О полевых цветах.

-Привет, малышка! Чем занимаешься? Девушка не обращает ровно никакого внимание на звук закрывшейся двери, голос любимой и радостный писк котенка. Она отрывает свой взгляд от монитора компьютера только тогда, когда Лу холодными прикосновениями скользит по её плечам, и Сехун поворачивается к старшей, чтобы получить мягкий, но такой же холодный поцелуй. - Разбираюсь на компе, опять памяти нет. - Ого! Это ты молодец! А то Чанни опять зовет играть, а мне игрулю поставить некуда. Се фыркает и возвращает свой взгляд к мерцающему экрану. Старшая, проследив за эмоциями девушки, оборачивается вниз на черного котенка. - Я нашла кое-что интересное. Хань ловит пушистый комочек на руки и усаживается на табуретку рядом с О. Сворачивается окно, стрелочка щелкает по иконке «Мой компьютер». Затем «Диск D». Папка «Диплом Чанёля». «Расчеты этой хрени». И скрытая папка. «Крыша». - Ты говорила, что удалила эти фотки. И говорила, что их никто не видел и не увидит. Кажется, сердце Лу пропускает пару ударов. Она, затаив дыхание смотрит на скрытые иконки фотографий и только открывает и закрывает рот. Се периодически ловит её на недомолвках, на сущей ерунде. И старшая обещается впредь рассказывать все. Хотя О периодически засыпает на таких рассказах, и тогда уже ворчит Хань. Но сейчас... Это не совсем ерунда. Эти фотки уже пятигодичной давности. И Лу три года назад сказала, что случайно удалила их. Хотя в скрытии была своя причина: ей до сих пор было стыдно за тот случай почти в самом начале их знакомства. Поэтому она и не хотела пересматривать их с Се. Не хотела снова чувствовать себя виноватой. Но... Это – не просто память и воспоминание. Это зарождение их отношений. И Лу не могла так просто их удалить. Поэтому спрятала. И соврала. И... Как вот это все сложить в более-менее логичную цепочку и пересказать Сехун? -Лу?... Ты меня слышишь? - Прости... – шепотом, заглядывая в глаза. И Се взрывается смехом, ведь во взгляде Хань видно и сожаление, и страх, и разочарование и готовность вымаливать прощение. Се не злится. Ей скорее просто обидно за то, что от нее спрятали эти фотки и не давали вот уже несколько лет подряд вспоминать события того раннего вечера, не давали любоваться пунцовыми щеками Хань и её оправдательным бормотанием. - Чудо ты, Ханни, – О оставляет на уже оттаявших губах легкий поцелуй и обнимает старшую за талию. Она включает слайд-шоу и готовится к позабытой перебранке: кто виноват, как надо было поступить и кто сегодня в постели будет главной. Лу как-то печально вздыхает, и принимается чесать за ушком мурчащего котенка. *** Сехун всю жизнь жила под теплым родительским крылышком. Более того, её семья могла многое себе позволить и содержала ребенка в роскоши. Девочку наряжали в красивые платья, задаривали дорогими игрушками. Се ходила на танцы, занималась рисованием и изучала языки. Но несмотря на заботу родителей О не превратилась в капризную и избалованную истеричку, указывающую пальчиком на объекты своего желания, немедленно получая их в пользование. О выросла в материнской ласке и заботе, переняв от нее любовь к искусству, литературе и путешествиям. Се с детства все кому не лень называли мечтательницей, поскольку девочка отличалась богатой фантазией и была склонна к разного рода необдуманным поступкам. Впрочем, это все так же было причиной её замкнутости: в школьные годы дети смеялись над глупыми идеями Се и называли её «шепелявкой». Это все стало причиной того, что О редко с кем говорила и вообще редко проявляла какие-либо эмоции. Школа закончилась и девушка поступила на филологический факультет. В университете её приняли восторженными взглядами и тихими перешептываниями. Се была высокого роста, очень худенькая и стройная. И