Наваждение.

Звон китайского тотема преследует меня повсюду. Я говорю с Бо – его голос сливается с трелью прозрачных пластинок, стукающихся друг об друга. Пластинки вновь и вновь звенят в моей голове, где бы я ни находился. Я умру, а тотем будет звенеть. Дзинь. Дзинь. Дзинь. Вот так. Сначала я думал, что всё обойдётся. Всё проходит, пройдёт и это, как сказал Соломон. Но звон не исчез через неделю, не исчез и через пять месяцев. Можно было бы назвать это проклятьем, если бы проблема заключалась не во мне самом, а вне меня. Я понял, что должен найти хотя бы какую-нибудь информацию о тотеме, иначе не проживу и полугода. Я читал справочники о культуре древних цивилизаций. Я читал китайские философские трактаты. Я почти стал буддистом, но не нашёл ни одной строчки о звенящем тотеме. Его нет, тотем – лишь плод моего воспалённого разума. Увы. Эй, ты не спишь? Да, я так и знал. Ещё одна ночь вместе с ним. Я лежу на кровати, он сидит рядом и говорит, говорит не умолкая. Он может говорить вечно, а я могу вечно слушать его. Ему нравится донимать меня, а у меня просто нет выхода. Ведь он – наваждение. Он – иллюзия. Он – призрак. Ты устал, верно? Я тоже устал, если честно. Думаете, я не обращался к психологу или психиатру? Что ж, Вы правы. Я пытался решить проблему сам. Я был завален огромными томами: справа – основы психиатрии, слева – древние цивилизации. Фрейд стал моим лучшим другом, и даже Бо не смог его затмить. Я анализировал детские страхи, вспоминал всю свою жизнь, эпизод за эпизодом. Я вспомнил похороны моего пса Джима, когда у Бо умер попугайчик (Бо рыдал, как ребёнок, и я рыдал вместе с ним, и наши всхлипы сливались со звоном тотема в моей голове). Я вспомнил свою первую любовь, соседку Мери, когда Сара ушла от меня. Что важнее – попугай или девушка? Ты не знаешь. Я знаю. Важнее всего – я. Он часто берёт меня за руку, и я чувствую холод его тела. Я вижу его, я слышу его, я его ощущаю – так призрак ли он? Я начинаю верить в его существование, и это иногда приводит меня в ужас. Эй, не отворачивайся! Лживый мальчишка. Дело в том, что я не был лживым мальчишкой. По крайней мере, тогда. Я обыграл его честно, и он знает это. Он говорил, что хочет отомстить, но, я думаю, это был предлог. Убийство как способ познакомиться. Если бы это действительно была бы месть, он пришёл бы ко мне в облике ребёнка с ракеткой в руке. Но он не ребёнок, и даже не подросток. По моим расчётам, ему должно быть около двадцати пяти лет, но он говорит, что не знает свой возраст. Врёт, как всегда. Ты не мог бы закрыть шторы? Свет изрядно мешает. Я послушно встаю и исполняю его просьбу, отрезая нас от остального мира. Теперь он может быть со мной гораздо дольше, до семи или восьми утра, а затем уйдёт и вернётся только вечером. В остальное время его заменяет тотем. Это бесполезно. Бес. По. Лез. Но. Джей Росс. Вот как зовут этого парня. Я надеялся, что разговор с ним избавит меня от наваждения, избавит меня от звона пластинок, качающихся на ветру, но, оказалось, что жизнь его катится под откос ещё стремительнее, чем моя. Он сказал, что после поражения он не был ни сломлен, ни раздавлен в лепёшку. Он, говоря прямо, с трудом вспомнил ту игру, но был рад, что хоть кто-то навестил его. Мы неплохо провели время, и я дал ему денег. Скорее всего, именно этого он и добивался, но я не в обиде. Дзинь. Дзинь. Дзинь. Теперь он подражает тотему, и это злит меня больше всего. Почему бы ему не оставить меня в покое? Представляешь, вчера ты уснул, когда я говорил с тобой. Может быть, я тебе надоел? Иногда мне кажется, что в этой игре есть правила, и не все из них направлены против меня. Вчера я смог уснуть, не смотря на его присутствие. Во вторник я почти не слышал звона тотема. Может, я всего лишь обманываю себя. Но я сделаю всё возможное для того, чтобы выбраться из тёмного подвала дачного дома; выбраться из той грозовой ночи, когда я в первый раз увидел его. Я бросаю тебе вызов, Джей Росс.