«Once upon a December»

Я всегда знала, что он не увидит во мне ту, которую можно полюбить. Почему? Да взять хотя бы разницу в возрасте. Только, увы, тут я бессильна. Всё, что мне остается, так это незаметно смотреть на него, хотя… как «незаметно»: мои волосы моментально сменяют один цвет другим, и, конечно, это сразу видно. Я пыталась, честно пыталась сказать ему все о своих чувствах, но не могу. Боюсь, что он до сих пор видит во мне ту маленькую Нимфадору Тонкс, с которой играл. Нет, он не видит во мне девушку... женщину. Знаете, в какой-то момент мне хочется быть той маленькой девочкой, залезть под одеяло и плакать, плакать, плакать. До тех пор, пока дядя Рем не придет. Он вновь обнимет меня, погладит по головке, скажет, что Сириус скоро вернется… да, пусть он лгал, ведь Бродягу заключили под стражу в Азкабане, но даже от этой лжи мне становилось легче, а потом… он просто пропал, оставив меня одну. И вот, спустя 12 лет я снова с ним, могу видеть, улыбаться, только не касаться, ведь я уже не девочка. Ну же! Люпин, за что ты так со мной? Неужели ты не видишь, что я чувствую, как смотрю на тебя… Видишь? Тогда почему молчишь? Хотя можешь не отвечать, ибо ответ я знаю. Но всё изменилось в декабре. Очередное задание, мы с тобой идем вместе по кварталам Лондона, а ты не произносишь даже слова. Хотя и я молчу. Не знаю, что могу сказать, а если скажу, то наверняка очередную глупость. Почему-то рядом с тобой я только и несу всякую чушь, словно мой мозг уходит, даже не помахав ручкой. - Ой! – да, я, как и всегда, проявляю верх неуклюжести и, поскользнувшись, падаю в снег. - Осторожнее, Тонкс, - Римус аккуратно присаживается рядом и поднимает меня за плечи, отряхивая мои волосы, которые сразу же приобретают сиреневый оттенок. Замечательно, теперь он понимает, что мне это нравится. – Ты не ушиблась? - Нет, всё хорошо, - я стараюсь улыбнуться бодрее, чтобы показать, мол, не впервой. Но стоит мне столкнуться взглядом с его глазами, как волосы успевают за считанные секунды сменить пару-тройку цветов, а сердце начинает биться чаще, словно я убегаю от пожирателей смерти. Что же ты творишь со мной, Люпин? - У тебя щеки красные, - чуть улыбается Римус, проводя по ним большим пальцем и стирая капельки, которые появились от растаявшего снега. - Римус… - я не узнаю свой голос, он словно у девчонки, которая разбила мамину любимую вазу. - Что, Тонкс? – тихо спрашивает Люпин, но не убирает руку от моего лица. - Я… - ну, скажи же! – Я… знаешь, я просто… - Что? – спрашивает он, чуть придвигаясь ко мне. Его губы находятся напротив моих глаз и я успеваю разглядеть каждую трещинку, даже морщинки, что залегли в уголках его рта, небольшие царапинки… Я не считаю это уродством, нет. - Ты же знаешь, я не могу ходить вокруг да около, когда хочу что-то сказать. - По-моему, сейчас у тебя это отлично получается. Говори же. - Какой ты меня видишь? – единственный вопрос, на который у меня хватает духу, а волосы приобретают натуральный мышиный цвет. - Тебя? – улыбается оборотень. – Доброй. Ты очень милая девушка. - И всё? - Ну, немножко неуклюжая. Любишь дурачиться, в тебе есть огонёк, который всегда укажет путь, не даст пропасть. Ты слишком светлая и хорошая, хотя и очень эмоциональная, - вот тут уже глаза Римуса приобрели задумчивый вид, он слишком глубоко ушел в размышления. – Порой мне кажется, что люди хотят тебя использовать, лепить, словно пластилин. И это меня раздражает. Мне нравится, что ты пытаешься оставаться такой, какая есть, несмотря на то время, что давит на нас. Когда я вижу тебя, то мне хочется улыбаться… Ты заряжаешь позитивной энергией и счастьем, - я вслушиваюсь в его речь и неотрывно смотрю на губы Римуса. - Тонкс, ты такое яркое солнышко, которое согревает одним словом… На его последней фразе я не выдерживаю и крепко обхватываю мужчину за шею, прикасаясь своими губами к его. Я плотно закрываю свои глаза, думая, что если он меня оттолкнет, то я, хотя бы не увижу гнева в его взгляде. Но… он не отталкивает. Я ощущаю, как сильные руки Римуса обвиваются вокруг моей талии, прижимая ближе к себе. Губы Люпина со всей нежностью целуют мои уста, словно боясь навредить. Я даже сама не представляла, что может быть так… так… хорошо. Лунатик немного отстраняется и заглядывает в мои глаза, он нежно проводит рукой по щеке, словно наслаждается моей кожей - Я люблю тебя, Римус, - тихо произношу я, сама пугаясь своих слов. - Тонкс, мы не можем, пойми… - качает головой Люпин. - Кто это сказал? - Я, Дора. Ты понимаешь, что я – чудовище, монстр. Я могу тебе навредить. - Ты сам себе это вбил в голову. Ты никогда мне не навредишь. И ты не монстр, ты – человек, которого я люблю. Можешь сейчас послать меня, куда подальше с моим признанием, но это правда! – я поднимаюсь со снега и направляюсь по дороге вперед, но что-то меня заставляет обернуться и крикнуть. – Ты сам построил вокруг себя стену, ты сам не хочешь к себе подпускать людей. Ты! Ты! Ты! А ведь я действительно люблю тебя, мне плевать, что ты оборотень, плевать мне, что у тебя нет работы. Плевать! Слышишь? Я люблю тебя. Римус встает на ноги и медленно подходит ко мне. Он молчит. И это молчание пугает меня больше, чем, если бы он кричал. - Любишь? – его голос тих и спокоен, нас разделяет лишь пара метров, но он продолжает делать маленькие шаги. – Любишь такого монстра, как я? Милая Тонкс, милая Дора, за что можно любить меня? - Просто за то, что ты есть, - говорю я шепотом, чувствуя, что в глазах становится мутно от слез. Следующее, что я ощущаю, так это его руки, которыми он прижимает меня к себе и гладит по волосам, словно ему это необходимо. -Милая Дора… - говорит Римус, но я не ругаю его за то, что он назвал меня по имени. Ему можно, - Я же тоже люблю тебя. Люблю твои смущенные взгляды, глаза, которые светятся счастьем, волосы, которые могут приобретать все цвета радуги, когда ты в растерянности. Я просто люблю тебя. А снег продолжал кружиться над нами, и пускай, мы не знаем, что будет завтра, в одном я уверена точно, что однажды в декабре мы вновь вспомним эту историю, а я улыбнусь и скажу, что люблю его, как и прежде.