вообще О была обладательницей модельной внешности: тонкие запястья, маленькая грудь и тощие ноги от ушей. Её волосы были выкрашены в светлый блонд, и либо уложены волнами, либо собраны в хвостик. Се носила голубые линзы и очень аккуратно пользовалась косметикой: позволяла себе лишь черный контур и тушь. В ушах блестели два серебряных гвоздика, а на запястье была повязана фенечка. Она носила прямые светлые джинсы, а футболки-майки-свитера всегда открывали изящные ключицы. Но было что-то в её взгляде, тут же заставляющее позабыть о возможной модельной карьере. Се была нежным полевым цветком, незабудкой. Мягкая, хрупкая, нерешительная, но запоминающаяся. Со своей мягкостью во взгляде, она не протянула бы и недели в модельном змеином обществе. Сехун с нетерпением ждала начала учебного года в университете, поскольку тут начиналась новая жизнь: без одноклассников. У нее появлялась возможность познакомиться с другими людьми, которые будут узнавать её заново. И Сехун поразила их своей внешностью, тонким умом и кроткой улыбкой. Только... Школьные годы не прошли мимо, и Се было сложно заговорить, начать общаться, дружить. Она почти сразу же была признана недотрогой, и девушке ничего не оставалось, как сосредоточиться вновь на учебе и своих мечтах. С Лу Хань она столкнулась уже во втором семестре в соседнем супермаркете. Лу имела довольно завидную фигуру, но все время отмахивалась от комплиментов и вообще считала внешность едва ли не последним пунктом, на который следует обращать внимание в человеке. У нее были разбиты колени, а на плече красовался чехол с гитарой. Потом выяснилось, что гитара её друга – Чанёля, а Лу лишь училась только, зато восхитительно пела. Девушка была обута в потрепанные кеды, потертые джинсовые бриджи и явно большую для нее футболку. Позже Се удивлялась, почему Лу прячет свою большую грудь и женственный контур тела под этим мальчишеским прикидом, но в тот момент обратила внимание на звонкий смех будущей подруги. У нее были короткие рыжие волосы, собранные в малюсенький хвостик, а в левом ухе виднелась объемная серьга. И если Се – была незабудкой, то Лу была похожа на чертополох: озорная, колючая, растрепанная. Хань вела переговоры с одним из работников магазина, который, видимо, приходился ей другом. Она щипала его за бока и верещала, что на него ни одна баба не клюнет с таким подкожным жирком... - Простите... Ваши колени... У меня есть пластырь... Сехун никогда ни с кем не знакомилась первой. Тем более не могла представить себе знакомство с совершенно чужим человеком, которого видела в первый и, возможно, последний раз в жизни. Но от Лу веяло приключениями, протестом и каким-то волшебством. Сехун боялась упустить этого веселого человечка и решилась подойти первой. О на всю жизнь запомнила теплую улыбку, смешинки в глазах и громкое ойканье, когда они, спустя какие-то пятнадцать минут, сидели на детской площадке и залечивали ноги неугомонной Хань. Се тогда настояла на лечении и приобрела в аптечке баночку с раствором бриллиантовым зеленым. Лу поначалу пыталась убежать, потом ныла, что ей это не нужно. Но О осторожно дула на больные колени и рисовала смешные рожицы, чем и заслужила прощение-одобрение со стороны старшей. Оказалось, что разница в возрасте у них 4 года, и Хань училась на психолога. На заочном отделении. Она поведала, что уже не раз меняет место учебы и сейчас только на втором курсе. Лу любила футбол и лазить по деревьям. Дома у нее жили две кошки, и Хань умела гадать на картах. Она восхитительно пела и постоянно таскала Се по своим музыкальным друзьям. И Сехун тянуло к ней, ей хотелось все время быть рядом. Так что порядочная ученица вскоре начала прогуливать лекции. Се нравилось оставаться у старшей с