Дневник Довакина

Ах, Вайтран! Наконец я вернулся туда, где мне всегда рады и где каждый считает меня своим другом. В этом небольшом, но сильном городе, что всегда будет мне домом, что я так яростно защищал вместе со всеми от набегов Братьев Бури, поднимая свой меч во славу Империи, ничего не изменилось за столь длительный период моего отсутствия. По-прежнему недовольные лица алик’рцев встречали меня у врат, воздух Ветренного района, как и прежде, был раскален от жара кузницы Дома Воительницы. Чуть дальше, ближе к городскому рынку, неизменно раздавались звонкие голоса продавцов, желавших выгодно и быстро продать свой товар. Величественный и прекрасный Златолист, не без моей помощи вновь обретенный право на жизнь и цветение, могучими древними ветвями раскинулся в преддверии Облачного района и зала Йоррваскр. Наслаждаясь своим возвращением и созерцая здешнюю так полюбившуюся мне жизнь, я не заметил толпу городских зевак, вдруг собравшихся у лестницы Зала. Они все бурно обсуждали какое-то событие, и в этом гуле невозможно было что-либо разобрать. Иногда из гудящего потока слов мои уши улавливали отдельные фразы: «нападение», «бандиты», «Соратники». В груди заклокотало доселе незнакомое мне чувство, сродни предчувствия чего-то ужасного и непоправимого. Я подошел ближе, и люди расступились предо мной, ибо знали меня не только как верного друга и надежного товарища, но и как члена Круга Соратников. Они смотрели на меня с жалостью и сочувствием, а кто-то и вовсе прятал взгляд – это пробудило во мне еще большую уверенность в наступившей опасности, что стремительно постигла моих братьев и сестер по оружию. Когда народ расступился, мой взор уловил картину недавно окончившегося жаркого сражения: на каменных ступенях, потрескавшихся от времени и поросших мхом, распростерлись безжизненные тела двоих членов клана Серебряной руки, пораженных ретивыми стрелами прекрасной Эйлы. Страх и беспокойство за товарищей железными раскаленными когтями сжали мое сердце. - Вот ты где, - произнесла Эйла, безучастно рассматривая поверженных ею врагов, - Клан Серебряной руки, на свой страх и риск, осмелился напасть на Йоррваскр. Больше они нас не побеспокоят. Однако уверенные речи воительницы не разогнали мрачных туч плохого предчувствия нависшей беды, и я поспешил в сам Зал, до глубины души потрясенный этим неожиданным событием. Стоило мне со скрипом приоткрыть парадную дверь и показаться в Зале пиршеств, как передо мной неожиданно вырос могучий Вилкас. Его взгляд вселял в меня одновременно и животный ужас, что познает добыча перед смертью, и вселенскую печаль, достойную благочестивой Мары. Однако ярость его была сильнее сострадания: Вилкасу не составило труда рывком поднять меня над землей и оглушающе прижать к стене, да так, что стены затряслись, а у меня от удара перехватило дыхание. Я не сразу заметил застывшие слезы в глазах воителя. - Где тебя носило, Обливион подери? – прорычал он, испепеляя меня взглядом. Голос Соратника дрожал не то от злобы, не то от сдерживаемых слез. - Я… Я выполнял поручение Кодлака, - еле смог произнести я, ибо ворот плаща, за который держал меня Вилкас, удушающе давил на горло, мешая говорить и дышать. - Надеюсь, это было важное поручение, - тихо произнес воин, поставив меня обратно на пол. - Ибо именно из-за него он и погиб. И теперь я собственными глазами узрел то, что породило во мне ноющее предчувствие худой вести: тело Кодлака, еще не остывшее, истекающее звериной кровью, безжизненным сосудом лежало на полу. На лице Предвестника застыла злобная гримаса боли, а в потускневшем взгляде едва различалось раскаяние. - Кодлак хотел излечиться от звериной крови прежде, чем судьба призовет его в Совнгард, - Вилкас, казалось, прочел последние мысли старика, застывшие на его лице в последний момент его славной жизни. Непреодолимая тоска ворвалась в мое сердце, сопровождаемая большой скорбью. Соратники надеялись на мое возвращение, и не задержавшись я по дороге сюда, события могли сложиться совершенно иначе. Предательский комок застрял в моем горле, и я присоединился ко всеобщему оплакиванию Кодлака Серой Гривы. - Они должны заплатить за содеянное, - с нарастающей злобой прорычал доселе молчавший Фаркас, непроизвольным движением потянувшись к эфесу меча. Им двигала жажда мести, и я прекрасно понимал его, с радостью разделяя его чувства. - Более того, они утащили с собой осколки Вутрад, добытые нами таким огромным трудом. - Эти ублюдки должны сдохнуть, - коротко ответил Вилкас, присоединяясь к идее родного брата. Из дальнего темного угла простонал тяжело раненный Атис, словно в подтверждение сказанному. Сколько мы потеряли людей? Какова была плата за смерти нашего Предвестника и храбро павшего Скьора (его смерть до сих пор гулким эхом завывает в скорбящем сердце Эйлы)? Бандиты заплатят нам своей кровью, сейчас и навсегда. Мы должны дать им последний решающий бой, вершащий всю дальнейшую судьбу Соратников. И да направит наши мечи великий Исграмор.