---
Уэстфилд, штат Массачусетс, оказался именно таким, как он себе и представлял - провинциальным, уютным, абсолютно бесперспективным. Мутанта, которого они искали, разумеется, в городе не оказалось. Чарльз, разумеется, ничуть не расстроился, Эрик, разумеется, разозлился. Можно было с чистой совестью уезжать, но после недолгих препирательств они все же сняли комнату в гостинице и Эрик с мрачной решимостью отправился в супермаркет - исполнять план страшной мести. Когда он вернулся, в ванной шумела вода - а значит, времени на подготовку у него было вполне достаточно. Эрик хищно ухмыльнулся и занялся делом. - Эрик? - Чарльз неуверенно остановился в дверях, кутаясь в жесткий от частых стирок гостиничный халат. - Что это? - Поздний ужин, - Леншерр пожал плечами. - У меня нет желания знакомиться с местной кухней. - Вроде как ужин при свечах? - невинно осведомился Чарльз. В его глазах плясали бесенята. - Свечи тоже можно сообразить, если тебе так хочется. - Нет, спасибо, - Ксавье подошел к столу, смешно наморщил нос, рассматривая нехитрую сервировку, кивнул на десерт. - Ты же, вроде бы, не любишь сладкое? - сказал он. - Я соврал, - Эрик ухмыльнулся - и тут же нахмурился, потому что Чарльз обмакнул палец в облачко взбитых сливок и задумчиво засунул его в рот. Пора было переходить к плану "б". Вообще-то, изначальная мысль была такая - сначала еда, потом - секс, но, кажется, с Чарльзом ничто не получалось так, как должно было бы. - Эрик? - встревоженно позвал Чарльз, и он сообразил, что уже с полминуты наверное смотрит на его влажные губы, и на белую каплю в уголке рта, и, дьявол, Чарльз, ты когда-нибудь доиграешься. "Знаю". Легкое, как перышко, касание чужого разума - невесомое, едва ощутимое. Неотвратимо сталкивающее его в пропасть. Эрик не помнил, как он оказался рядом с Чарльзом, только надеялся, что сделал это не одним прыжком и воздержавшись от утробного рычания. "О нет, друг мой, уверяю, ты совсем не был похож на Тарзана". Рот ему заткнуть можно поцелуем, а что делать с мыслями? Впрочем, Эрик быстро нашел решение этой проблемы, и заодно обнаружил, что если профессора генетики Чарльза Френсиса Ксавье опрокинуть на кровать и медленно стаскивать с него халат, целуя каждый дюйм обнажающейся кожи, можно добиться поразительных, ммм, научных результатов - "Не останавливайся, Эрик, Эрик!.." Он выпрямился, наслаждаясь открывшимся зрелищем, отмечая про себя и россыпь бледных веснушек на плечах, и стремительно наливающиеся багровым следы собственных губ - черт побери, это выглядело так, что хотелось немедленно зацеловать этого умника до смерти, чтобы места живого не осталось, - и влажно поблескивающую каплю на головке дрожащего, прижимающегося к животу члена. Чарльз закрыл лицо руками и пробубнил что-то сквозь пальцы, Эрик снова наклонился над ним, провел губами по запястью. - Прости, я не расслышал? - Ты смотришь так, как будто собираешься меня съесть, - отчетливо повторил Чарльз, отводя руки и глядя прямо и открыто. - И вполне обойдешься без свечей. - Отличная идея, - одобрил Эрик, делая едва заметный жест рукой. В конце концов, не зря же он экспроприировал из ресторана на первом этаже металлические креманки. Чарльз только охнул, когда уже начавшие оплывать сливки коснулись кожи, дернулся навстречу невесомым прикосновениям, но Эрик был начеку и прижал его к кровати свободной рукой, шепча в покрасневшее от укусов ухо: - Сервировка стола - очень ответственное дело. Ты же не хочешь все испортить? "Инквизитор", - Чарльз