Не стоит недооценивать значимость корпоративов

Гинтоки моргнул. Склонил голову набок. На всякий случай даже поковырялся в ухе. Мало ли, вдруг там возникла плотина из серы, мешающая ему правильно различать слова. Плотины – они как субботники: им всегда свойственно возникать не вовремя. – Я ослышался, верно? Ты же только что не сказала «стриптиз»? – переспросил он. – Вы же не имели в виду, что хотите заплатить мне за стриптиз? – Ты не ослышался, Гин-сан, – мило улыбнулась Отаэ. – Я сказала именно «стриптиз». – Нет, просто... Вдруг ты имела в виду «с грибами пицц» или «трёх птиц»? Никто не застрахован от оговорок. Не зря же этим негласным правилом жизни пользуются даже политики. Когда он произнёс слово «стриптиз», он честно ожидал, что его изобьют за такую словесную несдержанность. Однако девочки из хост-клуба «Улыбка», сидевшие на диване напротив, даже не думали подскакивать с мест, лупить его сумочками или кулаками, выцарапывать ему глаза и вообще проявлять другие признаки агрессии. Ханако робко водила пальчиком по столу, а Отаэ, Орё и Анэ мило улыбались и смотрели на него с вежливым снисхождением. Даже излишне вежливым. То ли ему выпала честь присутствовать на выездной промо-акции – одной из тех, на которых выдают бесплатные футболки и магнитики, – то ли это у них просто была такая профессиональная привычка. Однако глаза у всех присутствующих дам, кроме робкой Ханако, горели одинаковым огнём вдохновения. Это заставляло Гинтоки чувствовать себя неуютно, как будто он вдруг попал в аквариум со склонными к гастрономическим извращениям пираньями. Всё происходящее говорило только об одном, и отнюдь не о том, что «Улыбка» стала доставлять своих хостесс на дом, а оператор случайно ошибся адресом и выслал их в Ёрозую. Он действительно не ослышался. В их доме неожиданно прозвучало дразнящее слух слово «стриптиз». – Эй, эй, – протянул Гинтоки, – Я всегда знал, что головы женщин полны самых странных идей вроде липосакции и татуажа, но чтобы такое... – Мы подумали, что это будет удачный сюрприз на корпоративную вечеринку, – пожала плечами Анэ. – В середине праздника кто-то должен вылезти из огромного торта, станцевать стриптиз, облиться «Дон Периньоном» и поздравить всех с рекордным количеством заработанного «Барген Дэша» за этот год. – Я уже не так молод, чтобы вытворять подобные штуки, – выпал в осадок Гинтоки. – Брось, Саката-сан, ты хорошо и ладно сложен, – отмахнулась Орё. – И потом, ты же мастер на все руки, так? – невинно склонила голову набок Отаэ. – Почему бы тебе не поработать другими частями своего организма, пока они не отсохли по ненадобности? Ханако подняла на неё круглые от ужаса глаза и замотала головой. – Таэ-тян, это грубо! – И потом, это уже выглядит, как сексуальное домогательство, – добавил Гинтоки. – Чтоб вы знали заранее, дамочки, я ни за какие ваши услуги платить не собираюсь. Разве что, если вы сами устроите демо-версию шоу «Хост-клуб на дом». Ну, знаете, как все эти пробники духов в модных журналах. Шикарная была бы опция. С лица Отаэ не сошло милое выражение, а губы не перестали растягиваться в приветливой улыбке. Напротив, она как будто стала еще добрее и радушнее, чем была раньше. Однако треснувший в её пальцах стакан говорил о том, что несколько последних реплик явно превышали некую незримую грань дозволенного. – Гин-сан, мёртвый стриптизёр – это тоже стриптизёр, но нам вовсе не нужны такие извращения, – медленно проговорила она, сжимая в руках останки несчастной посуды. – Этот скромный корпоративный вечер нужно лишь слегка скрасить пикантностью. Поэтому больше не смей острить по поводу нашей работы, если не хочешь случайно охладиться до температуры замороженной селёдки. Гинтоки, мгновенно побледнев, грустным взглядом проследил за каплями чая, стекающими по её пальцам. Бывалый самурай и тот, кого когда-то называли Белым Демоном, он всегда слыл бесстрашным и яростным воином, однако... Однако были в этом жестоком мире существа, с которыми он не хотел бы идти на конфликт. Никогда. – Температура моего тела и так уже упала настолько, что я готов топить «Титаник», – пробормотал он. – Какие у вас еще есть причины просить меня выступить аналогией клоуна на этом своеобразном детском утреннике? Помимо того, что я хорош собой, и у меня уже есть свой пудель для выступления. Анэ вздохнула и откинулась на спинку дивана. Похоже, пришло время говорить о самом неприятном. – Знаешь, профессиональные стриптизёры нынче стали совершенно невыносимыми наглыми ребятами, – раздражённо пробурчала она. – Они подняли цены так, будто не просто раздеваются под музыку, а пекут ночью вафли или делают бутерброды, чтобы ты смогла их съесть, если вдруг проголодаешься ближе к утру. Гинтоки некоторое время задумчиво смотрел на сидящих перед ним девушек, пытаясь связать всё услышанное в одну логическую цепочку. Результат ему не понравился. Уязвлённый, он поджал губы и с оскорблённым видом сложил руки на груди. – Кажется, я понял. У вас просто не хватает денег на обычного стриптизёра и теперь вы готовы взять меня по дешёвке. Намекаете, что Гин-сан – изделие для эконом-класса?! – Да даже для мадао-клас... – Напротив, мы готовы неплохо заплатить, – торопливо воскликнула Орё, зажимая Отаэ рот. – Просто мы ищем человеческую цену и качественную работу за неё. – По тому, что мы слышали от Таэ-тян и по тому, что видели сами, мы сделали о вас вывод, как об обязательном человеке, который всегда доводит работу до конца, – заметила Ханако с улыбкой. – Вы всегда готовы придти на помощь, вы честный, вы добрый... – … а еще ленивый, безалаберный, безответственный, вечно ковыряющийся в носу любитель халявы с глазами дохлого слоупока, – закончила Анэ. – Такой типаж необычен для стриптизёра, поэтому ты должен будешь произвести настоящий фурор. – Я отказываюсь хотя бы потому, что вы меня за эти десять минут уже много раз пытались запугать и оскорбить! – подскакивая на месте, воскликнул Гинтоки. – И зачем вы убили слоупока?! – Слоупока никто не убивал, а того факта, что у тебя бессмысленный взгляд, как у подростка в момент просмотра порно, уже ничто не изменит, – бесстрастно заявила Анэ. Гинтоки хотел было ответить ей чем-нибудь не менее едким, но в последний момент успел проглотить горькую пилюлю ненужных реплик. В конце концов, переход на личности не просто может быть чреват последствиями, но и, очевидно, ничего не решит. Было необходимо прийти в себя, пока ссора не переключила кого-нибудь из этих хрупких созданий в режим берсерка. Глубоко выдохнув, он сел на диван и уже совершенно спокойно окинул гордым взглядом своих собеседниц. – Настоящий самурай не продаёт своё тело, – вскинув голову, фыркнул Гинтоки. – Особенно по низкой цене. Мои кудряшки, между прочим, завиваются от природы, а не являются результатом химиотерапии, как у всех этих Хуанов и Тарзанов, которые ходят по стрип-клубам в стрингах. Вам не кажется, что это уже стоит определенной уценки? – Мы же сказали, что берем тебя не из-за волос, Гин-сан, – с укором покачала головой Отаэ. – Если бы нам были так необходимы волосы на руках или заднице, мы бы обратились к кому-нибудь другому. – Была