Биология, чувства и всякое

Наверное, живя с Касом, Дин каким-то образом научился чувствовать его. И дело не только в том, что они вместе снимают квартиру уже целый чёртов год (боже, как время летит); Кас из тех людей, которые ожидают ото всех в своём окружении, что они либо подстроятся под него, либо отойдут в сторонку. Он скала, странная, ботанская и несдвигаемая, и, хотя в этом нет ничего плохого, доходит это не до всех. А до Дина, вопреки ожиданиям остальных, дошло, и поэтому он слышит грохот камней задолго до обвала. И вот, как-то утром, когда Дин пытается в последний момент систематизировать записи для урока Сингера, Кас зажимает его у холодильника. — Дин, — говорит он, стоя совсем близко. Вышеупомянутое умение Дина чувствовать Каса означает, что он, во-первых, не подпрыгивает, а, во-вторых, тут же кладёт записи на шкафчик, потому что это серьёзный голос Каса. Не та чопорная ёмкая интонация, которой он распихивает с дороги тех, кто ему не нравится, а мягкая и обеспокоенная, и это значит, что дело в чём-то чрезвычайно важном, и Дину лучше бы сосредоточиться. — Что? — он быстро раздумывает: стирка готова, остатки, из-за которых Кас сучился последние пару дней, наконец выброшены, и он определённо не брал ничего без разрешения. — Что я сделал? Кас озадаченно моргает. — Ты что-то сделал? — Нет, — медленно говорит Дин. — Не думаю. Будь это кто другой, он бы закатил глаза. Но Кас не кто другой, и он просто наклоняется и пристально вглядывается в лицо Дина, словно считывая правду с его глаз. — Ты же не брал мой ноутбук? Я ещё после прошлого раза вирусы вычищаю. — Я тут ни при чём! — возмущается Дин. И на самом же деле ни при чём — Кас достаточно хорошо его знает, чтобы ожидать угроз, давая свой ноут Дину — с его-то историей посещений. — Эй, не меняй тему. Чего ты хотел? — А, да. У меня очень важный вопрос, — Кас делает глубокий вдох, и в голове Дина моментально начинают метаться лихорадочные мысли: Кас хочет съехать, Кас хочет, чтобы он съехал, Кас слышал, как Дин выдыхает его имя, дроча в душе, и хочет выпотрошить его или, что ещё хуже, мягко отшить. Это может быть что угодно. Кас начинает издалека: — Мы уже довольно давно живём вместе. — Да, и это здорово, — быстро встревает Дин. Он даже не лжёт, и, когда лицо Каса согласно смягчается, с облегчением выдыхает. Дин не знает, почему другие говорят, что Кас не улыбается или что он бесчувственный. — Надо как-то отметить годовщину. Купить, может, нормальную кофемашину. — Да, надо… прекрати меня отвлекать, — Кас на мгновение отводит взгляд, что странно. Не знай Дин его, он предположил бы, что Кас волнуется. Но Кас, наверное, вообще не знает, как волноваться, так же, как не знает, что такое смущаться, потому что сомнения случаются только с остальными людьми. Он — это всё, чем не является Дин, и именно это Дин в нём и лю… очень ценит. — За всё это время, — говорит Кас, — у меня ни разу не было течки. О боже, тревога на букву «т»! Дин мгновенно чувствует неподобающе тёплое покалывающее ощущение внизу живота — рефлекс Павлова на то, что Кас сказал нечто отдалённо извращённое. Всё же он умудряется обыденным голосом ответить: — Чувак, слишком много информации. Теперь Кас закатывает глаза. — Будь взрослым, Дин. Мы уже говорили об этом, но я тут подумал… я бы хотел слегка прояснить. Они говорили об этом до переезда Дина. Они только познакомились, застряв над тем лингвистическим проектом, и их первый разговор Кас начал с длинного списка правил, построенных на дурацких стереотипах об альфах, что привело к эпично громкой ссоре, потому что, если Кас омега, это ещё не значит, что Дин собирается всё это от него выслушивать. Примерно после того, как Дин разбил все