Можно простить человеку все, кроме отсутствия.
Олдос Хаксли
В висках стучит бешеный пульс, ты изворачиваешься на кровати, словно в тебя вселился бес. Это происходит от жгучей боли, которая пронизывает тело. Ты ловишь себя на мысли, что все это злая шутка судьбы, но с усиливающимися спазмами понимаешь, что это никакая, к черту, не шутка. Это - настоящее испытание, которое вынести ты не в силах. Хочется лезть на стены, но больно даже моргнуть. Каждый вздох сопровождается отдачей в твоей голове. Боль сидит в ней и никуда не собирается деваться. Попытка встать и пойти поесть провоцирует лишь усиливающуюся дрожь в коленях, суставы которых выкручивает, ноги становятся ватными и от этого ты не способен дойти до кухни. Несмотря на больной желудок и необходимость организма в еде - не говоря уже о правильном питании - из съедобного в доме как обычно рамен. Тошнота от беспокойства подкатывает в горлу, а ноги всё больше слабеют и подгибаются. Ты не способен даже стоять, не то чтобы куда-то идти. Опираешься о стену, прислоняясь к ней больной головой. Хочется подохнуть. Это, кажется, сможет лишись все проблемы. - Самое дорогое, что ты можешь мне отдать, это школа? Что-то маловато. - То, от чего я сейчас отказываюсь не школа, а ты, придурок. Слова отдаются болевыми спазмами во всём теле. Воспоминания терзают. Как только перед глазами оживает картина избиения, тело будто разрывает изнутри, вина душит. А удары, наносимые другу, чувствуются на собственной коже. Каждый. Ты снова там. Мозг нагло переносит тебя в тот самый злополучный день. Ты здесь и сейчас наносишь удар за ударом. По лицу! И тут же скула наливается тупой болью. В живот! Тебя сгибает пополам. По спине. И ты уже сворачиваешься на полу, поджимая ноги к груди. Еще несколько таких ударов, и тебе кажется, что вот-вот изо рта пойдет кровь. Вспышка, заставляющая тебя зажмуриться, бьет сильной болью в голову. Ты не понимаешь, что происходит, а лишь сгораешь в агонии от ужасной боли в колене. Сейчас, вот прямо в эту же минуту, сойдешь с ума. Ты близок с сумасшествию, как никогда ранее. Ты не готов пережить это еще раз. Еще немного и твоя психика не выдержит. Еще чуть-чуть и ты навсегда останешься в этом мире боли, и никто не сможет помочь. Так не может дальше продолжаться. Еще один такой день и уже завтра ты не найдешь дороги из созданного чувством вины мира. Обезволен, неспособен ничего сделать, а только терпеть эти приступы. Ты невольно стал заложником этой каторги и не в силах ее избежать. Еще немного и здравый смысл помашет тебе белым платком с перрона. Утоли мою боль. Сгораешь, сгораешь уже во второй раз. Всё повторяется. Нельзя было давать волю чувствам. Повторяется всё так же, как и в тот раз, когда страх был сильнее боли, когда страх сковал тебя, словно расшатывая нервы, давая возможность воображению начать рисовать картины мести, не пуская пасть к ногам и молить о прощении. Но чувство ли вины было руководящим звеном? Или же отсутствие Хынсу, всего Хынсу, так сказывалось на нём. Сковывая тело и разум, заставляя мыслить только в одном направлении - хотеть его. Хотеть настолько, что ломило тело и ехала крыша. Но это ничто в сравнении с теперешним временем. Когда хочется кричать, но нет голоса. Дышать, но легкие сожжены. Бежать, но ноги не слушаются. Как быть, когда ощущаешь себя наркоманом, запертым в клетке, видящим перед собой лакомый "десерт"? Я не могу выбросить это из головы. Скажи, как мне освободиться? Это причиняет боль. Я не могу выбраться из заточения, разбиваясь о стены, пытаясь дойти к своей цели, заполучить желаемое, удовлетворить себя. Но каждый получает по