бы моя воля, я бы остригла тебя налысо, – нахмурилась Анэ. – Я же просил завязать с угрозами! – Завяжи лучше свой излишне длинный язык. А то он стелется по полу и собирает мусор. Гинтоки на провокацию не ответил. Он только демонстративно прикрыл глаза, выражая всей своей замершей фигурой крайнюю непримиримость и желание стоять на своём. – Я отказываюсь в любом случае. Если я захочу совершить нечто безнравственное и провокационное, то пойду и помочусь на стену Терминала. Но танцевать стриптиз перед пьяными хостесс? Ищите себе другого ОЯШа, который примет такую сомнительную суперсилу. Тот, что перед вами, будет работать только за чистую славу годного сёнена и хороший рейтинг на канале! Ну, и ещё и за нормальную цену. Он был собой доволен. Ему казалось, что он дал этим самоуверенным женщинам достойный отпор, и теперь они готовы были бежать жаловаться своим мамашам на нехорошего мальчишку из соседнего двора. Однако, когда он приоткрыл глаз, чтобы насладиться своим триумфом воочию, то обнаружил, что они не просто не были уничтожены его снарядом пафоса. Они поймали этот снаряд и теперь готовы были глумливо кинуть обратно. Девушки лукаво переглядывались и словно спрашивали друг у друга разрешения на что-то. И улыбались. То есть, это они раньше растягивали губы в улыбке, а теперь же это был откровенный оскал. На Гинтоки они кидали нежные взгляды акулы, которая заметила запутавшегося в водорослях окунька. – Это... Вы уже слышали? – чуть понизив голос и поднеся ко рту ладонь, спросила Орё. – Саката-сан неравнодушен к сладкому, но, судя по всему, последнее время он его совсем не ест. – Какая жалость! – картинно всплеснула руками Ханако. – Может быть, это диабет? – Может, у него уже кишки слиплись? – предположила Анэ с наигранной задумчивостью. – А может... у него... не хватает на сладкое денег? – повышая голос, спросила Отаэ, медленно поворачиваясь к Гинтоки и смотря ему прямо в глаза. Вслед за ней на него уставились оставшиеся три девушки. Глаза всей четверки словно горели каким-то сверхъестественным ведьмовским огнём. Гинтоки готов был поклясться, что видел адскую ауру, опутавшую милейших барышень с ног до головы. От этих мыслей его тут же бросило в холодный пот. «В-вот чёрт. Они нашли слабое место. Эй, эй, только не говорите мне, что они собираются топтаться по нему каблуками?» – Шин-тян сказал, что ты уже давно сидишь на диете из риса, – беспощадно продолжила Отаэ. – Сколько? Неделю? Две? – Как же так? Бедный Саката-сан страдает от нехватки сладкого? – ужаснулась Орё. – Богиня Сладости перестала посещать тебя и обменивать шоколадки на твои мокрые сны? – не скрывая демонической усмешки, поинтересовалась Анэ. – Наверное, это не очень приятно, сидеть совсем без сладостей, – всхлипнула Ханако, прижав кулачок ко рту. – Бедняжка... Когда мы в следующий раз будем есть «Барген Дэш», мы обязательно вспомним о вас! «Вряд ли это мне поможет...» – мрачно подумал Гинтоки. Отрицать очевидный факт было бесполезно: как назло, сейчас он был совершенно на мели. Богиня Сладости ушла от него, унеся с собой последнее пирожное. Но Богиня Нищеты не просто преследовала его – она словно поселилась в этом доме и даже иногда занимала туалет. Этой осенью в Эдо было подозрительное затишье, а бури всё не наступало. Потенциальные клиенты смирно сидели по домам и смотрели новый сезон «Гипотезы маленького хлопка», не желая разбираться с проблемами при помощи Ёрозуи. Это затишье больно ударило по бюджету. Даже на пачку любимого клубничного молока едва хватало денег. От подобных небольших радостей Гинтоки воздерживался уже несколько дней, не говоря уже о... Сознание предательски подкинуло образ насыщенного глюкозой великолепия из мороженого, шоколада и взбитых сливок. Да, обожаемый парфе исчез из его жизни уже достаточно давно. Слишком давно, чтобы не испытывать по этому поводу моральных страданий. Фантазия игриво кольнула язык воспоминанием о блаженной сладости. Да еще и украсила это всё визуальной картиной с маленькой пикантной вишенкой на вершинке. У Гинтоки неэстетично потекли слюни. – Хорошо... Я подумаю, – сглотнув, произнёс он хриплым от разгоравшегося желания голосом. Желание это было столь сильно, что он даже побежденным себя не чувствовал. – Вот и ладненько, Гин-сан, – пропела Отаэ. – Тогда увидимся через два дня в шесть вечера у нас в хост-клубе. Её слова резко стукнули Гинтоки молотом реальности по голове, отчего он очнулся и вновь оказался на грешной земле. Своих клиенток он обнаружил уже неуловимо уходящими на улицу. – Эй, я же сказал «подумаю», а не «согласен»! – торопливо крикнул он им вслед. – Эти слова даже пишутся по-разному! Однако слушать его никто не собирался. ~ Гинтоки вздохнул и почесал затылок. – В общем, мне предложили работу, – неохотно сообщил он. – На одном корпоративе я должен буду... – Мы уже опустились до того, чтобы выступать на корпоративах?! – с ужасом воскликнул Шинпачи. – Хочешь сказать, что теперь мы будем вести жизнь теряющих известность поп-звёзд?! Неужели Ёрозуя дошла до края?! – Не говори ерунды. Я скорее засуну в ноздрю виноградину, чем заключу контракт на постоянные корпоративы. Если это случится, то это будет единичный случай. И пока что это только запасной план, на который я еще до конца не решился. – Но как это связано с тем, что мы встретили тебя в прихожей без штанов? Голос Шинпачи стал менторским. Словно он был матерью, чей ребёнок обделил вниманием варёные овощи, заботливо подложенные ему в тарелку. Гинтоки стушевался. В тот момент, когда хостесс клуба «Улыбка» оставили его наедине с размышлениями , диваном и жаждой сладкого, вся его сущность наполнилась сомнениями. В теории было просто сказать, «вылези из торта, дорогой Гин-сан», но на практике это выливалось в кучу проблем. Гинтоки успел мысленно составить себе целый список «за и против», чтобы решить, как поступить со свалившимся на его голову предложением. И в первой, и во второй колонке было достаточно пунктов, но один беспокоил его больше всего. Разумеется, частые экзерсисы с побегами и работой деревянным мечом всегда помогали ему оставаться в тонусе. Да и постоянные голодания не способствовали появлению жировых запасов на холодную зиму – чёрта с два ты потолстеешь на одном рисе, на который только денег и хватало. К тому же, одна Кагура ела в три глотки. Однако... Однако что, если его злоупотребление сладостями, налегание на алкоголь и покорение дивана тоже не прошли даром? Вдруг это уже отражается на его боках, животе и даже – пресвятой Бог парфе! – на груди? А что если он, когда появится неглиже при толпе визжащих девчонок, будет похож на старого сумоиста? Еще не хватало, чтобы кто-то увидел, что старый добрый Гин-сан уже не тот. Разумеется, он часто оставался полураздетым на людях и светил своими легендарными трусами в клубничку – особенно возле казино – но до этого он не задумывался о том, как он выглядит в столь неподобающем виде. В такие моменты у него всегда бывали проблемы посерьезнее. Как всякий мужчина, под давлением событий внезапно усомнившийся в своей шикарности, Гинтоки испытал жгучий приступ беспокойства. И острое