Исцеление

      Серое небо присыпало Пустошь редким снегом, постепенно скрывая изрытую, пропитанную кровью землю. Люди Озерного Города решили обосноваться в Дейле, восстановив его славу и блеск. Гномы перебирались в освобожденный Эребор. Подданные короля Трандуила прощались с прежними соратниками, весело вспоминая пирушки в честь победы, и готовились отправиться в обратный путь. Течение жизни возвращалось в прежнее русло.       Резкий, студеный ветер пробирал под одеждой. Приближаясь к королевскому шатру, Тауриэль чувствовала смятение. Гнев короля не страшил её. Даже суровый приговор был бы заслуженным. Она и сама бы не оставила без взыскания воина, самовольно покинувшего королевство в неспокойные времена. Но пережитое в странном сне бередило душу больше, чем грядущий разговор с королем. Отчего ей явилась древняя битва? Отчего прошедшее запечатлелось в памяти так живо, что былая легкость в обхождении с подгорным народом вряд ли вернется? Та, кого Трандуил называл во сне Ауриэлью, еще не была ему женой, но их связывали чувства — это очевидно. Стражница не знала, как звали госпожу Эрин Гален. Она погибла задолго до рождения Дочери Леса. Этого знания хватало, чтобы не навязываться с расспросами. Ни Леголас, ни король, ни другие не заговаривали о королеве. Порой казалось, что она затерялась в древних днях, растворилась в бликах солнца, дожде и воздухе. А в иной раз, что госпожа просто выехала на краткую прогулку. Стоит ли говорить о пустяковом расставании, когда возвращение близко? Как бы там ни было, память о королеве приносила печаль, в которую никому не хотелось погружаться. Тауриэль никогда не задумывалась — отчего так? И теперь удивлялась сама себе.       Странное предвкушение встречи, которая на деле не обещала хорошего, охватывало все сильнее с каждым шагом. Это тревожило и сбивало с толку. Вышедший на встречу Гэлион усмехнулся мрачной решимости стражницы, не подозревая, какое волнение скрывается за этим.       — Можешь войти, Тауриэль, — покровительственный тон намекал, что сам распорядитель дворца избежал наказания. Беспечность Гэлиона невольно способствовала побегу гномов, но, похоже, король извинил его проступок. Интересно, каково теперь не менее провинившемуся хранителю ключей Элросу? Тауриэль одарила удачливого наглеца холодным взглядом. Оставалось всего несколько мгновений, чтобы справиться с разбушевавшимися чувствами. Следовало думать о более насущных вещах: холоде, сборах и предстоящем воздаянии за побег. Сделав глубокий вдох, стражница вступила под сень шатра и склонила голову в почтительном поклоне.       — Мой король... — она остановилась, заметив, что несмотря на ранее утро, её опередили.       Маг Митрандир, по-стариковски опираясь на посох, поднялся с места:       — Ну так мы поедем с вами... Что ж, друг мой, тебя ждет компания более приятная, чем надоедливый старик, — он закончил разговор, с интересом взглянув на Тауриэль, — Нам еще выдастся время для беседы.       Дружески кивнув владыке Зеленолесья, Митрандир направился восвояси, путаясь в холстяной робе и тяжело опираясь на посох. Тауриэль сдержала улыбку, зная, сколь обманчива эта немощь. Несмотря на лицо в морщинах и перевязанную руку, Серый Маг был одним из самых могущественных и мудрых жителей Средиземья. Митрандира выдавали цепкий, живой взгляд и твердая поступь. Тауриэль видела его в Битве Пяти Армий - как уже успели прозвать недавний бой, — и не забыла, сколь умело сражался старый колдун, используя посох и длинный меч.       Задержавшись у выхода, маг смерил стражницу многозначительным взглядом и пробормотал вполголоса:       — Тебя ждут большие перемены, дитя… будь мудрой. Нахлобучив широкополую шляпу, он скрылся за пологом шатра. Тауриэль оторопела. Помимо загадочных слов, ее удивило узнавание. Она вспомнила и проницательный взгляд, и его обладателя. Прежде он был молодым, светловолосым, схожим с эльда. Память рисовала воина в белом доспехе, под древним багровым небом, дыщащим огнем на дрожащую, уходившую из-под ног землю... “Олорин”, — она не понимала, откуда пришло на ум это имя, никогда не звучавшее прежде. Да что же это! Закрыв глаза, Тауриэль тряхнула головой и попыталась прогнать наваждение.       — Подойди ближе, — голос короля заставил сознание проясниться лучше, чем что-либо еще. — Я не хочу повышать голос.       Они остались одни. Трандуил больше чем на голову возвышался над Тауриэль. Наследник древних эпох, он был выше всех своих подданных не только ростом. Стоило приблизиться к нему, и его отличие становилось еще заметнее. Тауриэль сделала несколько шагов, оказавшись ровно на том расстоянии, с какого предпочитала докладывать о прошедших дозорах — не слишком далеко, но и не близко. Трандуил усмехнулся.       Стражница смотрела на владыку, надеясь, что ей хватит духу, не отводя глаз, выслушать все, что он пожелает сказать. Меньше всего ей хотелось выглядеть жалкой девчонкой, не умеющей отвечать за себя. Она сожалела, что самовольно покинула дворец, но не раскаивалась в том, что помогла жителям Озерного Города. Трандуил же отвернулся от неё и не спешил начинать неприятный разговор. Его внимание обратилось к раскрытому сундучку гномьей работы, что стоял подле него на столике в соседстве с чернильницей, пером и картами. Грубоватый, нарочито богатый ящик подчеркивал торжественность и поразительную простоту заключенных в нем сокровищ. Тауриэль изумилась, будучи не в силах отвести взгляд от сияния белых самоцветов, точно напитанных лунным светом. Подношение Даина Железностопа? Стражница вопросительно взглянула на короля, но прочесть ответ по его лицу было невозможно. Тауриэль оставалось лишь созерцать профиль Трандуила и ждать, когда он соизволит почтить её вниманием. Защитника Менегрота и владыку Эрин Гален разделяли долгие годы, но все же это был тот самый воин, что спас Ауриэль в галерее дворца Тингола.       Парчовая мантия с бархатным подбоем ниспадала с его плеч, почти скрывая короткий поддоспешный камзол. Голову охватывал изящный венец, не столь богатый, как корона, но не менее красивый. Все, принадлежащее Трандуилу, несло отпечаток его характера и строгого порядка, заведенного в Эрин Гален. Даже обстановка походного шатра сочетала изящество вкуса государя и аскетизм опытного воина. Тауриэль не могла не оценить, сколь удачно каждый предмет — будь то мечи-близнецы, тщательно оттертый от орочей крови доспех, драгоценная утварь или ковер, брошенный под ноги входящим - подчеркивали богатство правителя эльдар: не более, чем необходимо, и не изменяя полезному назначению.       Трандуил задумчиво коснулся белых самоцветов в гномьем сундучке, пройдясь кончиками пальцев по лунному сиянию граней. Тауриэль одернула себя, осознав вдруг, что с замиранием сердца ловит каждый жест своего короля.       — Нравится?       Он захлопнул крышку так неожиданно, что стражница вздрогнула. Трандуил встретился с ней взглядом, и Тауриэль поняла — от него не укрылось, что она позволила себе любоваться им. Кровь прилила к щекам, как будто ее уличили в подсматривании. Стражница опустила взгляд к носкам своих потертых сапог.       — Белый блеск... напоминает свет звезд, — выдавила она. — Это дар подгорного народа?       — Нет, — спокойно ответил король. — Бард Лучник, победитель Смауга, поднес драгоценные камни Лесному Королевству в знак благодарности за помощь. Эти самоцветы были привезены когда-то из Благого Края. И за то, что они возвращены эльдар, я должен поблагодарить и тебя.       Тауриэль подняла на короля изумленный взгляд, забыв о недавнем смущении. При нападении Смауга она спасла детей лучника по имени Бард. Знал ли тот, сколь большой ценностью он владел? Впрочем, для смертного драгоценные камни — это лишь камни. Будь они даже из самого Баланнора.       