тупые двойные стандарты Каса в пух и прах, пункт за пунктом, Кас просто замолчал и вдруг замер. Он уставился на Дина, широко распахнув глаза, будто увидел единорога. — Ты очень сдержанный, — сказал он. — Какого хрена? — ответил Дин. — Мы тут спорили о твоих придурочных правилах поведения, а теперь ты хочешь сказать, что я сдержанный? — Посмотри на себя, — Кас указал на него, подчёркивая то, чего Дин не заметил: его руки были опущены, и сам он стоял на безопасном расстоянии. Дин просто пожал плечами, внезапно смущённый тем, что омега находит его отсутствие врождённой агрессии чем-то, на что стоит обратить внимание, а потом он замер от удивления, потому что Кас куда более спокойно сказал: — Не хочешь выпить кофе, пока мы снова попытаемся обсудить работу над проектом, а я буду воздерживаться от несправедливого осуждения? Так всё и началось. Кас узнал, что Дин такой, какой есть, потому что вся его семья — альфы («Мама, папа, младший брат — ты представляешь, каково это?»), а Дин узнал, что Кас такой, какой есть, потому что никто, в том числе в его семье, не знает, что делать с омегой, который не испытывает полового влечения («Какое-то время я пользовался бета-дезодорантом, но это требовало слишком многих усилий»). С тех пор они стали друзьями, а потом и соседями, и дошли до того уровня дружбы, на котором Дин доверял ему засунуть ему в штаны лёд, когда его гон выходил из-под контроля (не в буквальном смысле лёд, конечно, если не считать того срочного случая, повторения которого Дину бы очень не хотелось). Иногда Дин сам удивляется, думая о том, что они, альфа и омега, живут вместе, и плевать на дурацкие шутки его друзей по этому поводу. Просто это никогда не было проблемой, ведь Кас говорит на его языке, а Дин на его, и это работает. Они просто друзья, которые живут вместе. И не трахаются. Потому что Кас не трахается, не ходит на свидания и не позволяет своему телу переживать естественные циклы течки, потому что это всё некстати и мешает его успешному академическому ботанству. Дин мирится с этим. — И что ты хотел прояснить? — спрашивает он. — Мне свалить на пробежку? Я могу захватить чего-нибудь, когда буду возвращаться с занятий. — Нет, это… я ценю это, но нет, — Кас прочищает горло. — Я хотел бы представить гипотетическую ситуацию. Если бы у меня началась течка… Дин, прекрати вертеться. Если бы у меня началась течка, ты бы… — он замолкает, широко распахнув неуверенные синие глаза. Это ему совсем не идёт. — Никогда, — уверенно говорит Дин. Он хлопает Каса по плечу, мягко его сжимая. — Кас, ты лучшее, что случалось со мной… ну, здесь. Ты мой лучший друг, и я бы никогда это не испортил. Физиология, может, и попыталась бы влезть, но я бы ей не позволил. Ты же знаешь меня, я упрямый сукин сын. — Так и есть, — соглашается Кас, тут же опуская взгляд в пол. Секунда — и он уже снова улыбается, а Дин изо всех сил старается не быть маньяком и не запоминать, как свет касается изгиба его полных губ. — Ты очень надёжен в этом плане. — Спасибо, — Дин пихает Каса, ощущая сияющее тепло в груди, когда в ответ Кас корчит рожицу и расслабляет плечи. Но не даёт Касу ускользнуть, а мягко удерживает его за запястье: — Эй. Если ты когда-нибудь… когда-нибудь почувствуешь угрозу с моей стороны, просто делай то, что посчитаешь нужным. Можешь врезать мне по яйцам или типа того. — Ой, да ладно, — Кас фыркает. — Не существует мира, в котором бы я с тобой не справился. — Эй, я просто сказал, — Дин определённо не ухмыляется до крайности тупо, когда Кас тянется к нему в платоническом, дружеском объятии. Его объятия — это самое сложное, но Дин всё равно наслаждается ими, чувствуя мурашки по всей коже, когда рука Каса неловко