желание убедиться, что мысли завели его куда-то не туда. Собственно, на процессе самоутверждения его и застукали. Процесс самоутверждения прервала Кагура, которая выглянула в окно и закричала «Дядя полицейский! Мужчина, живущий со мной в одном доме, разделся и теперь трогает себя там и там. Куда мне нужно обратиться, чтобы защитить себя от сексуального насилия?» Когда Гинтоки убедил обоих, что ничего предосудительного в ситуации нет (что было почти стопроцентной правдой. Девяносто девяти процентной.) его усадили на диван и призвали к ответу. Пока что оправдаться получалось с трудом. А учитывая дальнейший поворот беседы… – Мне нужно будет… вылезти из торта. В костюме... Адама... полагаю, – пробормотал Гинтоки. – Или посетителя нудистского пляжа. Или... – Понятно, – торопливо перебил его покрасневший Шинпачи. – Можешь не продолжать. Судя по его лицу, для него всё, похоже, встало на свои места. И вместе с тем он находился в явном смятении. Гинтоки мысленно похвалил себя, что решил сохранить инкогнито заказчика. У кого-то наверняка случится припадок эпилепсии, если он узнает, что его сестра решила устроить себе весёлый корпоратив. Стриптизёр в торте – это тебе не щенка с бантиком в комнате найти. Пока Шинпачи напряженно обдумывал всё, что услышал (так, словно переосмыслял всю свою жизнь), а Кагура глазела на них обоих и беззаботно жевала суконбу, Гинтоки с выдохом откинулся на спинку дивана. Он чувствовал себя, как Ева, перед которой лукаво водил хрустящим спелым яблоком коварный змей. При этом Адам не просто не отговаривал – он лихо отплясывал рядом чечётку и всячески это действо поощрял. Почему-то Адам в воображении Гинтоки был похож на Сакамото, облаченного только в очки. Вместо фигового листка у него была шляпа Муцу. Идея взять и продаться самоуверенным женщинам за деньги, способные позволить ему потратиться на нечто, содержащее в себе глюкозу, была слишком уж соблазнительной. Как будто ты идёшь по парку и замечаешь бесхозный лежащий на лавочке последний выпуск «Джампа». С одной стороны – халява сладка, с другой – вроде как, несолидно. «Чёрт, и почему Богиня Нищеты так меня преследует?» – с грустью подумал Гинтоки. – «Она перепутала меня с Сакурой Итико, или она просто неравнодушна к кудряшкам?» – Гин-сан, я всё понимаю, но к чему кидаться в такие крайности? – осторожно прервал его размышления Шинпачи. – То, что у нас сейчас нет работы, еще не повод браться за такие... сомнительные... дела. Наверняка мы сможем найти другой выход из ситуации. – Деньги сами идут к нам в руки, было бы глупо этим не воспользоваться, – пожал плечами Гинтоки. – Но это всё такой геморрой. Чувствую себя школьницей, которую пытаются снять на выпускном балу. – Танцевать стриптиз – это не отдаваться в кустах отцу своей подружки, – вдруг подала голос Кагура. – Кагура-чан! Не говори таких омерзительных вещей! – Но ведь это правда! – невинно хлопнула глазами Кагура. – Всем будет от этого лучше. Мы получим деньги и сможем поесть. А штука Гин-тяна наконец-то станет хоть кому-то интересна. – Кагура-чан, я не позволю никому из Ёрозуи заниматься подобным! – Я перегнул палку со своим сравнением, но и вы тоже не бросайтесь в крайности, эй, – с раздражением вмешался в их спор Гинтоки. – В конце концов, Кагура права. Это только стриптиз. Снять один раз штаны перед толпой визжащих девчонок, чтобы иметь возможность купить себе новые – это всего лишь повседневность нашего мира. – Ни черта это не повседневность! – возмутился Шинпачи. – Это какие-то трудовые будни в Ёшиваре! – Что меня больше всего напрягает, я понятия не имею, как именно надо танцевать стриптиз – задумчиво протянул Гинтоки. – Никогда подобным не занимался. – Не думаю, что это было бы прошлое, которым ты мог бы гордиться. – Это так, однако, когда жизнь пинком скидывает тебя в ситуацию, к которой ты не был готов, то невольно чувствуешь досаду за своё незнание чего-либо. В конце концов, ты никогда не знаешь, к кому бежать, если тебе засунут в задницу рожок мороженого, или как сохранить невозмутимый вид, если в общественном месте у тебя встал член. Сейчас точно такая же ситуация. – То, что происходит сейчас, не имеет с описанными тобой ситуациями ничего общего! – воскликнул Шинпачи. – И перестань приводить такие сравнения при Кагуре-чан! Ты сам не заметил, что дурно на неё влияешь?! – …сейчас я в затруднении, – словно не услышав его негодования, продолжил Гинтоки. – Как я должен двигаться? Как снимать одежду? Как сбегать с трусами, полными денег, от кучи похотливых дамочек? Черт возьми, к некоторым вещам и действиям нужны инструкции. – Стриптиз – это не то, что ты можешь воплотить в жизнь, следуя бездушной инструкции! Все вздрогнули от внезапно раздавшегося в комнате знакомого голоса. Однако когда источник звука был обнаружен, он вызвал еще большее изумление. На подоконнике с видом «Я-здесь-уже-давно-и-это-нормально» восседал Кацура. Кроме того, пафосно развевающиеся волосы и уверенный взгляд невольно вызывали ассоциацию с супергероем, который примчался к нуждающимся в спасении горожанам. Он выглядел бы довольно внушительно, если бы к уголку его рта не прилип кусочек листа нори. Элизабет со стороны улицы ухватилась за оконную раму и безмятежно на ней висела, словно это не представляло никакого труда. – Зура! – издал изумленный вопль Гинтоки, ткнув в нежданного посетителя пальцем. – Ты-то откуда здесь взялся?! Кацура с достоинством хмыкнул и отработанным жестом откинул волосы за плечо. – Я не Зура, я Кацура, – поправил он Гинтоки. – И я всегда готов придти к тебе на помощь, если ты в беде. Ведь я твой друг. Гинтоки от неожиданности проглотил все свои дальнейшие замечания. – Зура... Неужели… Неужели Кацура, действительно, почувствовал, что он нуждается в совете, даже если это совет террориста из Джои? Может ли быть, что незримая приятельская связь между ними гораздо сильнее, чем они предпола… – А теперь раздевайся, – как ни в чём не бывало, потребовал Кацура, медленно вставая со своего места. Элизабет ловко подтянулась на лапах, сверкнув волосатыми ногами, и вслед за ним оказалась в комнате. Однако слова Кацуры произвели на Гинтоки большее впечатление. – Эй, эй, тебе не кажется, что этот переход от одного к другому выглядит довольно странно?! Ты явно потерял пару звеньев в логической цепочке своих слов! – К-кацура-сан, что вы хотите делать? – с беспокойством уточнил Шинпачи. Кацура большим пальцем стёр остатки еды с губы и облизнул его. – Разве это не очевидно? Я научу Гинтоки танцевать стриптиз. Его слова тронули моё сердце, – он тяжело вздохнул и покачал головой. – Рожок с мороженым действительно может застать тебя в самый внезапный момент. Элизабет согласно кивнула и продемонстрировала табличку с надписью «Внезапности случаются». – С тобой что, такое случалось?! – изумился Гинтоки. – Правда, случалось?! – Ого, опыт Зуры воистину огромен! – восхитилась Кагура. – Я много путешествовал, – польщённо порозовел Кацура. Шинпачи с возмущением сверкнул очками. – Не делайте вид, что гордитесь подобным! Гинтоки только хмыкнул. Уровень идиотизма в комнате явно зашкаливал. Ситуация, и без того