заслугам. Как быть, если уже нет сил, терпеть эту муку? Хочу умереть. Взлететь к небесам, высоко в небо и никогда не оглядываться. И не оглядываясь, падать в пучины Ада с подачи Господа Бога, будучи недостойным на упокоение в Райском саду. Ад, в котором меня будут мучить не переставая, скорее всего, покажется мне чем-то сродни Рая, в сравнении с теперешним положением дел. Я - эгоист до мозга костей. Что раньше, что сейчас. Хочу его видеть. Хочу его прикосновений, взглядов, жарких всплесков адреналина. Хочу его всего. Но... этому не бывать. Единственное, на что я могу рассчитывать - это пара грубых фраз, брошенных в мою сторону. Нет сил вздохнуть, ты уже не помнишь, как вновь оказался на кровати и почему еще жив, почему сердце еще бьется? Глаза мокрые от слез. Безысходность. Опять эгоизм съедает изнутри. Плохо уже даже не от него, а от воспоминаний тех времен. Как же они были сладки и пьянили твой разум. Хотелось прожить таким образом всю жизнь, но неужели была столь остра необходимость всё разрушить? Неужто было так сложно сказать «Я всегда хочу быть с тобой» и добавить это едкое, но такое излюбленное, которое сейчас так больно слышать, которое он произносит с презрением, это «секки-я». Нет. Нужно было все испортить: его жизнь, свою жизнь, ваше будущее. Разрушить, испепелить, уничтожить, сгубить, разломать, развалить, разбить. Все обратить в пепел, вознося на пьедестал свои чувства, свою ревность и собственничество, от которого сейчас, как наркомана выворачивает наизнанку. Он больше не принадлежит тебе. Никогда не будет твоим. Не примет. Не простит. Воспоминания о прошлом дали свои плоды - стало не по себе и рвотный позыв заставил мгновенно подорваться и бежать в ванную, заблевав там все. Отвратительно. С каждым днем ты испытываешь к себе еще больше отвращения, ненависти. Смотришь на свои руки, сжимающиеся в кулаки. Одно мгновение, и вот они уже врезаются в стену, но боли нет. Ты чувствуешь только в мире иллюзий, но не свою, а чужую боль, и очнувшись не понимаешь, почему на тебе нет ушибов.***
- Эй, Ко. - Хм? - над ним возвышался парень, уперев руки в бока с требовательным взглядом, и пинок ногой под бок вынудил обратить на него внимание. - Чего тебе? Ты готов мне сказать что-то важнее манги, которую я сейчас читаю? - скептический взгляд, переросший в милую улыбку. - Намсун, - он присел перед ним на корточки, - Что если бы я признался тебе в своих чувствах? - легкий прищур, который делал взгляд еще искренней, что пугало. - О каких чувствах идет речь, идиот? - это смущало и заставило сесть с опорой на шкаф, ведь неуютно ощущать на себе взгляд парня сверху вниз, большего от тебя. И сейчас и речи не может быть о том, что Намсун сильнее, ведь ситуация так смущает, заставляя включать дурачка, превращаясь в трепещущую девицу. - О моих, - всё не переставал настаивать Пак, придвинувшись ближе. - Ну, я не понимаю, о чем ты, - он сглотнул, отвернув лицо, потупив взгляд в пол. Хынсу схватил друга за подбородок, поворачивая обратно, заставляя смотреть в глаза. Было тяжело осознавать, что лучший друг привлекает тебя физически, и еще тяжелее было признать то, что ты прикрываешь "физическим влечением" настоящие чувства. То, что тебе приятно и легко находиться рядом. Вот так вот - просто дышать тем же воздухом, что и он. Без напряга. И когда ты, наконец, осознаешь, что тебя не просто влечет к телу, а и к сердцу, ты не можешь уже отрицать, что хочешь обладать этим человеком полностью. Но, что теперь делать? Повалить и... что дальше? Лучше сразу признаться. Вы же друзья - он твой друг, должен понять. И как же трудно было произнести эти слова, а он то ли и правда такой придурок, то ли прикидывается. Это жестоко, но никто не говорил, что будет легко.***