в ответ повернулся и поймал его губы своими, и пару минут они упоенно целовались, пока Эрик не вспомнил о плане "б". - Будешь мне мешать - привяжу к кровати, и скажи спасибо, что она не железная, - пообещал Леншерр, возвращаясь к прерванному занятию. Чарльз открыл было рот, часто и жарко дыша, но Эрик прижал палец к его губам. "Иначе, - подумал он как можно отчетливей, - кто-то пойдет отсюда в душ, отмываться, а кто-то - спать в другую комнату". Оставалось надеяться, что Чарльз не читает его достаточно глубоко, чтобы догадаться - выполнить эту угрозу силы воли ему точно не хватит. Да и у кого бы хватило? Чарльз, несмотря на предупреждение, выгибается в его руках, когда внутрь него проскальзывает что-то скользкое и округлое, расширившимися глазами смотрит на дрейфующее по воздуху блюдо с вишней. - Только... ах!.. не говори... ммм, боже!.. мне... Вместо ответа Эрик нагибается и лижет. "Леншерр, блядь!.." - Как не стыдно, профессор, - Эрик улыбается, смотрит вверх, слегка дует на измазанный сливками живот, старательно игнорируя возбужденный член, тоже щедро украшенный всякими кулинарными излишествами. - Чему вы только научите своих студентов? - Надеюсь, не этому, - стонет Чарльз, пока Эрик растягивает его пальцами, перекатывая в них вишенку... две вишенки, и собирает губами уже вконец растаявшие сливки с разгоряченной, липкой кожи. Когда Эрик берет у него в рот, сначала облизывая от основания до головки жадными, бесцеремонными движениями, как будто и правда сосет эскимо, стонать Чарльз уже не может, он только со всхлипом втягивает воздух сквозь стиснутые зубы, вытягивается на кровати во всю длину, будто звенит от напряжения, и даже мысленная его непрекращающаяся речь похожа сейчас на радио с треском помех - Эрик только мельком надеется, что это самое "радио" не вещает сейчас на весь штат Массачусетс, а если и да - плевать, пока есть солено-сладкий вкус на губах, плавящееся под руками тело, покорнее любого металла отзывающееся на малейшее его движение. Но - Чарльз не кончает, все еще не кончает, хотя его уже и тронуть страшно - обожжешься, почти осязаемое возбуждение распространяется вокруг него душным, тяжелым облаком, он приподнимается на локте, смотрит на Эрика сумасшедшими совершенно глазами, и говорит - очень отчетливо: - Пожалуйста... И Эрик сразу забывает - и о намерении помучить его хорошенько за все сегодняшние издевательства, и о смазке, и, - сначала - даже о долбаных вишнях, и Чарльз не то стонет, не то давится смехом, но этот смех быстро переходит в хриплый вскрик, потому что Эрик не намерен больше ждать, и, тем более, заставлять ждать - его. И очень хорошо, что кровать не железная, думает Эрик, потому что иначе заканчивать начатое им бы пришлось на полу, и все равно эта дурацкая металлическая посуда вряд ли бы кому-нибудь пригодилась, никто и не заметит, и, кажется, он понял смысл выражения насчет "все слипнется", потому что он действительно влип - во всех смыслах этого слова - а Чарльз как-то беспомощно тянет к нему руки, так что Эрик тает не хуже сливок, и шоколада, и всех сладостей на свете, и, наверное, целоваться, кончая - очень романтично, но чертовски неудобно, решает он, когда Чарльз едва не прикусывает ему язык, выкрикивая ему в рот его же имя.---
- Эрик? - Нет! - Эрик! Ну пожалуйста! - Нет, я сказал. - Десять минут! Пять! - Нет, - Эрик вдавил педаль газа в пол. - Мы не будем останавливаться у "Данкин Донатс" даже на одну минуту. И я ровным счетом ничего не хочу слышать про глюкозу!