нелепая, с появлением Кацуры в кадре стала отдавать чем-то маразматическим. Но мысли о деньгах и сладостях перевешивали здравый смысл. Кроме того, теперь к ним присоединился еще и интерес. – И каким образом ты собрался учить меня танцевать стриптиз? – спросил он. Спохватившись и вспомнив о причине своего пребывания здесь, Кацура подобрался. – Никакие инструкции не помогут тебе овладеть техникой стриптиза! – заявил он. – Стриптиз нужно танцевать с душой! С этими словами он подал Элизабет знак. Та деловито кивнула. После чего достала незнамо откуда проигрыватель, и с видом бывалого диджея включила музыку. Мгновенно заполнив собой помещение, тягучая мелодия разлилась в каждый угол, создавая нужную атмосферу. Нужную атмосферу создавал и слегка погасший свет. Как свет мог слегка погаснуть в комнате, которая освещалась лучами солнца из окон, никто не знал. Однако этим вопросом никто и не задавался, поскольку Кацура в полной невозмутимости начал методично стаскивать с себя одежду. Ёрозуя, не ожидавшая подобного поворота событий, невольно застыла, уставившись на него во все глаза. Кацура двигался так, будто всю свою жизнь только этим и занимался. Он словно перетекал из одного движения в другое, сливаясь с музыкой воедино и перехватывая каждым жестом волны мелодии. Создавалось впечатление, что всё его тело – гибкая марионетка опытного кукловода. Его длинные волосы придавали происходящему какой-то зачаровывающий эффект. Именно из-за этого эффекта, а может, еще и от накрывшего всех состояния шока, никто не находил в себе сил прервать это действо. Пока вдруг не обнаружилось, что одёжда на Кацуре заканчивается с удивительной неуловимостью. – А ну стоп! Кагура-чан, выйди! – спохватился Шинпачи, когда на Кацуре остались одни подштанники. – Правильно, немедленно нажми у себя кнопку самоудаления! – поддакнул ему Гинтоки, сообразивший, что возрастной ценз «+16» уже полминуты, как превышен. И со временем только будет повышаться. – Да ладно вам, это довольно познавательно, – безмятежно пожала плечами Кагура. В силу юного возраста она еще не осознавала смысла всего, что происходило в комнате в данный момент. По крайней мере, Шинпачи на это надеялся. Тем не менее, активизирующийся в подобные мгновения братский инстинкт потребовал немедленно увести её подальше от этого эпицентра разврата. Что он и сделал. – Полагаю, я излишне тороплю события, – виновато почесал затылок Кацура, наблюдая за тем, как Шинпачи утаскивает Кагуру из комнаты. – Сначала стоит проверить уровень твоих знаний и провести инструктаж. С этими словами он торопливо оделся. Затем устроился на диване напротив Гинтоки. Элизабет услужливо подала ему блокнот с ручкой и важного вида очки, которые он тут же нацепил на нос. – Не беспокойся. Если ты сомневаешься в своей подготовленности и нервничаешь, мы можем начать с азов. Для начала я хотел бы узнать, какие правила ты выучил к экзамену. Брови Гинтоки поползли на лоб. – Эй, эй, мы всё еще о стриптизе говорим? Разве там могут быть правила? – Стриптиз – это не просто танец, – терпеливо пояснил ему Кацура. – Сравнить стриптиз с простым танцем – это всё равно, что сравнить всемирно известного поп-идола с простым пареньком, который заснял вертикальное видео со своей игрой на барабане и выложил это в интернет. – Не вводи меня в заблуждение. Стриптиз – это когда качки трясут своими причиндалами перед женщинами, чтобы заработать денег на новый Ай*он. – Как я и думал, нам предстоит много работы. Твои познания в области стриптиза так же бедны, как и в области технологий. Стриптизом можно заработать даже на новую крутую стереосистему. – Серьезно? – с недоверием спросил Гинтоки. – Я слышал, что стриптизёры неплохо зарабатывают, но разве это не относится к особенно разрекламированным Жустин Виверам этой индустрии? Наверняка и в стриптизе есть свои маркетинговые войны с проталкиванием посредственностей богатыми папиками. Хотя в сущности, это просто вид спорта по скоростному стягиванию с себя одежды. Кацура нахмурился. Судя по всему, он и раньше был недоволен трактовками Гинтоки, а столь легкомысленное отношение и вовсе задело его за живое. Он отложил блокнот с ручкой, но очки остались у него на носу, придавая лицу строгий и серьезный вид. – Ты глупец. Именно поэтому без меня ты не смог бы заработать и несколько баллов в «Стриптиз Хиро». Главный секрет стриптиза не в том, как ты раздеваешься, а в том, как двигаешься, – Кацура ткнул указательным пальцем в Гинтоки. – Раздеться может даже старушенция с двумя отвисшими сумками помидоров, но это не будет выглядеть мило или сексуально до того, как она не начнёт хорошо двигаться. – О чём ты?! Подобное зрелище в принципе не может быть милым или сексуальным! – скривился Гинтоки. Впрочем, отказываться от инструктажа он пока что не собирался. Кацура был предсказуем и непредсказуем одновременно. Это выражалось в том, что ты знал наверняка: в следующую минуту он обязательно изречёт нечто из ряда вон выходящее. Но чем именно будет это «из ряда вон выходящее», ты никогда бы не угадал. Тем не менее, за эти несколько минут Гинтоки успел преисполниться уверенности, что после помощи Кацуры сможет приступить к выполнению этой миссии. Столь богатые познания могут принести значимую пользу. Шансы успешности предприятия стремительно повышались. – В любом случае, я тебя понял, – протянул Гинтоки. – Значит, весь секрет в том, как ты двигаешься? – Верно, верно. Ты должен двигаться так, как будто уже вставляешь свой одиннадцатый палец в розетку. Больше поступательных и круговых движений бёдрами, больше напряжённости в икрах, кроме того, не стоит забывать про движения рук. Ты должен держаться отстраненно и, одновременно с этим, делать вид, что готов кинуться на них в любой момент. Гинтоки почувствовал, как озарение врезалось в его мозг тяжелым грузовиком с фаллоимитаторами. – Кажется, я сообразил, – стукнул он кулаком по ладони. – Женщин возбуждают сами движения, динамический визуальный ряд. А то, что тело оголяется – это уже бонус, как бесплатная печенька при заказе на большую сумму. – Как и ожидалось, ты быстро учишься, – закивал довольный собой Кацура. – И, тем не менее, твои познания меня настораживают. Тебе что, приходилось заниматься подобным? Между ними повисла многозначительная пауза. Кацура посмотрел на него так, словно был вынужден открывать величайшую из тайн вселенной маленькому несмышленышу. На его губах возникла снисходительная улыбка. – Гинтоки, пойми, – вздохнул он. – Работа лидера освободительного движения – это не только побеги от кредиторов и борьба с кофейными автоматами за сдачу. – Работа лидера освободительного движения вообще никак не связана со всем, что ты перечислил! – За свою практику мне приходилось заниматься самыми разными вещами, – продолжил Кацура с невесёлой улыбкой. – Если бы ты знал о большей части того, что я делал, ты бы с презрением отрёкся от меня, заклеймил позором и навсегда запретил бы приближаться к тебе и к дорогим тебе людям. – Зура… – прошептал Гинтоки, мгновенно посерьезнев. В конце концов, их всех жизнь пошвыряла по морю жизни, кидая о скалы разочарований. Может ли