Камни могут светиться

Маленькая принцесса Амелия всегда любила играть с камнями. В то время как её старшую сестру обучали этикету, она убегала в сад дворца, брала любые дорожные «булыжники» и могла часами их рассматривать. Ей нравилось ощупывать их поверхность, подкидывать их в воздух, рассматривать трещинки, непонятно каким образом появившиеся на этих, казалось, очень прочных частичках природы… Драгоценные же камни Амелию не интересовали. - Они не интересные, сестренка, - пробубнила Грация, скучая в обществе этой любительницы приро… ой, простите, любительницы булыжников. – Они… все одинаковые! Все серые и тяжелые! - И вовсе они не одинаковые! – возмутилась Амелия. – В природе не может существовать два абсолютно одинаковых камня! Они все отличаются, к примеру, по своему узору из маленьких трещинок, которые… - Да-да, я всё поняла! Только не начинай, пожалуйста! – закрыла уши Грация, поскольку ей не нравилось, когда её дражайшая сестрёнка начинала заводить одну и ту же шарманку. Амелия надулась. Становится очень обидно, когда сестра так делает. Они так промолчали минут семь. Грация уткнулась в очередную книжку, а Амелия вернулась к своему любимому занятию. Когда же старшей сестре это надоело, она демонстративно захлопнула книгу и пошла вон из комнаты. - Они не светятся, сестрёнка, - проговорила напоследок принцесса. – В отличие от драгоценностей, камни не могут сверкать или светиться. Амелия уже битый час рыдает у памятника. Огромная статуя, изображающая красивую молодую женщину, была сравнительно новой, поэтому её гладкая поверхность хорошо отражала солнечные лучи. Будь это статуя какого-нибудь философа или просто известного человека, принцесса уже бы вдоль и поперек исследовала бы её материал, но… сейчас ей уже не до этого. Грация к этому времени уже успела смыться в неизвестном направлении, так что вся ноша наследной принцессы Сейруна легла на хрупкие плечи Амелии. Ей все равно. Позже это, несомненно, будет ей претить, но сейчас девушке нужно лишь одно – выплакаться. Прохожие просто бредут мимо, лишь иногда без особого интереса поглядывая на ревущую девочку. Иногда кто-нибудь из проходящих парней покажет на неё пальцем, но так её никто не трогал. Амелия рыдала. Без единого слова, но рыдала. Она била кулаком об статую, вытирала об неё слезы, иногда даже стукалась об неё головой. Глаза от обилия слёз ничего не видели, лицо опухло, из носа шли сопли, так что постоянно приходилось швыркать. Когда же все слёзы были выплаканы, Амелия уперлась рукой в памятник и, вытирая оставшуюся «воду», тупо уставилась себе под ноги. Мостовая, с удивлением открыла для себя принцесса, была выложена из тех же камней, которыми она любила играть в детстве, только больше размером. Удостоверившись в этом, пробежав почти по все камням глазами, она подняла голову. Взгляд тут же наткнулся на изломанную темную полоску, как будто высеченную на статуе. - Белый мрамор, - сиплым голосом прошептала Амелия, проводя по полоске рукой. В это время солнце выглянуло из проплывшего большого облака и кинуло свои лучи на площадь, часть из которых попала на статую… Может, на миг, но девочке показалось, будто статуя её матери светится. Амелия всерьез увлеклась минералогией. Когда его дочь только читала теорию, отец не обращал на ее увлечение слишком много внимания, но когда она захотела вживую ознакомиться с образцами… Вскоре ее комната полностью была заполнена разными камнями. Принцессе приносили, в основном, поделочные камни, так что вскоре она с легкость могла рассказать, чем родонит отличается от родохрозита, почему «моховой агат» так назван и многое другое. Драгоценные камни она все так же презирала. Больше всех других камней Амелии нравился лабрадор, хотя остальные убирали подальше этот «непонятно-тёмно-синий булыжник». Просто принцесса знала один секрет: у лабрадора есть сильно выраженная иризация. Она часто использовала его в своих украшениях, и на вопрос, почему же она так любит этот камень, она всегда отвечала: - Потому что он светится. Амелия уже битый час открыто пялилась на Зелгадиса, напрочь игнорируя свою еду. Лина унеслась в находящийся рядом храм ради какой-нибудь