ночевкой. Хань варила глинтвейн и рассказывала занимательные истории. Они засиживались в маленькой уютной квартирке Лу и до ночи смотрели ужастики, болтали и пекли пироги. Лу обожала аниме и медленно, но верно подсаживала на него и Се. Старшая долго смеялась над розовыми щечками младшей, когда та впервые увидела аниме в жанре «юри». Забавно было то, что на «хентай» и «яой» Се отреагировала совершенно спокойно. Так что пунцовела она еще и от мысли, что Лу заметит эту забавную особенность. Но Хань либо упустила этот момент, либо промолчала, за что Се была ей безмерно благодарна. Лу Хань всегда фонтанировала бредовыми идеями и на день рождения Се подарила ей фиолетовые линзы. Она предложила перекрасить её в пастельно-розовый цвет и визжала от счастья, когда младшая согласилась. С того момента О получила новое имя: «Куколка». Ей нравилось безумно, но Сехун прятала смущенный взгляд каждый раз, когда Хань называла её так при других людях. Однако О не могла не признать того факта, что она стала раскованнее, ей стало легче общаться с людьми. Благодаря многочисленным ханевским друзьям, Сехун начала разговаривать и с одногруппниками и даже со старшекурсниками. Менялась и Хань, девушка стала более спокойной, менее язвительной. Буквально за пару месяцев эти двое стали лучшими подругами, и было уже удивительно видеть их порознь. О Сехун однажды пыталась затащить подругу в парк аттракционов. На это предложение Лу побледнела, уставилась в сторону и хмуро ответила, что боится высоты. - Можешь взять с собой Чанни. Или Мина. Они обожают такую ерунду. Се поджала губы и неловко обняла старшую. - Нет, я не пойду с ними без тебя! Чанни очень шумный для меня. А Мина я вообще видела всего пару раз. - Мин... – Хань поморщила носик и, разрывая объятие, двинулась вперед. – Мин бегает за мной уже около года. Он хороший, конечно! И убирается, и готовит, и весь такой заботливый и внимательный. И милый. И... Наверно, он просто очень правильный для меня, – Хань засмеялась как-то горько и взглянула на часы. – Слуууушай! А ведь есть один аттракцион, на который я могу сходить с тобой! - Правда?.. – Се немного недоверчиво взглянула на хитрые смешинки в глазах Лу. Отчего-то этот аттракцион ей заранее показался не сильно нужным. - Да! Мы возьмем с собой пиво, шоколад и сигареты! А также мы возьмем фотик и Мина, чтобы нас пофоткал! Он как раз через полчаса с работы освободится. Может пирожных нам притащит. Тебе шоколадное? Секунд пять Се гипнотизировала довольно улыбающуюся Лу и пыталась сложить воедино эту чудо-логическую цепочку. - Что? - Пирожное шоколадное... - Это я поняла, куда мы идем? - Увидишь! - Вааау! Как красиво! Лу, почему мы не поднимались сюда раньше? - Я боюсь высоты, но тут действительно красиво. И, пожалуйста, не подходи так близко к перилам! Мне страшно за тебя. А если я много буду бояться – мы отсюда уйдем. - Хорошо, Ханни! Лу приехала из Китая. У её родителей в Корее были какие-то замечательные друзья и они в очередной переезд предложили купить маленькую квартирку недалеко от центра города. Старшие согласились и подарили её дочери, которая в Корее души не чаяла. Так Хань и оказалась на девятом этаже шестнадцатиэтажного дома. А прелесть была в том, что выход на крышу летом не закрывали. А была уже поздняя весна, так что путь уже был свободен. И Сехун восторженно вопила, перебегая от одних перил к другим, вызывая в сердце старшей панические атаки. Когда подъехал Мин, они уже вылакали по бутылочке какого-то фруктового пива. Девушки сидели на заранее принесенном пледе и сплетничали о парнях. Сехун уже знала всех и так умело находила в каждом изъян, что Хань заливалась звонким смехом и говорила, что незабудки не позволяют себе таких слов! А Се в ответ хмурила брови