. Рев. Свист крыльев. Свободный полет, но сейчас он заканчивается быстро, на груде камней, засыпавших крепостную стену, в тени дергающегося небесного исполина. Больно, даже сквозь компенсаторы брони, но о боли думать некогда, ведь враг еще жив, пусть кровавая ярость и улетучилась так же внезапно, как и появилась. Зверь рвется вверх, кружится над погибающим городом, поливая его огнем, вьется над обезглавленным донжоном, но одно крыло из четырех, в конце концов, повисает спущенным флагом, и небольшому заднему не заменить его. Зверь кренится на один бок и резко поворачивается, кружась над разваленной крепостью подобно продырявленному воздушному змею. Еще одна попытка вернуть контроль над полетом, рывок – у него почти получается, но все заканчивается очередным разворотом. Уже не контролируя себя, исполинский зверь вертящимся под порывами ветра листком оседает прямо на ощерившийся изломанными стенами донжон. Треск, рев, грохот очередным повторением врезаются в измученное сознание. Зверь и твердыня скрываются в огне и клубах пыли, оставляя поднимающемуся через силу рыцарю в загадочных доспехах тревожное томление. Пошатываясь, он направляется к месту, где скрылась тварь, волоча за собой клинок, напряженной пружиной ожидая развития событий. Но их нет. Догорает пламя, оседает пыль, рев зверя незаметно перешел в шипящий отрывистый вой. Лишь кончик хвоста, выглядывающий из разбитых ворот крепости, дергается, разметая окружающие кусты и камни. Все кончено? Все кончено. Остался последний штрих. В наступившей тишине, долетающее сюда ликование выживших кажется громогласным. Рыцарь снимает шлем и приторачивает его к поясу, открывая обветренное, по-мужски приятное лицо, сочетающее прямоту и мягкость черт. Ветер треплет непослушные длинные волосы черные с легким отливом фиолетового, под стать броне. Рыцарь срывает обрывки некогда роскошного плаща – ныне обгорелой тряпки. Внизу народ выходит из убежищ, доносятся крики радости и рыдания, проклятия и благословения, вверху тишина, ветер, дым пожарищ и солнце. Вернув легкость своей походке, рыцарь переступает черед тела. Перемахивает через завалы и провалы, поднимается по неровностям стен, пока, наконец, не предстает перед окровавленной и иссеченной мордой великого зверя. Его глаза полузакрыты, огонь очей потускнел, жалкие воющие нотки в голосе вызывают лишь жалость. Но зверь не сдается. Поднимая тучи пыли, длинная шея взвивается над руинами, пасть раскрывается, изрыгая огонь – жалкие струйки в сравнении с недавними залпами, но все равно опасные. Его хватит на еще один, последний рывок. Зрительная дуэль, блеск замаранных собственной кровью зубов, блеск измазанного кровью клинка. Вновь натянута струна, которой предначертано лопнуть. Круг замкнулся. Зверь рвется вперед, распахнув пасть, рыцарь несется навстречу, выставив клинок. Две молнии. Две стихии. Столкновение. Алые брызги. Жизнь и смерть. Он оказался быстрее, слава первородному пламени. Он сумел! Какие уютные камни. Подниматься с них не хочется, лучше остаться среди руин твердыни рядом с телом поверженного врага навсегда, расслабившись и слушая треск пламени, шорох осыпающихся камней, голоса вдали. Но кто-то идет сюда – надо вставать. Сквозь дым и не до конца осевшую пыль, видны приближающиеся фигуры – потрепанные лорды, военные, простолюдины с детьми. Они ошарашены, на лицах недоумение и радость, мешающаяся с болью, простое счастье. Осознание жизни. Он встречает их, взобравшись на один из завалов, опираясь на меч, сияющий гранями не смотря на кровь. Он улыбается, смотрит ясно, без заносчивости и гордости, чувствуя ветер, треплющий волосы. Жаль, что плащ испортился, мелькает полная самолюбования мысль, но это простительно, он ведь победил. Он победил, и они знают это. Они смотрят по-разному: кто с неверием, кто с обожанием. Старый лорд в пожженной оттороченой леопардом накидке внезапно склоняет голову и преклоняет колено. Некоторое время спустя его примеру следуют остальные, молодые и старые, смелые и трусливые, мужчины и женщины. Солнце, пробивающееся сквозь дым, освещает руины Крэлла, мертвого зверя и преклонивших колени людей, чествующих своего спасителя, Победителя Драконов.