Собственник

Слепой лежал на матрасе, крепко зажмурившись и силясь заснуть. Голова болела так, что Слепой едва сдерживался, чтобы не поскуливать на выдохе. Завернувшийся в свой свитер и укутавшийся в тонкий теплый плед, он все равно замерзал. Пересохшие растрескавшиеся губы начинали кровоточить от любой попытки ими пошевелить, на щеках алел нездоровый румянец, на лбу выступила испарина. — Эй, я к тебе обращаюсь, — услышал Слепой откуда-то сверху и с трудом сообразил, что голос принадлежит Волку. — Что? — глухо отозвался он, медленно поворачивая голову и стараясь не морщиться. — Оглох, что ли? — осведомился Волк, наклоняясь. — Вот черт... Слепой не совсем понимал, что происходит — по ощущениям Волк то приближался, то отдалялся, то кричал, то шептал настолько тихо, что невозможно было разобрать ни звука. Но он, конечно же, не двигался с места и говорил достаточно внятно и громко, да только суть монолога Слепому уловить так и не удалось. — Эй, — Волк легонько тронул Слепого за плечо, а того тряхнуло, словно от удара. — Что с тобой? Холодные пальцы прижались ко лбу, Слепой чуть слышно всхлипнул, подавшись навстречу и едва ощутимо потеревшись о ладонь. — Ты весь горишь, — сообщил Волк. Слепому почудилось, что в его голосе проскользнуло беспокойство. — Ничего подобного, — Слепой отстранился, облизывая губы. — Нормальная температура для собаки. — Но ты не собака, — возразил Волк. — Человек при нормальной "собачьей" температуре сгорает. — Я не человек, — буркнул Слепой, отворачиваясь к стене. — Ты что-то хотел? — Да уже ничего. Тебе нужно в Могильник. — Никуда мне не нужно. Отлежусь, и пройдет, — Слепой сжался в комок и плотнее закутался в плед, пытаясь согреться, но это ему нисколько не помогло. — Ну конечно, — Волк саркастически фыркнул. — Слепой, скажи, как ты умудрился так сильно заболеть в конце мая? — Не знаю, — отозвался тот, болезненно морщась. — И лучше заткнись. Волк вздохнул, поднимаясь, и сдернул со Слепого плед, поднял за шкирку и перетащил на свою кровать. — Ты мокрый, как мышь, — недовольно проворчал Волк, стягивая со Слепого свитер. — Подожди секунду. Волк ушел, Слепой подтянул колени к груди, ткнувшись в них лбом, постарался расслабиться и перестать дрожать, но у него ничего толком не вышло. Вернувшись, Волк грохнул что-то стеклянное о тумбочку. Запахло спиртом, и Слепой невольно поморщился. Волк заставил его выпрямиться, потом аккуратно обтер смоченным в настойке полотенцем, шумно и сосредоточенно пыхтя в процессе. Слепому это показалось забавным настолько, что он не смог сдержать улыбку. — Что ты лыбишься? Я не делаю ничего смешного, — рявкнул Волк, отстраняясь на этот раз только для того, чтобы порыться в тумбочке. — Вот. На колени Слепому упала рубашка, он провел по ней ладонью — ткань была приятная на ощупь. — Боже мой, — Волк рассерженно зашипел, отобрал рубашку и накинул на ссутуленные плечи. — Тормоз — тоже механизм. Слепой снова улыбнулся, неторопливо просовывая руки в рукава, пока Волк суетился и копошился рядом. — Ложись уже, сколько можно возиться? Слепой собрался перебираться к себе на матрас, но Волк удержал его и аккуратно толкнул в плечо, опрокидывая на спину. — Сюда. У тебя там сквозняк, — прокомментировал он, дождался, пока Слепой наконец устроится, помедлил немного, потом сбросил кеды, стащил футболку и улегся рядом, накрывая их обоих одеялом. — Ты что делаешь? — поинтересовался Слепой, сворачиваясь в клубок. — Тебя, идиота, грею, — Волк прижался к нему со спины и ткнулся носом в макушку, тепло выдыхая. — Зачем? — Слепой никак не мог перестать улыбаться. — Затем что хочу сам тебя прикончить в честном бою. И не позволю какой-то там дурацкой простуде лишить меня этого удовольствия, — честно признался Волк, обнимая Слепого крепче. — Хорошо, — сонно пробормотал тот, наконец согревшись и почувствовав себя чуточку лучше. — Спи давай, — рыкнул Волк, поглаживая подушечкой большого пальца запястье, ловя пульс и прислушиваясь к постепенно выравнивающемуся дыханию. А после шепнул, касаясь губами кромки уха: — Никому не отдам.