и заговорщицким шепотом вещала, что её ждет смерть в страшных муках, если старшая проболтается о сих аномалиях. Мин тут же получил в руки фотик и задание в мозг: фоткать, чтобы было мило. И можно так, чтобы неожиданно, а то Хань позировать не умеет и лишь ржет. Когда Се добила третью бутылку, она улеглась старшей на колени, заметно притихнув и слушая неспешную беседу друзей. Се обожала голос Хань. Ей нравился и голос Чанеля, например. Но шпала вечно смеялся невпопад, а Лу могла говорить долго. Он был у нее... Глубокий, приятный, бархатом скользящий по коже. О Сехун тогда казалось, что его можно пощупать! То есть слова, что говорила Лу, они повисали в воздухе такими легкими облачками и кружились рядышком. Водили хороводы вокруг тонких запястий младшей, когда она поднимала руки вверх. Они мягкими прикосновениями струились по коже, стекая от запястий к внутренней стороне локтя... Се широко распахнула глаза, услышав резкий звук фотоаппарата. Она резко села и оглянулась на Минсока. Тот виновато поглядывал на нее, ковыряясь в настройках фотика. - Ну, вот. Разбудил мне малышку! – шутливо заворчала Лу, вновь окутывая пространство своим бархатным голосом. - Лулу! – Се тихо захихикала и только сейчас поняла, насколько она пьяна. – У тебя пирожное... Здесь... – блондинка тонким пальчиком собрала крем с щеки неаккуратной Хань, заглядывая ей в глаза. Старшая взгляд не отвела, но улавливая боковым зрением камеру, медленно слизала свое пирожное с пальца подруги. Они вдруг каким-то чудом оказались так близко, что притяжение просто невозможно было преодолеть. Девушки сначала неловко и неуверенно коснулись губ друг друга легкими поцелуями. Но подстегиваемые алкоголем и посторонним вниманием, они очень быстро упали в липкие лапы страсти: поцелуи стали откровеннее, к ним присоединились прикосновения, жаром скользящие по юным телам. Мин тем временем принялся словно коршун кружиться возле пары, перебегая с места на место, меняя ракурс. Хань весело рассмеялась на это, а Се хитро улыбнулась, показывая в камеру язык и пряча старшую за собою. Лу в ответ на эти действия, развернула Се спиной к себе, позволяя младшей устроиться у нее между ног. Младшая откинула голову на мягкую грудь Хань и принялась исследовать легкими касаниями джинсовые бриджи и недавно зажившие колени старшей. Они какое-то время дурачились перед камерой: строили рожицы, Лу обнимала, Лу щипала, Се дулась. Лу целовала в щеку. В шею. В плечо, отодвинув лямку персиковой майки. Она скользила пальцами по оголенным рукам. Забиралась под майку. Поднималась по мягкому животику вверх. И забиралась под лифчик, заставляя Се сжать губы в полоску и как-то шумно выхонуть. Лу улыбалась и нежно целовала. Она ласкала маленькие груди, на которые так жаловалась Сехун, и которые так нравились самой Лу... Она целовала за ушком и мурчала какие-то приятные слова. Осторожно теребила резинку леггинсов, срывая очередной нетерпеливый стон с губ младшей. Не снимая одежды и не позволяя фотографу увидеть тело тайно любимой подруги, она забралась пальчиками под нижнее бельё Сехун. В крови обеих властвовал алкоголь, разгоняя адреналин по телам. И лишь благодаря ему Хань смело и решительно скользнула вниз в нежное, мягкое, влажное, немного удивленно наблюдая за тем, как Се в её объятиях расслабилась и шире развела в стороны бедра. Это позволило Хань беспрепятственно дразнить младшую, несколько раз проведя пальчиками по влажному, задевая тугой комок нервов и заставляя О сильнее зажмуриться и пару раз шумно выдохнуть. Как только Хань поняла, что никто не собирается за сие нахальство скидывать её с крыши, девушка уже совсем уверенно ввела в Се один палец, на что младшая отреагировала прикушенной губой и цепкими прикосновениями