обхватывает его спину. Он лишь позволяет себе чуть прикрыть глаза и вдохнуть аромат под ухом Каса. Сегодня он хорошо пахнет, вкуснее обычного. Наверное, купил новое мыло. Оно приятное. — Тебе нужно на занятия, Дин, — Кас выпутывается из его рук и протягивает ему его бумаги. — Иди, ты опоздаешь. — Да-да, — ухмыляется Дин. — Не скучай по мне слишком сильно. И он уходит. Странно всё же, что Дин уже добрался до аудитории и занял своё место в заднем ряду, а его ноздри всё ещё горят, а кожу слегка покалывает. Кас явно воспользовался очень приятным гелем после бритья, или, может, у Дина какая-нибудь аллергия. Надо будет потом у него спросить. «Потом» оказывается «как-нибудь потом», потому что, когда Дин возвращается с занятий, Каса нигде нет. Квартира пуста, его куртки нет, а в комнатах так до жути тихо, что даже включённый телевизор с «Доктором Секси» не в силах заполнить пустоту. Ноутбук Каса, закрытый, остался на его столе, что значит, что он не по учёбе ушёл. Может, за молоком? Или в аптеку — это объяснило бы сегодняшний разговор. Дин шлёт Касу смс-ку, сообщая, что собирается на студенческую вечеринку в дом Виктора. Обычно ситуация на них не выходит из-под контроля, но, если понадобится его спасать, Кас в этом очень хорош и может подсобить и вытащить его с бесполезных семинаров и унылых вечеринок, стоит только намекнуть ему по телефону, что там не очень-то весело. Виктор вечно злится из-за этого, но он просто ревнует — каждый хотел бы такого Каса. — Не вытащил его сегодня? — спрашивает Виктор, когда Дин приезжает. Дом просто подпрыгивает на месте, а толпа такая, что в ней очень удобно затеряться. Но Виктор всё же его находит, потому что он просто ниндзя. — Даже не пытался, — отвечает Дин. — Он свалил раньше, — музыка уже звучит на максимальной громкости, пиво льётся рекой, какая-то буйная толпа играет в видеоигру на плазменном экране, а зрители выкрикивают им советы. Дин делает глоток пива из подцепленной у кого-то бутылки. — Чёрт, Виктор, твои бро могли бы и поприличнее чего найти. Серьёзно. Виктор отбирает у него бутылку: — Тогда верни, неблагодарный. Дин только смеётся и толкает его в ответ. — Винчестер! — чья-то рука ложится на плечо Дина. Это Джоди, и Дин сдавленно фыркает, когда они с Виктором разыгрывают своё дурацкое приветствие. Потом она, усмехаясь, поворачивается к Дину: — А где твой плюс один? Снова не смог оттащить его от книг? — Эй, не цепляйся к нему, — примирительно говорит Дин. — Не его вина, что он не умеет хорошо проводить время, даже когда есть возможность, — они смеются, и Дин быстро меняет тему, спрашивая, как продвигается модернизация на заднем дворе. Ему нравятся Виктор и Джоди, но они до сих пор ошибаются насчёт них с Касом, и это раздражает. Дину нравится Кас, и он знает, что нравится Касу. В этом нет сомнений, и Дин не дурак, чтобы воспринимать это как должное. Кас мало кого к себе подпускает, потому что ему не хватает терпения на общение с теми, кого он не считает этого достойным. И по какой-то причине Дин — достоин. По какой-то другой причине Виктор (и все их общие знакомые) думают, что Кас отказывает Дину в доступе к телу, а Дин убивается из-за этого. Дин бы поправил их, но оно того не стоит. Что с того, что он хочет Каса; что с того, что он хочет Каса с того неопределённого момента месяцы назад, когда Дин просто посмотрел со стороны на то, что они там делали, на что-то очень домашнее, и вдруг почувствовал, как резкий и внезапный удар в живот, осознание того, как он счастлив, получая образование, находя друзей и уживаясь с антиобщественным милахой, который врезал бы ему по коленной чашечке, назови Дин его милахой в лицо? (Да, Кас такой обаяха). И, конечно, Кас горяч, а Дин