Впервые за эти несколько лет без Хынсу слёзы вновь скатываются по твоим щекам. Это даже как-то эпично. Черт, это же Пак заварил эту кашу, это из-за него ты такой эгоист. Почему он себя так повел? Если бы он не сделал тогда этого, не признался в своих чувствах, не дал мне ложной надежды, то ты бы отпустил его. Возможно. Но ты ведь думал уже не о дружбе, а о тех отношениях, если их можно было так назвать. Просто... секс. Даже после первого раза ты не мог уже представить себе жизнь без тех ощущений, что он подарил тебе.***
Тормоза слетели, ведь гнев на этого недоноска застилает глаза. Получив зрительный контакт, ты хватаешь его за загривок, сжимая волосы, и резко тянешь на себя, насильно целуя. То, насколько губы мягкие и какого-то хрена дрогнувшие в попытке ответить, кажется, отрезвляет, и ты, недоумевая, отстраняешься от столь желанного тела. - Какого черта только что было? - кажется, нервная система Пака дает трещину. Намсун сидел с открытым ртом, пребывая в пространстве, слыша какой-то непонятный шум, вместо слов Хынсу. Он лишь моргнул, переместив свой взгляд из неоткуда на друга. Он, по сути, даже не понял, что произошло, но на губах было ощущение, будто кто-то оставил на них вмятины, и это ощущение было довольно приятным, что, скорее всего, и двигало им, когда он ответил на поцелуй. - В чем твоя проблема Пак Хынсу? - грубо задал вопрос парень, - Чего ты от меня ожидал? Я сделал что-нибудь не так? - Да, - его слова задели. Что еще за "да"? - Ты должен был меня оттолкнуть, дать по голове, промыть мозг, но никак не отвечать! - Все, у этого придурка началась истерика. - Заткнись, ублюдок, - процедил сквозь зубы Ко, готовый его сейчас убить. - Я тут пытаюсь войти в его положение, понять, что им двигало, а этот дегенерат мне еще и претензии выставляет! Хочешь, чтобы я двинул тебе? - Он замахнулся, чем заставил друга зажмуриться и немного отклониться. - Так я двину!***
Тебя бросает в дрожь от тех воспоминаний. Ты прекрасно помнишь, как Хынсу пытался отстраниться от тебя, и в страхе потерять дружбу ты идешь на риск. Ты хватаешься за возможность продлить, продлить ваши отношения и не важно в каком ключе. Этот идиот заставляет тебя бросаться из крайности в крайность.***
- Хынсу, хватит меня морозить! - возмущенно и громко прозвучало чуть ли не через все поле, будто это кричал не Намсун, а фанатка Пака. Где-где, а на футбольном поле Хынсу от него не спрятаться. - Не морожу я тебя, - с совершенно спокойным видом отмахнулся парень, хотя самому было до ужаса страшно, не понятно от чего. - Конечно-конечно. - Язва, - буркнул тот. - Хорошо, раз ты утверждаешь, что не игнорируешь меня, тогда докажи это! - радостно излагал парень, и на вопросительный взгляд лишь игриво улыбнулся, сам уже не понимая, выяснить он хочет отношения или усугубить этим явным соблазном. - Как? - обреченность в голосе ощущалась так же сильно, как и взгляд на своей обнаженной спине. - Поехали на море. - Что? - На море, говорю, поехали! - Решительно посмотрел на парня тот. - Но, зачем? - Все так же недоумевая. - Купаться, - ангельская улыбочка. - Слушай, ты издеваешься? Совсем меня не боишься? - Это было сказано Хынсу явно с сексуальным контекстом. - Не-а, - он подошел вплотную, положив руку на обнаженную накачанную грудь друга. - Видишь? - Бесстрашный сукин сын. Скрежеща зубами, он все же согласился поехать, и на следующее утро они уже сотрясались в междугороднем автобусе, попросив водителя высадить их на полпути к городу, к которому лежал