Хороший актёр

      - Привет!       - Здравия желаю, товарищ сержант!       Максим скользит взглядом по приблизившемуся Нетиевскому, подавив желание отойти назад и задержавшись на нижней кромке чёрной блестящей куртки чуть дольше, чем следовало, затем поднимает глаза на другого. Тот улыбается, согласно роли, слегка снисходительно.       - Ааа… Узнаёшь меня, да?..       Голос тягучий, плавный, с довольными нотками. Многие найдут его приятным. Многие, но только не Ярица.       - Конечно… Леди Гага…       Улыбка становится шире. Вибрирующие смешки. Веки полуприкрыты, куда именно смотрит – сказать невозможно. Это раздражает до безумия, но Максим рад этому чувству. В конце концов, оно пока глушит другое.       - Да…       Максим на мгновение отводит взгляд, отстраняясь от всего и думая, как нелепо выглядит с этим закрашенным зубом, но сюжетный вопрос снова заставляет его поднять голову. Отвлекаться нельзя. Это чревато последствиями.       - А чё у вас так чисто тут? Путина что ль ждёте?       - Медведева провожаем.       Снова зрительный контакт обрывается только для того, чтобы возобновиться через пару секунд. Сергей вздёрнул подбородок, смотрит сверху вниз, слегка кивает.       Ярица улавливает сигнал. Первый был еще утром, но всё равно против его воли по спине пробегает холодок, он с некоторым усилием сглатывает. Впрочем, со стороны должно смотреться довольно нейтрально. Он долго тренировался. Пришлось.       - Ладно, давай, мне ненадолго надо сходить, землячка проведать.       Движения Нетиевского размеренные, даже немного вальяжные. Он уверен, что ему не помешают. Максим меняет руки на ремне бутафорского автомата, и его ладонь преграждает путь.       - Не положено!       Дрожи нет, однако прикосновение получается слабым, нехарактерным, глянцевая ткань под пальцами на ощупь кажется какой-то липкой. На мгновение взглянув вниз, Сергей поднимает глаза. Он недоволен, но никто не знает, что дело не только в роли. Никто, кроме Ярицы.       Это снова сигнал.       - Ээ, ты что, год отслужил, оборзел что ли совсем?       Нетиевский откидывает руку небрежно-сердитым жестом, плечи слегка назад, намёком скользит вызов. Всё это время на лице Максима внешне не отражается никаких чувств. Они внутри. Крутятся, бьются, холодят. Но он хороший актёр, он не даст никому вокруг увидеть, насколько ему сейчас тяжело.       - Товарищ сержант, армия у нас российская вся укомплектована…       Максим говорит слова согласно роли, голос уверенный, интонация чёткая. Поглядывает на коллегу, даже ухмыляется в конце. Отлично сыграно, учитывая его состояние.       - Да ты чё, солдат…       Лямка ремня на оружии перекантовывается на другое плечо. Сергей потирает подбородок, переступает с ноги на ногу, усмехается.       - Да, совсем осмелел…       Это звучит спокойно. Да и дальше всё проходит гладко, разве что Ярице приходится сдерживать себя, чтобы не вздрогнуть или тем более не отшатнуться, когда Нетиевский касается его дважды. Последние секунды и они уходят со сцены.       Концерт продолжается.       Уже в гримёрке, заперев за собой дверь, Максим даёт себе только две минуты передышки и почти падает на стул, обхватывая голову руками. В висках стучит, хочется забиться в самый тёмный угол и сидеть там, пока не уснёшь. «Совсем осмелел» гулко ухает в голове, отдаваясь почти физической болью. От неё никуда не деться, не скрыться, её не с кем разделить.       Ведь рядом с ним тот, кто держит в руках нити, невидимыми струнами тянущиеся к его запястьям, лодыжкам и шее. Хотя это больше похоже на собачий ошейник. Он как пёс бегает, резвится, играет, однако периодически хозяин сажает его на цепь. Чтобы напомнить о себе.       Как будто можно забыть.       Можно визжать, упираться в землю, падать мёртвым грузом, скулить и умолять, но это ничего не меняет. Только приводит к наказанию.       Совсем осмелел…       Максим растирает виски, уставившись на маленькую трещинку в полу. У него ещё минута чтобы собраться и на время отогнать сменивший раздражение страх. Этого хватит, он привык. Научился заставлять себя держаться непринуждённо, отстраняться и отыгрывать нужные эмоции. У него нет выбора. Сколько бы он ни пытался сопротивляться, хозяин всё равно сильнее. Пришло время посидеть на цепи, надеясь на милость того, кто контролирует её натяжение.       И защиты нет. Никого нет, кому можно было бы рассказать. Не потому что он один в целом мире. А просто потому что никто не поверит.       В конце концов, он хороший актёр.       Но до Нетиевского ему ой как далеко.