не слепой. Но Дин не думает своим узлом. К чёрту всех, дружба с Касом — награда сама по себе. Дин вдруг вздрагивает, разворачиваясь вокруг своей оси: — Кас? — Что? — Виктор странно на него смотрит. Джоди растерянно замолкает на середине предложения о канделябре из пивных крышечек: — А? — Вы не слышите запах?.. — Дин быстро втягивает воздух, и это точно Кас, он узнал бы его где угодно. Но что-то в этом запахе выбивается из привычного, как будто он танцевал под дождём и весь посвежел и похорошел. — Он что — припёрся на твою вечеринку и мне не сказал? Я его сейчас отдеру. — Я ничего не слышу, — Джоди переглядывается с Виктором. — Ты уверен? — Да, вполне, — Дин вытягивает шею, разглядывая толпу в поисках знакомой темноволосой макушки. Он не видит его, но запах, уже обволакивающий, точно исходит из задней части дома, примерно от кухни. — Я вас потом найду, ага? Довольно просто протискиваться сквозь толпу болтающих гостей, когда его ведёт этот интригующий запах. Дин чувствует лёгкое головокружение, тревожное, как тогда, когда он сумел убедить Каса присоединиться к нему на полуночном показе нового Стар Трека в двух городах отсюда, где их никто бы не увидел. Идти по тропинке за этим запахом — это как гнаться за радугой, и Дин легко минует неинтересных людей на пути к своему горшочку золота. Вот только добравшись туда, Дин чуть не спотыкается о собственную ногу. Кас облокачивается на стену, сжимая бумажный стаканчик, и разговаривает с каким-то парнем. Что нормально — у Каса есть рот, он может разговаривать с людьми, но язык его тела… это неправильно. Дин не сразу осознаёт разницу между тем Касом, которого он знает, и тем, которого видит. Все углы его тела непривычны — то, как наклонена его голова, то, как к стене прижимается его бедро, то, мать его, как он тянется и, мать его, касается руки собеседника. — Чувак! — говорит Дин. — О, привет, Дин, — второй парень оборачивается к нему, и, хм, это Иниас, Дин этого даже не заметил. Он слишком занят, таращась на то, как Кас тут же понурился, и едва слышит, как он бодро говорит: — Я как раз спрашивал Кастиэля, где ты. — Почему ты здесь? — спрашивает Дин. — Ты никогда не ходишь на вечеринки. Кас выдавливает улыбку, омывая Дина новой волной этого адского запаха: — Хожу. — Только когда я тебя заставляю! — восклицает Дин. — Почему ты не сказал, что придёшь, мы бы пришли вместе! Ты здесь весь вечер? — Иниас, подожди! — Кас замирает с раскрытым ртом, изумлённый, когда Иниас уходит, безмятежно махнув рукой. После этого он разворачивается к Дину, неожиданно сузив глаза и звуча куда менее дружелюбно: — Зачем ты это сделал, Дин? Я так хорошо продвигался! Дин хмурится: — Хорошо продвигался в чём? — Привет, детка, — какая-то скотина — о, здрасьте, это Памела — облокачивается о стену рядом с Касом. — Ищешь компанию? — она тянется к его волосам, от чего Кас подпрыгивает. — Что с тобой не так? — Дин быстро отталкивает её руку от Каса. — Свали, тебе Кас даже не нравится! — Дин, — рычит Кас, — ты вообще не помогаешь. Памела придвигается ближе, несмотря на нескрываемые попытки Дина оттолкнуть её. — Именно, — говорит она, — тебе нужно растопить одну мороженку, и я иду с тобой. Что ты на это скажешь? — она наклоняется ближе, раздувая ноздри. Она нюхает его, доходит до Дина, и вдруг осознание врезает ему по яйцам. Запах, этот запах, чёрт его дери, это первый звоночек начинающейся течки Каса. Дин не распознал его только потому, что слишком хорошо знает, как пахнет Кас, и мозг автоматически заполнил пробелы между обычным его ароматом и теперешним новым. — Дин, — напряжённо говорит Кас. — Дин, пусти меня. Дин опускает взгляд на свою руку, сжимающую запястье Каса. Он