Склонив голову, король внимательно следил за стражницей. Несомненно, он с легкостью угадывал все чувства, отражавшиеся на ее лице.       — Ферен доложил, что ты целила людей и гномов, — в словах Трандуила не было ни тени упрека, лишь спокойствие. — Я хочу знать, много ли у них раненых?       — И только? Тауриэль не находила в вопросе подвоха. Сложив руки на груди, Владыка терпеливо ждал её ответа — как если бы не было побега, как будто он сам отправил капитана стражи на помощь Эсгароту. Может, сражение в Битве искупило вину? Стражница ухватилась за эту призрачную надежду.       — Люди пострадали сильнее, государь, — с готовностью ответила она. — Не только воины, но и старики, дети и женщины. Жители Эсгарота пережили нападение орков, огонь дракона и отчаянно сражались в битве. Многие из подгорного народа тоже ранены. Я постаралась убедить их не пренебрегать помощью наших лекарей, и, похоже, ко мне прислушались.       — Вот как? Отчего же?       Надежда на скорое прощение развеялась, как утренний туман. Трандуил подталкивал её облечь в слова то, что счел причиной неповиновения. Изменить долгу ради спасения гнома - что могло быть хуже в его глазах?       — В Эсгароте гномы из отряда Торина Дубощита видели, как я исцелила одного из них, — обреченно объяснила Тауриэль. — Они подтвердили, что эльфам можно доверять.       — Отрадно знать, что твоя самоотверженность принесла хоть какую-то пользу, — ирония в его голосе кольнула заслуженным упреком.       Трандуил сделал шаг вперед, заставив Тауриэль смотреть на него снизу в верх:       — Но я бы предпочел, чтобы Леголас и ты находились там, где должны — в войске своего короля.       Его взгляд стал суровым, а тон ледяным и обвиняющим:       — Твою опрометчивость я могу объяснить, но не оправдать. Его поступок не поддается даже объяснению.       По спине Тауриэль пробежал холод. На миг ей показалось, что язычки пламени в светильнях колеблются не от сквозняка, гуляющего по шатру, а от страха перед королевским гневом. Гнев таился за вкрадчивым тоном, как глубинный огонь под ледяными шапками высоких гор. Стражница поняла, что совсем упустила из вида - наказание может коснуться и Леголаса! Защищая подругу или по велению сердца, принц разделил с нею вылазку в Эсгарот, а значит, виновен не меньше.       — Леголас просил меня вернуться, Владыка! — забыв о себе, горячо возразила Тауриэль. Как будто это что-то могло изменить!       — Отчего же ты не послушала его? — Трандуил ждал ответа, глядя ей в глаза.       — Мы оба поступили так, как считали должным, — усилием воли стражница заставила себя не отводить взгляд.       — Вы оба изменили долгу, как только переступили границы королевства, — холодно сказал король. — Тебе ведомо — как правитель, я не могу оказать снисхождение Леголасу лишь потому, что он мой сын. Не нужно оправданий, Тауриэль. Будь у Леголаса желание вернуть тебя, он сделал бы это, а не отправился следом.       — Да, — ответила Тауриэль упавшим голосом. — Но это несправедливо! Всему виной я. Леголас сражался самоотверженно, он не допустил тварей в наши леса!..       Она взглянула на Трандуила с надеждой поколебать его решимость, но не увидела в его лице ни тени сомнения. Трудно было представить, что он - тот самый защитник Дориата, в чьем взоре помнился не только пламень гнева, но и сострадание, и... нежность... От этого стало горько.       — Отчего ты просишь за него, и не просишь за себя? Разве ты сражалась менее храбро? — бесстрастно поинтересовался король.       Тауриэль ответила отрывисто:       — Вы можете судить о том. В бою я была рядом с Вами!       «Он мог бы просто произнести приговор!» - подумала она.       — Я помню, — невозмутимо подтвердил Трандуил, игнорируя её дерзость. — Забыть вашу храбрость в сражении было бы ошибкой. А так же и то, что ваша опрометчивость оказалась прозорливее моей осторожности. Благодаря этому мы упредили нападение на границах и разбили армию врагов, угрожавшую Эрин Гален. Именно потому, отдавая должное победе, я решил проявить снисходительность к вашему отступничеству и простить его.       