быть, что Кацуре приходилось гораздо хуже, чем кажется на первый взгляд? – Однажды я участвовал в рекламной акции шоколадной фабрики. Разумеется, исключительно в разведывательных целях. Мне нужно было полностью обмазаться шоколадом и ходить в таком виде по городу, – вдруг признался Кацура, который порозовел и неловко отвёл взгляд. – Но я прошел это испытание моей выносливости. – Если ты собирался о чём-то умолчать, то должен был умолчать! И почему это выглядит так, словно ты сам этого хотел? – А еще как-то раз мне пришлось работать под прикрытием в стрип-клубе. Я должен был выследить одну правительственную свинью, которая приходила туда поразвлечься. Ему нравилось, как изгибаются на шестах человеческие парни, вынужденные зарабатывать себе на жизнь собственным телом. Пока инопланетное правительство живёт в роскоши, люди становятся рабами чужих желаний, позабыв, кому на самом деле принадлежит наша планета. Мы вынуждены прогибаться под них не просто душевно, но и… – Поменьше социальной рекламы. – В общем, я проник туда, прикинувшись парнишкой из провинции, которому срочно нужны деньги для операции матери, – продолжил Кацура. – Один из сенпаев научил меня всем премудростям, которые знал сам. Я тренировался день и ночь, осваивал все доступные техники. Я был так способен, что очень скоро мог бы стать королём шеста. Однако тут появилась моя цель, и мне пришлось переключить на него всё своё внимание. Я подобрался поближе и воткнул ему в пятак вилку. А затем позаботился о том, чтобы его пожарили на бекон. – Что?! Погоди, так это и правда была свинья?! – Свинья-аманто, – хмыкнул Кацура. – Впрочем, нет никакой разницы. Гинтоки некоторое время задумчиво на него смотрел, теребя непослушную прядь кудрявых волос. – Иногда меня просто поражает твой огромный жизненный опыт, – наконец произнёс он. – Именно потому я передаю тебе важнейшие из знаний, которые получил сам, – чуть улыбнулся Кацура. – Главное, чему меня научили: стриптиз – это тот же бой. Мотивация в нём имеет большее значение, чем ты можешь себе представить. Гинтоки хотел было снова возмутиться столь размытым формулировкам, однако удержал реплику при себе. Слова Кацуры были странными, но в них блеснуло нечто, показавшееся ему занимательным. Обдумать эту мысль он не успел. – Но одних теоретических знаний мало, – вдруг заявил Кацура, с уверенным видом поднимаясь. – Надо приступить к практике. Когда сам пытаешься что-то делать, лучше воспринимаешь материал. Элизабет, готовь музыку! – Что, уже? – растерянно дернулся Гинтоки. – Разве того, что ты сказал, хватит? – Главное, чтобы ты сам почувствовал, как твои движения соединяются с музыкой и образуют одну неразделимую синхронность! – воскликнул Кацура, от переизбытка чувств прикрыв глаза. – Очисти свой разум! Будь бесформенным, словно вода! Лети, как Санни Го! Случайно встретившись взглядом с Элизабет, Гинтоки мгновенно отвлёкся от воспроизводимого Кацурой потока сознания. Та смотрела на него в упор. И держала в руках табличку с надписью: «Просто достань свой хуй и делай вид, что…» – Я понял, понял! – не стал дочитывать и дослушивать Гинтоки. – Я готов попробовать! – Вот это решимость! Элизабет, включай! Когда музыка заиграла, Гинтоки понял, что настал решающий момент. Или у него получится сейчас сделать то, что он обязан будет воспроизвести перед хостесс, или такая доступная и непыльная работа буквально утечёт из его пальцев. И он на определенное время вновь останется без желанной глюкозы. Гинтоки снова вспомнил слова Кацуры о том, что не стоит недооценивать мотивацию, даже если это просто стриптиз. Гинтоки снова ощутил озарение. Верно. Он делал это не просто ради денег. Всё это было во имя Богини Сладости. Он жертвовал своим телом, чтобы воссоединиться с ней. Снова ощутить томительный вкус сладкого. Теперь это было не просто «качание причиндалами». Это была дань любви. Гинтоки глубоко вздохнул и закрыл глаза, чтобы не видеть Кацуру, который кивал ему, подбадривая. И остался наедине с собой и музыкой. Гинтоки медленно задвигал бёдрами. Решительным скользящим движением спустил с плеча своё белое кимоно, которое тут же безвольно повисло около пояса. Затем стащил черную футболку и небрежно швырнул её за спину. Интересно, получилось достаточно небрежно? Стриптизёры же раскидывают свою одежду именно с небрежностью, правильно? Теперь он стоял посреди комнаты с оголенным торсом. Вспомнив недавнюю попытку раздеться, Гинтоки подумал, что, в каком-то смысле, очень удачно родился мужчиной. У женщины злоупотребление сладким точно было бы заметно. Каждая легкомысленно скушанная женщиной сладость производит сразу двойной эффект: не только запускает эндорфиновый завод, но и выдаёт оружие армии жиров, которые атакуют организм, облепляя его своей колышущейся желеобразной массой. Чёрт, хреново быть женщиной. Может, они именно поэтому такие нервные? Он бы тоже съезжал с катушек раз в месяц, если бы его тело вело себя таким неподобающим образом и неадекватно реагировало на приятные вещи вроде сладостей. Однако, к счастью, у него такой нелепой реакции на сладкое не было. Зато Богиня Сладости была на его стороне. Она смотрела на него и подбадривала. Это придавало сил. Пальцы нащупали ремень и с нетерпеливым усилием его расстегнули. Штаны безвольно упали в район щиколоток, обнажая семейные трусы. Наверное, это было слишком быстро. «Визуальный ряд, да?» Гинтоки погнулся в пояснице, как если бы хотел продемонстрировать всего себя любимому человеку. Обвёл руками собственные ягодицы и бёдра. После этого подцепил большими пальцами резинку трусов и чуть оттянул в сторону. Мысли тут же невольно перекинулись на его содержимое. Скрывать от самого себя было бесполезно – по назначению своим джойстиком он не пользовался уже достаточно давно. Наверное, поэтому голод по сладкому для него стал уже чем-то сродни сексуальному томлению. – Правильно, правильно, – раздался воодушевленный голос Кацуры, разрывающий атмосферу в клочья. – А теперь стащи с себя трусы так, словно готов повесить их, как пиратский флаг. Прежде чем Гинтоки воплотил это в жизнь или возмутился ассоциативным рядом, с потолка раздался скрип, треск… а затем сверху с диким воплем свалилась Са-чан, разрушая таинство окончательно. Гинтоки едва успел отойти в сторону, чтобы не стать для неё посадочной площадкой. Оказавшись на полу, она так таращила на него глаза, что становилось очевидно: кровь у неё из носа шла явно не от падения. – Да, Гин-сан, стащи трусы! – прокричала она. – Покажи мне свой большой и толстый... Договорить она не успела, потому что её негостеприимно выкинули в окно с криком «Отправляйся в а-а-ад!». Наблюдая за отряхивающим руки Гинтоки, Кацура недовольно покачал головой и попросил Элизабет выключить музыку. – Это проблема. У тебя получается довольно горячо, но всё будет бесполезно, если в решающий момент ты не сможешь раздеться при женщине. – Это не та женщина, при которой безопасно раздеваться, – хладнокровно заметил Гинтоки. – Гораздо безопаснее было бы в гетто среди кучи афроамериканцев. Он уже чувствовал себя крайне неловко, что увлёкся при Кацуре. Наверняка со стороны