пытается, честно, пытается, разжать пальцы, но они не хотят слушаться. — У тебя же нет течек. Кас осторожно распутывает его пальцы и сердито тычет Дина в грудь. — Нет, у меня их не было со времени нашего знакомства. Конечно, они у меня есть, это… как ты их обычно называешь? Плановое обслуживание? Прочистка труб? Памела смеётся. — Ты правда не заметил, Дин? — Но Кас не… он не!.. — запинается Дин. Он смотрит на Каса как на предателя. — Ты даже не занимаешься сексом! — Памела снова начинает говорить, но Дин загораживает Каса от неё, шипя: — Тебе не нужно делать этого, Кас, тебе не нужно… увеселительное путешествие. Я могу устроить тебе поддельный узел, я знаю отличное место… — Я не хочу поддельный узел! — выплёвывает Кас ему в лицо. У Дина кружится голова от того, как хорошо он пахнет, а мысли уносит в направлении того, как, должно быть, хорошо он пахнет под одеждой, подмышками, внизу спины, там, где собирается пот. А потом Кас просто взрывает его мозг, своим низким, наждачно-сексуальным голосом, который давно уже преследует Дина по ночам, произнося: — Я хочу настоящий. Хочу настоящую человеческую плоть и твёрдый пенис внутри себя. Не мог бы ты, пожалуйста, уйти с дороги, Дин, я возбуждён. У Дина есть только один способ ответить на это. Он с силой впечатывает Каса в стену, почти рыча, когда тот удивлённо вскрикивает. Боже, Кас… Кас такой тёплый, его тело — натянутая линия мышц, прижатых к телу Дина, гибкое, сильное и совершенное. Руки Каса находят плечи Дина, лихорадочно комкая ткань и цепляясь за него. Сердце Дина колотится так бешено, что он едва слышит собственное: — Такого узла для тебя достаточно, Кас? — Поздравляю, молодец, — сухо говорит Кас, но Дин слышит дрожь в его голосе. Он чуть ёрзает, и ткань их брюк шуршит там, где соприкасаются их члены. — У тебя есть узел, гордись собой. — Я для тебя недостаточно хорош? — Дин прижимается к его лбу своим, полный решимости оградить его от всех остальных, неважных людей. — Просто скажи это, Кас, так мне и скажи. Кас поднимает на него взгляд, полный неприкрытого страха. В его синеве заметен оттенок серого омежьего, а его тело согрето приближением большого события. Дин не знает, что Кас видит в его глазах, есть ли там искорки красного, его альфа-стороны, которой он не так часто даёт волю. — Но ты сказал, что ты бы никогда… — Кас облизывает губы, и Дин чувствует бедром движение его члена. — Ты сказал, что никогда бы не поимел меня. — Что? Нет, я… — Дин даёт себе секунду на то, чтобы разозлиться, а потом его руки скользят под колени Каса, приподнимая его так, что Кас зажат между стеной и пахом Дина. — Ты об этом спрашивал? Ты хотел, чтобы я принял твою течку? — Конечно, я этого хотел! — огрызается Кас. — Поэтому я и спросил. — О, да чёрт тебя… — Дин целует его, грубо и яростно. Будь обстоятельства другими, не умоляй тело Каса о прикосновениях, Дин сделал бы это медленнее. Он осторожно испил бы Каса на вкус, нашёл бы множество способов сплести их языки, смаковал бы каждую мини-, микросекунду чувственной перегрузки и того, что он наконец целует Каса, и превратил бы это в вечность. Но сейчас он даже не в состоянии думать об этом. Всё, что он знает сейчас — прямо сейчас, — это то, что Кас лихорадочно, влажно отвечает на его поцелуй, сталкиваясь с ним зубами, почти злобно пытаясь его пометить. Он кладёт руку на затылок Дина, впиваясь ногтями так отчаянно, что Дин рычит ему в рот. Ноги Каса находят его бёдра, тесно их обхватывая, разжигая жар между их телами до невероятных пределов. Ладонь Дина скользит к его ягодице, и он вжимается пальцами в жар его совершенной щели — ткань уже влажная, что указывает на желание Каса. Похоть Каса заполняет собой нос Дина, его рот, всю кровь