Тауриэль посмотрела на короля, не веря услышанному. Им сойдет с рук? Её не изгонят, не заточат в темницу? Не лишат звания, оружия и возможности быть воином? Или, проявив милость, Владыка играет с ней?       — Но это не все, — он возвысил голос, предупреждая её слова благодарности. — Я говорил с тобой как король, теперь выслушай меня как того, кто заботился о тебе.       Тауриэль вдруг осознала, что Трандуил оказался слишком близко. Он приподнял её голову за подбородок, как если бы говорил с ребенком, и склонился к ее лицу.       — Мне не по нраву твоё безрассудство, Тауриэль. Ты хороший воин, сражаешься храбро, не щадишь своей жизни. Но самоотверженность должна быть посвящена королевству, а не вовлечению в опасность других, — голос звучал столь тихо, что стражнице пришлось вслушиваться в каждое слово. Выдержав паузу, владыка Эрин Гален продолжил мягче:       — Ты совсем не думаешь о последствиях. Я вручил тебе должность командира за умение сражаться и видеть дальше прочих, в надежде, что, взрослея, ты станешь разумнее. Навык в битве - не единственное оружие. Не позволяй сиюминутным порывам заглушать голос разума и застить взор.       Без сомнения, он говорил искренне. Тауриэль сжигал стыд. Оказавшись в плену взгляда короля, она чувствовала растерянность и смущение. В тихом голосе слышались знакомые участие и нежность.       — Благодарю Вас, Владыка, — её слова прозвучали подобно просьбе о прощении.       — Я тебя прощаю.       Трандуил медленно отступил, разрушая странное единение, вдруг возникшее между ними:       — Я знаю, как ты беспокоишься о всяком раненом. Знаю, как велика твоя жажда справедливости, потому тебя порадует моё последнее решение. Вопреки упрекам в бессердечии, я помогаю друзьям — с жителями Эсгарота останутся не только наши воины и мастера, но и лекари. Однако было бы неверным лишать Эрин Гален целительной силы. Твой второй дар сейчас нужнее искусства воина. Надеюсь, ты не откажешь мне в просьбе заменить тех, кто останется с людьми и отложить оружие ради врачевания?       Тауриэль думала, что удивить её уже не возможно, но она заблуждалась. Кто бы смог отказать?       — Я... сочту за честь такое доверие, Владыка, — стражница почтительно склонила голову. — Но...       Трандуил встретился с ней вопросительным взглядом и кивнул, позволяя продолжать. Тауриэль могла бы поклясться — едва уловимая усмешка победителя тронула его губы.       — ...надолго ли? — решилась стражница.       — Пока наши лекари не вернутся, — ответствовал король. — Или пока я не сочту, что твоя помощь более не нужна. Ты довольна?       — Да, Владыка, — Тауриэль вдруг почувствовав себя скованной по рукам и ногам.       — Мы выступаем. Гэлион найдет для тебя лошадь. Можешь идти.       Стражница покинула палатку, растерянно осознав, что миг назад добровольно отказалась от звания капитана стражи. Впрочем, следовало быть честной - это произошло раньше, когда она из лучших побуждений шагнула за границу Лесного Королевства.       Тауриэль любила свое дело. Её увлекала борьба с врагом с оружием в руках, ощущение равенства и уважение соратников, которым она была другом и которые ценили ее по делам. Тауриэль выбрала стезю воина, зная, что во многом лишится свободы. В бою нет места самоволию. От слаженности исполнения приказов зависит не только собственная жизнь. Тауриэль гордилась, что стала командиром в столь юном возрасте, надеясь, что мужество не изменит ей, а решения будут справедливы. Но это же и стало её уязвимым местом. Справедливость для неё никогда прежде не расходилась с приказами принца или короля. Теперь же, когда целитель одолел в ней воина, она должна занять место среди тех, кто действительно ценит и свою, и чужую жизнь.