это всё смотрелось крайне глупо. Са-чан только придала ситуации лишнюю нелепость и сделала её еще более смущающей. Однако, похоже, Кацура по природе своей не испытывал неловкости. Гонимый жаждой справедливости, он поднялся с места и надвинулся на Гинтоки всей своей фигурой. Эффект увеличивала маячившая за его спиной Элизабет. Стоящий в одних трусах Гинтоки почувствовал себя неуютно. – Стриптизёр не смотрит на личность своих клиенток! – Кацура покачал пальцем перед его носом. – Его не волнует, стары они или молоды, красивы или безобразны! Его удел – дарить всем женщинам счастье! – Ты переоцениваешь значимость работы стриптизёра! – невольно отступая назад, огрызнулся Гинтоки. – Стриптизёры – тоже люди, они нуждаются не в защите идейного профсоюза, а в пище, крыше над головой и неприкосновенности! – Как твой сенпай, я повелеваю: ты должен пойти и показать своего чиби-Гина женщине! Последняя фраза прозвучала как раз в тот момент, когда в комнату вернулся Шинпачи, привлеченный шумом. Увидев полураздетого Гинтоки и услышав сказанное Кацурой, он вздрогнул и выронил пакет с рисом. – Вы с ума сошли, Кацура-сан! – воскликнул Шинпачи. – Мало того, что это окончательно превратит эту ситуацию во что-то извращенное, так его за это еще и могут посадить! – Стриптиз – это та же революция: без радикальных методов не будет победы! – окрылённый пафосом победы, воскликнул Кацура и начал подталкивать Гинтоки к входной двери. – Нам нужна женщина! – Я отказываюсь! – возмутился Гинтоки. – Еще не хватало попасться Шинсенгуми с голым задом! Тогда дело не ограничится простым рожком мороженого! Это будет майонезная бутылка, слышишь? Кацура не слышал, Кацура уже успел стащить его трусы до колен. А Элизабет – открыть дверь. Отвлеченный попытками противодействия, Гинтоки заметил это слишком поздно. Как и то, что на пороге кто-то стоял. По иронии судьбы, а может, по причине магнитных бурь, это была Цукуё. Когда через пару мгновений её крик затихал в дали, Гинтоки уже лежал на полу. Распластанный и очень печальный. Кацура, однако, был явно доволен происходящим. Он наклонился и приятельски хлопнул Гинтоки по плечу. – Теперь ты готов! Элизабет за его спиной показала табличку с фразой «Аchievement unlocked: Боевое крещение». Шинпачи с их восторгами солидарен не был. – В каком месте он готов, эй?! Его же только что отвергла первая же женщина, при которой он оказался без штанов! Однако его никто не слушал. Гинтоки не мог придти в себя от удара, а Кацура лучился гордостью. – И помни Гинтоки, – наставительно произнёс он. – Штырь должен быть не около тебя. Штырь должен быть основой твоей души и содержанием трусов! Шинпачи оставалось только прикрыть лицо рукой. – Во что бы это всё ни вылилось, я хочу быть в другой части города, когда оно начнёт случаться. ~ В назначенное время и назначенный день, Гинтоки стоял в служебном помещении хост-клуба «Улыбка». В общем и целом, он чувствовал себя морально готовым к тому, что должно было произойти. Продолжительное общение с Кацурой кого угодно к чему угодно подготовит. Впрочем, кое-что всё же смогло выбить его из колеи. – Костюм Марио?! – Это костюм сантехника, Гин-сан, – мягко поправила его Отаэ. – Это же корпоратив! Причем здесь вообще сантехник?! – Ты просто не читаешь женских романов. В женских романах часто главная мужская роль достается сантехникам. – Мне кажется, ты перепутала женские романы с порнофильмами. – Нет особой разницы, если результат одинаков. Гинтоки долгим взглядом посмотрел на синий комбинезон, в который его заставили нарядиться. Почему-то красная водолазка в комплект костюма не входила. В свою очередь сам костюм был излишне коротким и обнажал его щиколотки, а подтяжки проходились как раз по соскам. Ощущения от этого были не самые приятные. И это они считали «эротичным». – Ты меня окончательно убедила, что я совершенно не знаю женщин, – послушно сдался Гинтоки. – С аманто и то проще найти общий язык. Замечание никакого эффекта не произвело. Отаэ продолжила заключительный инструктаж. Она явно торопилась, поскольку до официального начала вечеринки оставалось от силы пятнадцать минут. – Как мы уже сказали, в торте будет специальная коробка, где ты и будешь сидеть. У тебя не возникнет с этим проблем? – Если бы я был человеком, который привык сидеть в коробках, я бы носил тёмные очки. – Не волнуйся, Гин-сан, мы сделали так, чтобы в коробку попадал воздух, – улыбнулась Отаэ. – Будет совсем не весело и не аппетитно вытащить из торта труп. – Скорее всего, – нервно согласился Гинтоки. – Сейчас ты сядешь в коробку и просидишь там до тех пор, пока вечеринка не дойдёт до накала. Когда придёт время, ты вылезешь и приступишь к своим обязанностям. – Как я узнаю, что «время пришло»? – Мы сделаем вид, что хотим разрезать торт. И в процессе постучим по крышке, после чего осторожно её снимем. К этому моменту ты должен быть готов. – Я смотрю, вы отлично всё продумали. У вас уже есть опыт в подобных вещах? – Снова нарываешься, Гин-сан? – Меня всё еще волнует сам процесс выхода из торта. Измазанный кремом, я могу выглядеть чересчур аппетитно, но разве поврежденный торт кто-нибудь захочет доесть после этого? Кроме меня. – Мы специально сделали торт с отверстием посередине. Для тебя не составит никакой сложности вылезти наружу. – Ха-а-а? Торт с дыркой в середине? – с нескрываемым разочарованием произнёс Гинтоки. – Ты, наверное, шутишь. Может, вы решили запихать меня в кусок сыра? Может, вы перепутали торт с большой мышиной норой? Нужно сказать, его давно уже мучило любопытство на этот счёт. Торт для стриптизёров должен быть больших размеров, верно? Ведь в него должен поместиться взрослый человек и при этом чувствовать себя комфортно. Гинтоки напрягал память, пытаясь вспомнить фильмы, в которых фигурировали торты с начинкой из девочек в костюмах кроликов. Однако память ему никак не помогла, пришлось подключить фантазию. Фантазия оказалась более сговорчивой и рисовала ему захватывающие дух картины сказочных сладостей. И вот теперь, когда он услышал про какую-то «дыру», Гинтоки почувствовал, как его мечты с жалобным звоном разбились. Как случайно уроненная со стола вазочка с мороженным. – Ну и где этот торт? – почти без какой-либо надежды спросил Саката. – Он спрятался потому что комплексует из-за внешних изъянов? Отаэ загадочно улыбнулась. Похоже, они наконец-то подошли к самому интересному. С заговорщическим видом она подвела его к неприметной ширме. После чего откинула ткань жестом конферансье, представляющим звезду вечера. – Вот он. Сначала Гинтоки не понял толком, что ему показывают. А когда понял – застыл и уставился на это расширившимися глазами, как завороженный. Торт. Был. Великолепен. Он выглядел, как замок из серии игр «Марио», и был чуть выше, чем средний взрослый мужчина. Его украшали крем, глазурь, множество различных декоративных украшений, а внутри наверняка был сочный бисквит и слои шоколада. Замок закольцовывался, оставляя внутри пространство для той самой коробки – довольно большой. Высокие башни спереди скрывали «начинку», но сзади они были гораздо ниже, что давало возможность добраться