и отзывается ответной похотью. Потому что Дин хочет, боже, да, он хочет, а на вкус, на запах, на ощущения Кас куда приятнее, чем мечты о нём, и его жажда уже зашкаливает. Откуда-то доносится шум. Кто-то что-то говорит, но это явно не важно, в мире нет ничего важнее того, что Кас пытается изнасиловать его живот. — Я сказал… Что-то бьёт его по спине, и Дин вскрикивает, отрываясь от губ Каса с лёгким хлюпанием. Прекратить целовать его было плохой идеей, потому что теперь он может рассмотреть его лицо, то, как он сияет в руках Дина, великолепный, раскрасневшийся, то, как его глаза затопил серый цвет. Дин снова тянется к нему, но какая-то сволота хватает его за плечо. Дин рычит и оборачивается, скаля зубы. Чьё-то лицо расплывается у него перед глазами — это не Кас, так какая тогда нахрен разница, кто это, — но некто не уходит. — Убирайтесь отсюда, если собираетесь этим заняться, — говорит кто-то. — Прекратите, вы же знаете, что я не заинтересован. Каса словно колотит. Дин цепляется за него, замечая, что Кас тоже рычит, подаваясь бёдрами назад и шипя на кого-то. В мутном облаке мыслей Дина всплывает имя — Виктор? Тот закатывает глаза. — Я вас предупредил, — он поднимает баллончик — освежитель воздуха — и распыляет его. — Какого! — Дин дико размахивает рукой, второй всё ещё удерживая Каса — не уронить его, не причинить ему вред, никогда не причинять вред Касу. Нос медленно заполняет запах морской соли, и вот он уже осознаёт, где он, осознаёт, что они делают, осознаёт, что у них есть зрители. Хорошо, что никто особо не смотрит — какие-то парни опрокидывают стопки, и это явно зрелище поинтереснее. Но среди смотрящих есть двое детей — похожих на мелких нахальных первогодок — наглые новички — поднимающих пластиковые стаканчики с выколотыми 8 и 9 соответственно. Виктор указывает им на дверь: — Сваливайте. Кас мурлычет, беспечно игнорируя Виктора и потираясь щекой о подбородок Дина: — Дин, — пальцы ног Дина просто подворачиваются от того, как многообещающе звучит его имя. — Дин. Хочу твой узел, Дин. — Держись за меня, — говорит Дин, и Кас прижимается крепче. Он не такой уж и лёгкий, но Дина переполняет энергия, и он разворачивается и уносит Каса, ногами обхватившего его талию, а руками уцепившегося за его плечи, и бегом покидает кухню, устремляясь к прачечной. Виктор бежит за ними и орёт: — Вы не… Но уже поздно, Дин спиной толкает дверь, захлопывая её. Кас тянется через него и щёлкает замком. — Боже, да, — стонет Дин, снова находя горячие губы Каса своими. Кас обхватывает его лицо ладонями и сползает на пол, давая рукам Дина возможность обшарить всё своё тело. Тело, которое Дин видел, но которого никогда не касался — не так, коснуться которого так никогда и не надеялся. Дину нужно больше и прямо сейчас, и он тянет за футболку Каса, выпутывая её из брюк и дорываясь до нежной кожи, жадно сминая одежду и слыша, как Кас согласно мурлычет. — Больше, Дин, — выдыхает он. — Пожалуйста, больше. Да, он может дать ему больше. Он может толкнуть его к стиральной машине — это же студенческий дом, тут постоянно такое случается, и он рывком избавляется от рубашки Каса. Глупые пуговицы мешаются, и он выдирает их, и теперь можно задрать футболку Каса к подмышкам и прикусить его тёмный сосок. Боже, Дин хочет делать это весь день. Всю ночь. Неважно. Кас хнычет, и зубы Дина блуждают по его коже, и он хочет испробовать на вкус всё это новоявленное сокровище, но чувствует, как голод разгорается теперь, когда они одни. Комната уже заполнена феромонами Каса, и ему потребуется не так много времени. Его течка должна только начаться, но она явно быстро продвигается, а напряжение в его брюках кажется очень приглашающим, и узел Дина