наживы, Гаури, как её верный телохранитель и устоявшаяся мишень для пинания рыжей магички в случае неудачи, помчался следом. Зел тоже было направился за ними, но упертая Амелия со взглядом «пойдешь-обижусь-набедокурю» заставила химеру отказаться от этой затеи. Нет, обиды принцессы он не боялся, но перспектива разгребать то, что сможет сделать обиженная девочка, его не радовала. Впрочем, просиживать свою задницу в полуразваленном трактирчике ему тоже не нравилось. - Пялиться на людей невежливо, – проговорил Зелгадис, но когда его вопрошание (уже пятое по счету) снова кануло в тишину, химеру начало охватывать раздражение. – Ты вообще куда пялишься? - На ваши камни. – выдала Амелия. - Какие? - Ваши. На вашем лице. – повторила принцесса, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Она уже давно поняла, что убеждать Зела в том, что его внешность никак не влияет на их дружбу, и вообще судить людей по внешности несправедливо, это все равно что баклажану говорить, что он оранжевый. Мало того, что он попросту не слышит этих взываний, так он еще и игнорирует ее слова с завидной безучастностью баклажана. Или огурца. А, неважно. Минералогию Амелия забросила с начала своих путешествий, но когда рядом болтается самый настоящий «булыжник»… Немудрено, что принцесса с любопытством начала изучать новый «объект». Но, увы, сам «объект», а точнее Зелгадиса, подобное внимание откровенно бесило. - Ты… Жить надоело? – рыкнул Зел, закрывая лицо маской. Амелия обиженно надула губы и, пытаясь скрыть свои красные щеки, начала смотреть в единственный открытый глаз химеры. Нет, точнее, на камни, расположенные вокруг его глаза, поскольку их маска скрыть не смогла. Их игра в гляделки продолжалась довольно долго, а холодная еда, обиженная таким явным игнором, уже всерьез задумывала начать портиться, когда Зел таки подал голос: - Зачем? - А? - Зачем они тебе понадобились? – по его голосу трудно было понять, злой ли он или просто раздраженный. - Хм… - приставила палец к подбородку принцесса, не открывая взгляда от камней. – Цвет тёмно-синий. Иризации нет. Не гранит. Что это за камень? - Э? Аура, исходящая от Зелгадися, с отметки «свалю к чертям» резко переместилось к «чё за нафиг». Последнее, кстати, выражало крайнюю степень удивления химеры, ибо он не ожидал от гляделок Амелии чисто научного интереса. Он вообще не ожидал от неё никакого научного интереса, ибо искренне считал, что эту девчонку ничто заинтересовать не в состоянии. Кроме Справедливости, разумеется. Зел медленно перевёл взгляд на ожидающую ответа Амелию, тяжело вздохнул и снял маску. - Откуда я знаю? Принцесса непонимающе захлопала глазами. - Вас что, никогда не интересовало то, из чего сделана ваша кожа? Зел отрицательно мотнул головой. Ему было откровенно без разницы, из чего сотворено его ненавистное тело, и он никогда об этом не задумывался, с головой уходя в различные поиски средств для своего исцеления. Пока он начал об этом задумываться, Амелия резко подалась к нему через весь стол и рукой начала теребить каменные наросты на щеке друга. - Здесь не поделочный камень, это стопроцентно. На вид камни самые обычные, какие на дороге валяются, но я никогда не видела тёмно-синих камней на этой самой дороге. Ну что же это за камень?! У меня в голове совсем нет идей! - Амелия, на нас люди смотрят. – хрипло подал голос Зелгадис. Амелия несколько секунд смотрела на свою руку, лежавшую на щеке химеры, на самого химеру, от которого полыхало не хуже затопленной печки, затем на шепчущихся посетителей трактира, и неожиданно осознала, что она сейчас делала. Тут уж все лицо покраснело, и ей пришлось сползти на стол и закрыть лицо руками. Впрочем, лицо Зелгадиса пылало не менее ярко, и даже каменная кожа не смогла этому помешать… Тут Амелия оторвала свое лицо от ладоней и посмотрела на Зела, из-за чего ему пришлось закрыть лицо маской и выйти из таверны, ссылаясь на свежий воздух. Где-то в глубине он понимал, что теперь это чокнутая от него не отвяжется, но, к слову, это не было уж так неприятно… Принцесса уткнулась в ладони и хихикала. Ей уже не показалось, а ясно виделось, как камни на лице друга светились красным.