до места засады совершенно без всяческого насилия над самим тортом. Больше подобной практичности восхищала только детальность. Окна, башенки, каждый кирпичик и даже кустики рядом – всё было кропотливо проработаны старательным кондитером. Погодите, «кондитером»? Он назвал человека, который создал нечто подобное, «кондитером»? Он оговорился – создатель подобного шедевра был не кто иной, как посланник божий на земле. Ведь, несмотря на схожесть с оригиналом, торт оставался тортом – волнующим, зовущим, прекрасным тортом. Это кремовое безобразие, однозначно, было вершиной сладких эротических мечтаний бывалого сладкоежки. Гинтоки не верил во всякую чепуху типа любви с первого взгляда, но подобрать какое-то иное название засасывающему его водовороту радужных и томительных чувств он просто не мог. Они были созданы друг для друга. Замок для Марио. Марио для замка. – Я придумал, – хрипло произнёс Гинтоки. – Мне не надо денег. Просто отдайте мне этот торт за мою работу, и можете делать со мной всё, что захотите. Можете даже связать меня, обмазать соевым соусом и засунуть яблоко в рот. – Ну что ты такое говоришь! – засмеялась Отаэ, крайне довольная его реакцией. – Мы же договаривались, что сегодня не будет никаких извращений! Кроме того, этот торт, можно сказать, твой коллега. Ведь он тоже гвоздь программы. – Я готов пойти на служебный роман. Пусть ребята в офисе говорят о нас, что угодно. Сила наших чувств гораздо сильнее сплетен! Мы будем встречаться после работы и оставлять друг другу записки на рабочих столах. – Это торт мы заказали для наших девочек, Гин-сан. Но даже не сомневайся, что получишь кусочек в конце всего этого. И размер кусочка будет напрямую зависеть от того, как ты постараешься, – со значимостью добавила Отаэ. – Можете на меня рассчитывать, – самоотверженно произнёс Гинтоки, не отрывая глаза от предмета своего вожделения. Ему казалось, что ни одну материальную вещь он не желал сильнее. Как ребёнок, углядевший в магазине железную дорогу своей мечты. Теперь он окончательно понял, что вкладывал Кацура в слово «мотивация». Ради подобного стоило постараться. ~ Гинтоки уже битый час сидел внутри коробки. И это причиняло ему невероятные страдания. На самом деле, здесь действительно было довольно даже просторно для взрослого мужчины его размеров. Взрослых мужчин его размеров поместилось бы даже два, если бы оба сидели в позе эмбриона. И если бы вторым мужчиной не оказался, например, Сакамото, склонный к безудержному хохотанию, от которого в подобном замкнутом пространстве можно было бы запросто сойти с ума. Или если бы вторым мужчиной не оказался, например, Хиджиката, от которого наверняка на близкой дистанции разило майонезом. Или если бы вторым мужчиной не оказался, например, Такасуги, которому иногда отчаянно хотелось засунуть палочку для еды в целый глаз. К счастью, Гинтоки находился в коробке один. Эта цилиндрообразная мечта мадао была даже по-своему комфортной – тёплая, звукоизолирующая. Не хватало только нового «Джампа» и чего-нибудь на закусь. Однако было кое-что во всём этом, что не давало покоя душе Гинтоки. Он каждым сантиметром кожи ощущал присутствие торта. Торт был вокруг него. Он был внутри торта. От этой мысли словно становилось жарче. Гинтоки свалил всё на голод. В конце концов, если ты не смотрел любимую дораму полгода, ты обязательно сорвёшься, если тебе кто-нибудь ненароком включит тебе опенинг. Гинтоки был близок к тому, чтобы сорваться. Ему хотелось выпрямиться во весь рост, выкинуть крышку коробки к чертям, и в одиночестве съесть… нет, сожрать… сожрать весь этот торт без остатка. В одиночку обладать им полностью. Это была откровенная голодная похоть пропащего человека, без намёка на какую-то нежность. Впрочем, если подумать, нежность тоже была, но голодная похоть, казалось, занимала большую часть его естества. То ли это всё был тот самый голод, то ли духота вырубила какие-то предохранители у него в голове, но Гинтоки вдруг ярко представился образ Богини Сладости, которая снизошла до него в этот трудный миг. Образ представился всего лишь на какое-то жалкое мгновение, однако фантазия зацепилась за этот образ и уже не хотела его отпускать. В сознании что-то замкнуло, и Гинтоки, как наяву увидел её растянувшиеся в улыбке губы цвета листка сакуры и миловидные ямочки на щеках. Это была дева с копной светлых волос, чем-то похожая на Принцессу Персик. Её лицо было невинным и порочным одновременно. Она была самой сущностью этого торта-замка, она влекла, звала, но дотянуться до неё было невозможно. Похоже, Гинтоки слишком долго сидел в замкнутом помещении. Он с шумом вдохнул воздух. А когда выдохнул, понял, что внизу живота образовался пульсирующий комок напрягшихся нервов. «Эй, эй… – нервно оттянув лямку синего комбинезона, поежился Гинтоки. – Я же не мог возбудиться только об одной мысли о торте? Я что, школьник, у которого из-за обострившегося периода полового созревания стояк на математичку?» Однако отрицать этот стояк было так же бесполезно, как отрицать свою мужскую сущность. Его член встал и требовал к себе внимания. Богиня Сладости в его фантазиях посмотрела на него с грустным осуждением. И с затаённой нежностью. Она была похожа на сплошной сгусток света и любви. С одной стороны, он мог смутно представить отдельные черты её лица, с другой – вся она была какой-то эфемерной, словно одно сплошное невоплощённое желание. Недостижимое желание. Гинтоки сам не заметил, как расстегнул комбинезон. И как его рука оказалась на члене. Мягкая и нежная, Богиня Сладости манила к себе, к ней хотелось прикоснуться. Почувствовать мягкость её тела, пористость её пышных форм, упругость её сосков. Ощущать её в своих пальцах. Ощущать её на языке – она обязана быть сладкой, очень сладкой. Слиться в одно сущее с ней, такой желанной и прекрасной. Ладонь Гинтоки мерно задвигалась по напрягшейся плоти. Вверх-вниз, вверх-вниз. Каждое прикосновение к себе отдавалось снопом искр в нервных окончаниях. Каждая венка на собственном члене ощущалась по-новому. Это словно не была обычная дрочка, а что-то из ряда вон выходящее, некое таинство, ритуал. Нечто большее, чем самоудовлетворение. Это было закрепление любви к Богине Сладости. Гинтоки надавил на головку, чувствуя, как выделяется смазка. Сжал в ладони яйца. Сделал еще несколько быстрых рывков. И с тихим стоном кончил. На полу образовалось компрометирующее белёсое пятно. Однако эйфория была настолько фантастической, что Гинтоки не обратил на это внимания. Он на некоторое время словно выпал из реальности. Единственное, на что его хватило – дрожащими руками натянуть штаны комбинезона. Тем не менее, неудовлетворенность не прошла. Она словно усилилась раз в десять, подстрекаемая былым наслаждением. Забрызганная спермой, Богиня Сладости всё еще стояла перед его мысленным взором и всё еще была бесконечно желанна. В голове всё путалось от волнения и наслаждения, и Гинтоки не сразу сообразил, что крышка коробки на какое-то мгновение открылась. И закрылась. А еще через мгновение вдруг стало тесно. Вырванный из сладких мечтаний, Гинтоки тупо уставился на своего нового соседа. Некоторое