Знаешь?

— Может не надо? — спрашивает Сехун, прежде чем горячая ладонь касается его бедра под юбкой. — Ой. Ладонь движется выше. Юбка тоже вслед неприлично задирается. И Сехун думает, какого черта он здоровый лоб вытворяет такие вещи. На каблуках, на которых и стоять-то не безопасно, чулки-сетка — последний писк моды среди проституток, не покидающий их уже лет тридцать, черная атласная юбка с кокетливым разрезом сзади. Белая рубашка с прозрачными вставками из какой-то непонятной ткани, из-под которой выглядывают ключицы, парик — светлые длинные волосы, ну, и главное — красная помада на губах, главнее — только извращенская фантазия Бён Бэкхёна, которая здесь и правит балом. — Правильно «ой», — Бэкхён стоит за спиной Сехуна, щекой прижимаясь к его лопаткам. Тепло и неловко. А еще Сехуну кажется, что он вот-вот упадёт, поэтому опирается руками на спинку дивана. Немного странная поза, но Бэкхёну видимо все равно. Он водит руками по бедрам Сехуна и что-то шепчет себе под нос. А потом молния на юбке вжикает и О замирает. — Так, давай залезай коленями на диван, а то мне высоко, — командует Бэкхён. Здесь главное не смеяться, потому что Сехун уже смеялся в прошлый раз, когда заела молния на штанах от костюма пожарника и Бэкхён, матерясь, возился с проклятой ширинкой, жалуясь на то, что пока он совладает с ней, все желание пройдет. А потом, когда Сехун просмеялся, а не понятно с чего улыбчивый и вроде бы не злой, Бэкхён достал из кармана штанов анальные шарики. «Знаешь, что это такое?» — красноречиво спросил он, хитро прищурившись. Теперь, после марш-броска по комнате, с импровизированной полосой препятствий из подушек, рассыпанных на полу, Сехун знал. Поэтому в этот раз, твердо решил не смеяться. Бэкхён мурлыкая, пристраивается сзади, примеряясь, но потом, видимо для себя что-то решает, и просит Сехуна повернуться к нему лицом. Приходится сползти со злополучного дивана, и О буквально нависает над Бэкхёном с высоты своего и не без того маленького роста, а тут еще и каблуки. Бэкхён довольно присвистывает и целует О в подбородок. Что ж разница в росте — его не смущает, только заводит. Он не спеша расстегивает рубашку на Сехуне, целует линию ключиц, грудь, проводит ладонями по животу, заводя их за спину, и обнимая парня. А потом без какого-либо стеснения стягивает с него и боксеры. И касается рукой члена. — О, — только и выдыхает Сехун. — Бён, — улыбается Бэкхён, водя большим пальцем по голове члена Сехуна. — Залазь с ногами, — командует Бэкхён. Шпильки врезаются в мягкую кожаную обивку. Сехуну приходится упереться спиной в спинку дивана, а руками ухватится за плечи Бэкхёна, который устроился между его ног. — Знаешь… — Что? — Мм? — отстранено спрашивает Бэкхён, размазывает смазку по собственному члену. — Знаешь что? Что я знаю? — Помада, — загадочно улыбается Бён и наклоняется ближе к Сехуну, чтобы поцеловать в красный рот. Почти что нежно, срывается до довольно грубо. Губы горят, Бэкхён кусает его, целует, лижет, толкает языком и сводит с ума. Сам Бэкхён полностью одет, за исключением приспущенных штанов. А Сехун перед ним — все чувства на показ, в довесок размазанная помада по губам, и съезжающий вправо парик, который Бэкхён и вовсе стягивает с него, а потом хватается за волосы, заставляя запрокинуть голову. — Знаешь, — опять говорит Бён. — Что? — откликается О. — Ты мне нравишься. — Знаю. Нет самого походящего времени для таких слов, и неподходящего тоже нет. Их либо говорят, либо нет. Сехун улыбается. Бэхён двигается в нем уверенными толчками. Он торопится, словно кто-то может прийти и прервать их занятие, потому нужно успеть. Пыхтит в ухо Сехуна, а тот хватает губами раскаленный воздух, или наоборот выбрасывает пар изо рта, как труба паровоза, который вот-вот прибудет на станцию. — Знаешь, — шепчет Бэкхён. — Знаю что? — привычно переспрашивает Сехун, кусая губы, когда локомотив имени Бён Бэкхёна увеличивает скорость до предела. Так, что, кажется, что все тело разлетится на миллион ошметков и обрызгает Бэкхёна с ног до головы. — Знаешь, — уверенно кивает тот. Сехуну и правда, кажется, что он знает, но это знание, все время ускользает от его сознания… Он упирается руками в спинку дивана и обхватывает ногами в чулках бедра Бэкхёна, позволяя быть еще ближе. Сехун хорошо помнит, как в позапрошлом месяце, будучи пьяным, Бэкхён сказал ему: «Я скажу тебе, что ты мне нравишься, только после того, как наденешь костюм пасхального кролика». Все решилось в тот же вечер. Из костюма на Сехуне были только кроличьи ушки и домашние пижамные штаны, а затем остались только уши. Сехун медленно сползает на седушку дивана, чувствуя, что тот под ним мокрый и липкий. Бэкхён утыкается носом в его плечо, пытаясь привести дыхание в порядок. В дверь действительно кто-то стучит, и, потоптавшись немного в коридоре, уходит, так и не дождавшись ответа. — Знаешь что? — Что? — Ничего! — Бэкхён в шутку щелкает Сехуна по носу. — Абсолютно ничего. Конец.