на бедрах Хань. Старшая была сама готова застонать: так было горячо, тесно, влажно. Так желаемо и сладко. Она мучила свою куколку, медленно погружая в нее то один палец, то два, слухом фиксируя то восторженные, то разочарованные тихие вздохи. А слаще всех пирожных в мире был первый звонкий стон Сехун, когда старшая внезапно поменяла тактику и скользнула влажностью по пресловутому комку нервов. О испуганно распахнула глаза и попыталась стонать более приглушенно – ведь Хань теперь массировала только эту конкретную точку, заставляя задыхаться и смущенно краснеть. Младшая благодарно улыбнулась и прикрыла глаза, когда Лу наклонилась к ней, чтобы мягко поцеловать. Теперь негромкие стоны, тонули в поцелуе, вибрацией отдаваясь в теле Хань. Спустя какое-то мгновение Сехун отстранилась, больно впиваясь ногтями в кожу Лу Хань, выдыхая ей в губы яркий стон и расплываясь лужицей в чужих объятиях. Она как-то неловко пыталась разжать пальцы на руках, чему-то усмехаясь и мечтая о том, чтобы эти искорки в теле не заканчивались. Лу уткнулась в её волосы, вдыхая запах Сехун и даже не пытаясь собрать мысли в кучку. Все происходящее казалось сном, который хотелось смотреть вечно. Она прижимала к себе тоненькое тельце подруги и шептала о том, что никогда и никому её не отдаст. Се счастливо улыбалась на это и даже умудрилась в этот непрекращаемый поток вставить свое: «А я от тебя никуда и не уйду, Лулу». Из этого милого воссоединения их вытащил пораженный голос Минсока: - Может быть, вам лучше спуститься в квартиру?... Уже вечереет, ветер сильный. Се тут же залилась краской, мгновенно сообразив в каком состоянии он её видел. Но Мин – это полбеды, а вот то, что она стонала на крыше жилого дома... Вдруг она делала это очень громко и... - Да, пойдем, куколка, - Хань осторожно поднялась и помогла подняться Се, которая может быть и устыдилась, но еще не протрезвела. Минсоку пришлось тогда собирать за ними мусор, поднимать плед, тащить фотик. А как только они зашли в квартиру и уложили Сехун, Лу шустро отобрала все свои вещи, поспешно попрощалась с Мином и выставила того за дверь. Не очень красиво. Но еще более некрасиво было то, что она сделала с Се, когда та была под действием алкоголя. Когда старшая зашла в комнату – Сехун уже спала. У нее в ногах мурчала кошка, и Хань, глубоко вздохнув, уселась на полу перед кроватью. Она уже сейчас боялась наступления утра, поэтому предпочла просидеть полночи перед младшей, запоминая плавные черты её лица. Она прокручивала в голове самые яркие моменты их знакомства и боялась, что Сехун утром проснется и безмолвно покинет ее квартиру. Её жизнь. Навсегда. - Эй... Малышка... Се лишь сильнее сжалась под одеялом и зажмурила глаза, словно это могло окунуть её обратно в сон и перенести в собственную кровать. - Хунни... Я знаю, что ты проснулась. Мне... Нужно кое-что тебе сказать. О глубоко вздохнула и распрямила конечности под одеялом, осторожно выглянула, цепляясь пальцами за край пододеяльника. Лу поймала на себе умилительно любопытный взгляд. Она не удержалась и наклонилась к подруге, чтобы чмокнуть её в выцветшую макушку и ласково улыбнуться, видя испуг в покрасневших от линз глазах. - Я хочу извиниться, Сехун. Мне не следовало вчера... О начала быстро моргать, пытаясь спрятать предательские слезы, влагой наворачивающиеся на глаза. Лу же виновато опустила взгляд и этот многозначительный жест проглядела. - Мне следовало признаться для начала... Я хотела подарить тебе букет незабудок... Я хотела рассказать тебе об этом... когда мы пошли бы в бабл-ти. Но вчера... Я... Лу сжала ладони в кулаки, заставляя костяшки покрываться отчетливыми белыми полосами шрамов. Хань перевела взгляд в окно. Она злилась на себя за эту слабость и