Тихий Океан

Геркулес привычной чеканкой шага миновал два коридора и три двери, ведущие к одному из небольших выходов прямо на побережье. Тихий океан не изменился ни на мгновенье, в отличие от всего, что было на суше - он оставался самим собой, невзирая ни на бурлящий разлом в самом своем сердце, ни на Кайдзю, что стремились уничтожить все живое, ни на когда-то бороздящих его бескрайние просторы Егерей, пытавшихся не дать чужемирцам сделать задуманное. Глубокий вдох - привычный соленый ветер, легкий запах металла, идущий от громады Шаттердома, и что-то неуловимое, присущее лишь этому месту с самого момента их прибытия - и Геркулес ступил тяжелыми ботинками на высушенный солнцем песок. Всего несколько шагов - и он притронется мысками к воде. - Ну, вот мы и пришли, - негромко произнес он, чуть баюкая тянущий руки сверток, что держал у самого сердца. - Прекрасное место, а? Старая, заношенная и чуть испачканная кожаная куртка, воротник которой подбит мехом. Местами затертая до дыр, но аккуратно закутанная вокруг драгоценной ноши, камнем лежавшей на не потерявших с годами силу руках. Восемь лет прошло с тех пор, как была громкая, воистину волшебная победа - лишь чудом удалось закрыть разлом, и человечество освободилось от угрозы исчезновения, освободилось от нападений Кайдзю, стало вновь жить в свое удовольствие и процветать. Люди отстраивали города, вновь селясь на побережье; постепенно извлекали остатки монстров, что дрейфовали в океане; все становилось так, как прежде. Для кого угодно, но только не для тех, кто непосредственно участвовал в организации этого самого "мира". Для Геркулеса Хэнсена с победой война не окончилась - лишь началась. Только противник поменялся, увеличился, а методы пришлось сменить. Едва отгремели радостные марши, как мигом люди вспомнили, кто сколько вложил в Егерей, кто поставлял топливо, а кто жертвовал больше, чем сосед. У кого укрывались беженцы, кто обеспечивал едой и что ему за это причитается, кто претендует на патент на производство Егерей в качестве военной мощи, у кого больше дрифт-совместимых кандидатов. Кто будет платить за восстановление и оказывать помощь, кто потратит свои ресурсы на предоставление временного пристанища тысячам людей. Кто приберет к рукам всех тех героев, благодаря которым и наступил этот рай на Земле. Как коршуны, изо дня в день слетались к нему с требованиями, ультиматумами и какими-то документами послы со всех концов света. Геркулес держал оборону до последнего, не отдавая уцелевших из своих людей никому и ни за что. Предотвратил едва не начавшуюся вооруженную войну меж двумя государствами, слишком яростно выяснявших, кто же больше пострадал. Подавил восстание несправедливо обиженных, чьи дома были разрушены, а нового жилья они не получили. И изо всех сил пытался не допустить грызни, что так и норовила начаться. Он был военным - более того, маршалом - и главной своей задачей считал сохранение жизней тех, за кого заступался столько лет от чудовищ. - Да, не те чудовища страшнее, - вздохнул Геркулес, не прекращая баюкать свою ношу. Спустя три года, у Мако с Райли родился сын - прекрасный смышленый мальчишка с забавной смесью типично-азиатских черт матери и характерных европейских отца. Геркулес частенько виделся с юным сорванцом, когда его отец с матерью приводили его с собой на работу - они так и не покинули службы, помогая маршалу Хэнсену вытянуть на своих плечах весь мир из той задницы, в которую он так стремился. Чарльз Бэккет. Такое имя, с разрешения и благословления Геркулеса, было дано первенцу знаменитой пары. Мальчик любил играть с Максом, задергивал Тэндо вопросами обо всем на свете - и растроганный Чои видел в парне будущего инженера. Из Гонконга семейная чета Бэккетов так и не уехала, поселившись в уютном доме, где круглосуточно слышился шум прибрежных волн. Герман уехал на родину, обосновавшись в каком-то институте, но помощь его оказалась неоценима в каких-то стычках с чертовыми политиканами, когда разумные