– Наиболее полные, исчерпывающие описания жизни и подвигов полководцев древности существуют лишь в первоисточниках, – по-змеиному прошипел Придд и улыбнулся углом рта.
Арно сделалось муторно, как давно не было. Называется, надумал расширить познания в военной истории. Нашёл, у кого спросить, лучше б к Ульриху-Бертольду прицепился, и то меньше мороки. Раздразнить его, что ли? Ну, или хотя бы попробовать.
– И что – вам не встречалось ни одного пристойного перевода? Вот уж, не верю…
– Пристойного? – Валентин скептически поморщился, – то есть, убого усечённого, вроде тех, какими нас пичкали в Лаик? Впрочем, подобное можно встретить и в так называемых серьёзных трудах по военному делу, без сомнения, вам знакомых. Ограниченные солдафоны… любого чина, разумеется, довольствуются такой малостью. И, разумеется, многое теряют. К тому же… – в этом месте Спрут кошачий так многозначительно закатил глаза, что у Арно зачесался кулак, пока один, левый. – Как вы полагаете, станет ли достоянием истории истинный ход Хексбергского сражения?
Эту историю Арно слышал, да и кто её не слышал? А вот запишут ли? Бешеный адмирал, тогда ещё вице-адмирал, и его горные ведьмы – Придд прав, такое не для книжек. А если и запишут, то кто и как? Арно живо представил легендарного Кэналлийца покатывающимся над собственным жизнеописанием: «И тогда Создатель в великой милости своей послал на помощь праведному воинству ангелов». Не потому ли о военных подвигах Чезаре Марикьяре известно так мало? Всё больше – о духовных, и уже Адриана. Эх, вот бы и впрямь порыться в этих распроклятых первоисточниках…
– Кроме того, – не замедлил развить успех Валентин, – в гальтарских подлинниках можно встретить немало иного любопытного. К примеру, о любви, которую в наши дни необоснованно называют гайифской, хотя её истоки…
Арно недвусмысленно поморщился. Вот только про древних недоштанных он ещё по-гальтарски не читал! У них и штанов-то не было, может, в этом всё дело.
– Вам это в самом деле любопытно? – он постарался вернуть Спруту всю его подколодную змеиность не словами, так интонацией.
Придд понял и, глазом не моргнув, сменил тему.
– Да, древние мужеложцы примитивны в своей прямолинейности. Но, по крайней мере, ею же и забавны. Тогда как сложно сказать, что примечательного может отыскаться в словесных экзерсисах вроде:
Только старайся о том, чтоб не ранить нежные губы,(*)
Чтобы на грубость твою дева пенять не могла.
Кто, сорвав поцелуй, не сорвал и всего остального,
Истинно молвлю, тому и поцелуи не впрок.
Или:
Что я за плечи ласкал! К каким я рукам прикасался!
Как были груди полны – только б их страстно сжимать!
Как был гладок живот под ее совершенною грудью!
Стан так пышен и прям, юное крепко бедро!
Гальтарские любовные вирши декламировались тоном глубокого страдания. Ещё немного, и Арно показалось бы, что Придд наступил на слизня, причём босой ногой. А второго слизня ненароком перекусил пополам и едва не проглотил. Показалось бы, если бы не вирши, не оставлявшие места спрутьим страданиям.
Минут через двадцать Валентин закончил излагать перлы древних авторов, представляющиеся ему особо нелепыми, и с достоинством покинул оленью палатку. Ему не требовалось глаз на затылке, прозревающих сквозь парусину полога, чтобы знать, что вот сейчас теньент Сэ лихорадочно шарит в дорожной сумке в поисках учебника гальтарского, положенного туда его просвещённой матушкой. Господа офицеры от скуки заключают пари: как скоро ледяной полковник соблазнит пылкого теньента. На что именно соблазнит, спорщики не уточняли. Райнштайнеру, как самому беспристрастному, доверено принимать ставки. Надо будет найти Райнштайнера и получить заслуженную долю выигрыша.
___________________________________
* За гальтарцев страдал, разумеется, Овидий. В переводе Шервинского.