трусость, за невозможность взглянуть в глаза Сехун, которая в свою очередь ловила каждое слово и улыбалась в теплое одеяло... - Ты нравишься мне, О Сехун, - их взгляды пересеклись на мгновение, но Лу вновь уставилась на собственные пальцы, трусливо сбегая и получая беззвучный смешок от О. - Я повела себя неправильно, и пойму, если ты откажешь мне. Но... Прошу тебя... Давай останемся друзьями, - быстрый и осторожный взгляд, - в смысле, если ты не готова, то давай... Я пойму... Только... - Нет, - это было первое слово, сказанное младшей этим утром, и прозвучало оно как-то хрипло и так категорично, что перепугало обеих. Их взгляды пересеклись: испуганный луханевский и извиняющийся сехуновский. Она заворочалась, выползая из-под одеяла и придвигаясь ближе к Лу. - Нет, я тебя не оттолкну, Лу. Ты тоже мне нравишься, Лу Хань. А что касается вчерашнего вечера... То... Я надеюсь, Мин несильно расстроится, если мы... - Сехунни! Лу с веселым визгом повалила младшую обратно на кровать и принялась покрывать смеющееся личико нежными поцелуями. Се в ответ взъерошила коротко стриженные волосы на голове старшей и поймала неспокойное лицо в свои ладони. - Больше всего я боялась, что проснусь в постели дома. Одна. С сообщением в какао, что ты удалила все фотки и не хочешь об этом вспоминать. Что мы просто подруги, а это все - алкоголь. И пожеланием, чтобы я все забыла и не вспоминала. - Да разве я могу так жестоко кинуть свою куколку? У них в глазах были счастливые смешинки, на кончиках пальцев нежные прикосновения, а на губах сладкий поцелуй. И никому не было дела до чайника, уже третью минуту кипевшего на газу. *** Воспоминания светлой хроникой проносятся в голове обеих. И если поначалу смущалась Сехун из-за того, что так легко поддалась ласкам, теперь каждый раз смущалась Лу Хань, из-за того, что соблазнила таким неподобающим образом свою девушку. Теперь Сехун носит удлиненное каре, красит волосы в русый и ярче выделяет глаза. У Лу Хань же выбрит левый висок, а волосы окрашены в яркий красный, она по-прежнему не пользуется косметикой, но теперь бережет колени. Они вместе уже пять лет и на безымянных пальцах левой руки обеих красуются серебряные колечки. Они не могут узаконить свои отношения. Но им это и не нужно. Девушкам достаточно того, что они воспитывают черного котенка, а по выходным вместе ходят к друзьями. Они все так же открыты для приключений и не раз срывались в путешествия: то на остров Чеджу, то в Китай, то еще куда-то. Они любят друг друга, но могут и повздорить, кидаясь чашками и крича так, что их слышат два этажа вверх и два вниз. Но все ссоры заканчиваются. И девушки вновь засыпают вместе. - Ай! Пушистик! - Это он тебя наказывает за то, что ты на меня наезжаешь! - Я? Когда это я наехала? Я даже ни одной вазочки не разбила! Я вообще не наезжаю, а возмущаюсь! Оставила себе самое сладенькое наши пикантные фоточки! - Я не оставляла! Просто... - Что? - Мне немножко стыдно за это... За то, что... - Ох, ты и через десять лет будешь петь эту песню? – Сехун встает со своего стула и обнимает старшую со спины, мягко целуя за ушком так, как целовала её пять лет назад сама Лу Хань. А черный котенок продолжает пищать и кусаться, заставляя старшую рассмеяться, а младшую сердито нахмурить брови. - Надо было завести енотика! Вот отдадим тебя дяде Чанёлю, будешь знать! - Да... Бэкхённи быстро поставит тебя на место, Пушистик. - Я до сих пор не понимаю, как Пака угораздило влюбиться в такую истеричную бабу! - О Сехун! Они смеются, шутят и потихоньку переползают на кухню. Чтобы как пять лет назад сварить глинтвейн, перемыть косточки знакомым и поглядеть какой-нибудь ужастик. Ведь сегодняшний вечер по негласному решению обеих превратился в вечер воспоминаний.