доводы могли перекрыть лишь сухие, безжалостные цифры расчетов, которые Готтлиб использовал, словно заточенный клинок. Он никогда не отказывал в просьбе подсобить, если Геркулес обращался к нему. Дважды он сам приезжал к старому товарищу - и дважды вместе они стояли подле красивого могильного камня, на котором было высечено улыбающееся лицо всегда растрепанного энтузиаста, спасшего мир. - Если бы не Ньютон, мы были бы мертвы. Все, - во второй раз, когда они стояли на кладбище, произнес Герман, и плечи его опустились. Доктор Гейзлер не вынес двух дрифтов с монстрами за столь короткий срок. Спустя лишь два года, он начал увядать, как столетний старик, а не молодой фонтанирующий тысячами идей улыбчивый ученый. Не прошло и десяти месяцев, как Ньютон Гейзлер упокоился на родине, под дружный плач последователей организовавшегося культа изучавших Кайдзю и скорбное молчание единственного по-настоящему близкого друга. Насколько маршал Хэнсен знал, Герман и по сей день раз в неделю клал по паре цветов на пышную могилу. Тэндо, техники, все те, кто участвовал в непосредственном копании с Егерями - никто не ушел. По большей части потому, что идти им было уже некуда - а кто-то и просто из преданности делу, из душевной доброты. Геркулес испытывал к каждому искреннюю благодарность за это. Как было бы тяжело биться со всем миром в одиночку. - Да, малыш, что-то я совсем расчувствовался, - извинился он, делая первые шаги к морю. Порыв ветра колыхнул изгрызенный рукав старой куртки, и Геркулес бережно поправил его, заправляя так, чтоб точно не выбился. После победы, Макс выл больше недели, метался из угла в угол и искал, молил, просил вернуть ему любимого хозяина. Геркулес обнимал пса, вытирая его слезы, и долго держал на руках, пока тот, как маленький ребенок, не засыпал, слюнявя его одежду. Спал бульдог только на его руках - или в любимой куртке Чака, в которую тот его заворачивал еще в детстве. Восемь лет верный пес ждал, сворачиваясь клубочком под тяжелой заношенной кожей. Погрызенный обшлаг рукава и потрепанный ворот из меха - это все, казалось, сроднилось с псом, стало неотъемлемой его частью в любой момент, когда был предоставлен самому себе. Геркулес опустился на колено у самой кромки воды, бережно опуская потяжелевший груз на песок, так, что влага лишь слегка облизывала его с волнами прибоя. Где-то на горизонте начинали клубиться свинцовые облака, пророчившие знатную бурю через несколько часов. Аккуратно отвернув ворот, Хэнсен глубоко вздохнул и проглотил сбившуюся в неприятный ком слюну. Поцеловав высохший, остывший нос седого, как лунь, Макса, он закутал его обратно и чуть подтолкнул обеими руками, отдавая в жадные объятия Тихого Океана. - В добрый путь, малыш. Позаботься о Чаке, пока меня нет рядом, - голос не выражал эмоций, словно они отцвели уже давным-давно. Проводив взглядом исчезающий в начавших набегать волнах серо-коричневый сверток, Геркулес вдохнул полной грудью и сморгнул, переводя взгляд на далекую, темнеющую громаду Океана. Где-то там покоилось имя его сына. Вряд ли что-то осталось после взрыва, унесшего его вместе со старой доброй Эврикой, но, быть может, так даже лучше. Поднявшись на ноги, маршал Хэнсен по-военному четко шагая направился обратно на базу. На войне некогда оплакивать павших. Даже если война, принесшая второй шанс всему человечеству, забрала у него все, и продолжала выжидать, как голодный зверь, чтоб отхватить себе еще кусочек. Сегодня этим кусочком стал Макс. Старый, верный друг, столько лет помогавший в миг постаревшему за несколько часов Геркулесу нести весь мир на своих плечах. Он заснул в любимой куртке - и не проснулся больше. Так, завернув в вечную память о самом дорогом, что когда-либо у него было, Геркулес и отнес остывшего пса к огромной братской могиле, воссоединяя его с любимым хозяином. - Увидимся, сын, - произнес он на прощание, обернувшись на надвигавшийся шторм. И закрыл дверь, отсекая все, что у него когда-то было от очередных битв за мир.