время он пытался его идентифицировать. Еще столько же он пытался понять, что эта личность тут забыла. – Эй, горилла, какого чёрта ты здесь делаешь? Кондо Исао – а это был именно он – неловко поёрзал на месте. На нём был одет почти такой же синий комбинезон, как на Гинтоки, с тем только отличием, что это была часть настоящей униформы, а не элемент косплея. – Брось, Гин-сан, два стриптизёра всегда лучше, чем один. – Сваливай! Твоя принцесса в другом замке! Хотя ты даже не Марио, а переодетый в Марио Купа Трупа! – Я не Марио! Я электрик! Разве ты не знаешь, что в женских романах часто главная мужская роль достается электрикам? – возразил Кондо, после чего с беспокойством уставился на перемазанную кремом пятку. – Кажется, я случайно задел ногой одну из башенок. Гинтоки едва ли не задохнулся от возмущения. Он буквально ощутил душевную боль. Словно переживал за поруганную возлюбленную. – Ты... ты уже не просто Купа Трупа… Ты сам Боузер! – Я слишком долго искал этот костюм! И потом, кажется, я успел залезть в коробку в самый последний момент перед тем, как кто-то зашел в эту комнату. Кстати, Гин-сан, почему ты полураздет? И… что это такое?.. – Кондо с недоумением ткнул пальцем в белые разводы на полу. – Здесь жарко. И потом, мы же сидим в торте, в огромном торте! – торопливо забормотал Гинтоки. – Сюда попало немного крема. Да, это растаявший крем! Произнеся это, он отвернулся и уткнулся лбом в стену. Глупо было стыдиться чего-то рядом с персонажем, чья голая задница так часто занимала эфирное время, однако... ему было по-настоящему стыдно. Из-за внезапного появления Кондо он не успел полностью обдумать всю тяжесть своего греха. А ведь он буквально надругался над Богиней Сладости. Он едва ли не поимел её в своих фантазиях, да еще и кончил, будучи в самом сердце этого великолепного торта. Было ли что-то более ужасное и преступно глупое, чем это? Так низко он не падал даже тогда, когда согласился участвовать в стриптизе на корпоративе. – Слушай, а почему этот крем не сладкий? Впрочем, может Гинтоки был не так уж и безнадёжен. ~ Через час Гинтоки стоял и разглядывал раскинувшийся перед ним пейзаж из мешков с мусором, вывалившихся из них бутылок и пищевых ошметков. Пейзаж был безрадостный и, более того, вгоняющий в депрессию. Через некоторое время после того, как Кондо влез во внутренность торта, торт начал двигаться. Гинтоки предположил, что его катили в зал, где происходило мероприятие. Внутренне он уже приготовился выскочить, чтобы продемонстрировать всё, чему его обучил Кацура. О том, как отреагируют на появление второго стриптизёра дамы, он предпочёл не думать. Однако торт катили явно не в соседнюю комнату, поскольку двигался он довольно долго. Более того, через несколько минут торт задвигался быстрее, словно… Да, так и было. Его погрузили в грузовик и везли. Судя по тому, какая картина открылась его глазам, когда он робко выглянул из своего укрытия, отвезли его на свалку. Судя по тому, что говорилось в письме, которое было небрежно засунуто в одну из башенок торта-замка, глаза его не обманывали. «Гин-сан, прости, но наш босс случайно пролил бутылку Дон Периньона на торт, и его пришлось выбросить. Комбинезон можешь оставить. Тебе он, в отличие от гориллы, идёт. Позже передам через Шин-тяна тебе обещанный кусочек торта, как плату за беспокойство. Отаэ» Гинтоки, тупо рассматривающий иероглифы в письме, не мог поверить, что прижимистая Отаэ была способна на нечто подобное. До тех пор, пока его глаза не зацепились за постскриптум на обратной стороне. «P.S.: Не беспокойся, начальство возместит мне все затраты вдвойне. Извини, что тебя везут на свалку – иначе это выглядело бы ненатурально для босса, а девочки узнали бы о несостоявшемся сюрпризе». Скомканное письмо улетело вдаль. Сознание отказывалось воспринимать этот бредовый и извращённый бессмысленный план, который… Тем не менее, сработал. Что бы ни произошло за пределами торта в те минуты, когда он был внутри, Отаэ осталась в выигрыше. Более того, она видела Кондо. Так что наверняка именно это и было той причиной, по которой они очутились на свалке. Это был крайне нелепый и нелогичный конец этого дня после того, как Кацура так кропотливо обучал его правилам стриптиза. Собаки ковырялись в свежих пакетах с мусором, Кондо страдал в стороне, а Гинтоки смотрел на торт. Торт, чьи печальные останки некогда составляли единое великолепие, теперь валялся странным, распластанным трупом. У Гинтоки было странное ощущение, что с торта словно сняли верхнюю поверхность и расстелили по земле. В любом случае, то, что он некоторое время назад обожествлял, теперь не имело никакой гастрономической или эстетической ценности. – Эй, горилла, – позвал Гинтоки, не отрывая взгляда от развалин торта. – Что делать, если твою любовь поимели и растоптали до того, как ты успел воплотить в жизнь свои грязные фантазии? – Боль – обратная сторона любви, ЮСТ – обратная сторона страсти, – философски откликнулся Кондо, который уже поднялся и теперь отряхивал зад. – Не бывает любви без боли и страсти без ЮСТа, как не бывает телевидения без рекламы. Ну а грязные фантазии воплощать можно в любое время. – А если всё это бессмысленно, как и этот разговор? – В любви не бывает бессмысленного. Гинтоки хмыкнул. Затем подцепил кусок бисквита, который показался ему наименее грязным. Осмотрел его со всех сторон. В конце концов, любовь требует переступать через собственную гордость. Любовь не терпит эгоизма. Любовь – это не только чистые и безмятежные дни, но еще и раскиданные носки, не закрытый тюбик пасты и грязный унитаз. И, что характерно, истинную любовь всё это не делало хуже. Гинтоки, затаив дыхание, откусил от бисквита. И ощутил жгучее разочарование. Он напрасно опасался, что мелкие частицы грязи могли испортить вкус торта. Потому, что он был совершенно безвкусен. Как, впрочем, и крем. Раздев прекрасную девушку, он увидел поролон вместо того, мгновение назад было парой грудей четвертого размера. В случае Гинтоки это даже не было аллегорией. Торт был поролоновым в самом прямом смысле. А в нужных местах он был украшен пеной для бритья. Похоже, Отаэ к своей непонятной афере подошла с большим изыском, чем он мог себе представить. – Ты знаешь, между любовью, стриптизом и корпоративами много общего, – задумчиво пробормотал он. – Оголение души, моральная выдержка, необходимость шеста – рядом ли, в штанах ли, в душе ли... Многое зависит от мотивации. Внутреннее богатство надо ценить больше внешней оболочки… – Не понимаю тебя, Гин-сан, но в этом что-то есть. – А вообще, смысл в том, что долгое воздержание не приводит ни к чему хорошему. – Здесь я с тобой согласен. Оба зашагали к выходу со свалки. Комбинезоны в лучах закатного солнца отливали фиолетовым. Скатившийся в безумие день было уже не спасти. В любом случае, Гинтоки уже не ощущал этого несчастного чувства потери. Только смутный голод. – Я знаю, что и так уже задолжал всему вашему отряду, – протянул Гинтоки, – но у тебя не найдётся денег? Как компенсации за проваленное дело. – Куда ты собрался идти в таком виде? – В кафе. К настоящей Богине Сладости.