маршрут транспорта. Немного прогулявшись по просторам Кореи, дойдя, наконец, до побережья, они наткнусь на удобно расположившиеся арендуемые домики. Пока Намсун созерцал волшебные пейзажи лазурного берега, Хынсу договаривался об оплате, про себя возмущаясь, почему он должен этим заниматься. Заселившись, парни решили не терять времени и пойти купаться. И пошло-поехало: игры, пляски, развлечения, пляжный футбол, водный волейбол. Было легко. Словно и не было этой пропасти между ними, пропасти, которую Пак создал своими чувствами. И само собой, ни одна мышца не укрылась от взгляда Хынсу, у него чуть кровь носом не пошла от стоящих из-за холодной воды сосков Намсуна. Это поистине испытание. Приняв душ и, когда уже стемнело, ребята решили пойти прогуляться. Летняя ночь. Веяло свежестью и прохладой. Переливающийся свет луны на водных перьях радовал глаз, шум которых успокаивал нервы, приводя в порядок неспокойные мысли. Всё это отрезвляло голову, давая возможность взвесить все «за» и «против». В черепной коробке словно носился дикий ветер, от этого она была свободна от всяких проблем. Закрыв глаза, становишься частью бушующих волн, частью всего, словно растворяешься в воздухе. Резкий разворот, ты будто под наркотиками - так легко и спокойно. Ты смотришь прямо в глаза. Кажется, ты готов. - Хынсу. Одно только имя срывается с уст и ты уже целуешь его, крепко обнимая, чтобы не удрал. Он поддается напору, расслабляясь, отвечает, и ты уступаешь, раскрываясь навстречу чувствам, тая в таких крепких руках, обвивших твою талию. По спине пробегают мурашки, от того, что Пак кусает губу. - Зачем ты это делаешь? - Его уже вовлекло в водоворот, но остатки разума еще подают признаки присутствия. - Потому что так хочу. - Хынсу всегда ему все позволял. Ко тяжело вздохнул и отстранился, прежде чем начать. - Я долго думал и решил, что хочу понять, готов ли я пожертвовать той уже мнимой дружбой ради чувств или же отказаться от твоих чувств, теряя дружбу насовсем. - Хынсу шокирован, ни больше ни меньше: он не может ни двинуться, ни чего-то произнести, даже моргнуть не в силах. А может тень вины все-таки надо мной? - И сегодня я понял, что могу, нет, хочу принять твои чувства, - он следил за реакцией, каждым движением, а Пак и не смог ничего ответить, лишь помотал головой, словно не веря. Мол, что? Это все сейчас взаправду? Ко подошел к нему, нежно прикасаясь ладошками к его лицу, немного привстал на носочки, и увлек парня в трепетный поцелуй.***
Эти ощущения поработили обоих и принять, что он едет в другой город - просто невозможно. Этого не осознать, не принять. Каким бы светлым ни было его будущее, какими безоблачными ни были бы горизонты. Ты не можешь отпустить его. Но Хынсу всё сказал, что и обернулось для них плачевно. Для одного - сломанной карьерой, а для второго - жизнью. Эгоизм, просто откинутый факт кого-то кроме Хынсу, того, кто бы был с Намсуном, вместо друга. Только сейчас, ты в полной мере можешь ощутить, насколько сильно любил его. Настолько, что теперь сносит башню, при его виде. Хочется прощения, любви и ласки, хочется жесткого секса и безбашенной агонии от этих ощущений. Хочется все вернуть обратно. Но, это невозможно. Уже не замечаешь, как не ешь третьи сутки, а лишь прокручиваешь в мыслях, сам додумываешь возможные варианты исхода, и в наиболее подходящем, в котором вы все-таки помирились - остаешься. Навсегда. Одни и те же мысли. Из дня в день крутились в его больной голове, все больше и больше развивая какое-то психическое заболевание - мир, в котором он остался. Мир, в котором все хорошо. Мир, в котором они с Хынсу вместе.