определённо уже готов, горячий и ноющий у самого основания члена. — Я не знал, — выдыхает Кас. Его пальцы запутались в волосах Дина, потянув так сильно, что боль расходится по всему телу, тяжело оседая в яйцах. — Я не знал, что это может быть… Дин, мне нужно, прекрати дразнить. — Всё будет хорошо, — Дин проводит языком по его второму соску. Они жёсткие и твёрдые, и так просто обхватить один из них губами и втянуть. Кас вскрикивает и дёргается, а потом вдруг отталкивает Дина. Тот тупо вертит головой: — Что? — Я сказал — прекрати дразнить, — Кас уже занят своим ремнём, и его обычно ловкие пальцы неуклюже пытаются расстегнуть пряжку и ширинку. Дин принимается за свои брюки, хмыкая, когда понимает, что его пальцы совершенно бесполезны, когда дело доходит до чего-то, что не тело Каса. Когда Кас сбрасывает брюки, Дин чуть не падает. Член Каса стоит, прижимаясь к животу, но Дин едва это замечает, ощущая влагу между его ног. Во рту внезапно пересыхает от мучительного желания вылизать его. Он хочет вжаться лицом в задницу Каса, добраться до самого источника и осушить его весь. Этого он хочет. А вместо этого он смотрит, как Кас тянется себе за спину, как его пальцы исчезают внутри него и возвращаются, влажные и блестящие. Хныканье Дина превращается в полноценный стон, когда Кас высвобождает и его член из приспущенных брюк и увлажняет его. — Боже, — выдыхает Дин, обхватывая член у основания. Он не может решить, что возбуждает больше: его член в руке Каса, рука Каса на его члене, или то, что Кас размазывает по нему собственную влагу. Его член дёргается в пальцах Каса, и его смазка смешивается со смазкой Каса, мягко двигающего ладонью. — Прекрати, или я кончу. Кас закусывает губу, и по его лицу пробегает тень веселья. Он касается кончиком пальца его головки: — Ну, тогда я просто поищу другой узел, да? На мгновение всё застилает красным, и мир бешено вращается, пока он не зажимает Каса у стиральной машины. Кас снова в его руках, льнёт к нему спиной, и так гораздо лучше. Дину требуется почти невероятное усилие, чтобы потянуться вниз и направить свой член в тепло между ягодиц Каса, находя мягкое отверстие. Дин закрывает глаза, полный решимости украсть хотя бы этот миг, от которого перехватывает дыхание. Он смакует ощущение влаги на головке члена, лёгкое касание чувствительной кожи, восхитительную дрожь по всему телу. Наверное, Кас тоже это чувствует, потому что он тянется за спину, находя руку Дина для опоры, и уверенно насаживается на его член. — О боже! — Дин двигается, не задумываясь, толкаясь бёдрами вперёд, в то время как Кас подаётся навстречу. От этих толчков несчастная стиральная машина жалобно скрежещет и трясётся. Дину нужно несколько десятков сердцебиений, чтобы осознать, что этот восхитительный жар вокруг его члена — настоящий. Это не сон, он на самом деле погружён в Каса, невероятно легко раскрывающегося ему навстречу. Дин бережно чуть выскальзывает наружу и снова толкается внутрь. Нет, восхитительный — недостаточное слово для описания того, как тело Каса умоляет о его вторжении, как его жаркие мышцы сжимаются вокруг Дина, словно желая поглотить его полностью. Кас такой влажный, что это почти слишком, и часть смазки, минуя член Дина, стекает по его бёдрам. Кас делает глубокий вдох, опираясь ладонями о край стиральной машины, и с силой толкается назад, принимая член Дина. Уронив голову на грудь, Кас испускает такой… такой громкий и несчастный вопль, что волоски на руках Дина становятся дыбом. Он никогда не думал, что Кас может быть таким — жаждущим, отчаянным, буквально извивающимся на члене Дина, пытаясь заставить его трахать себя как следует. — Я здесь, Кас, — Дин осторожно направляет Каса в вертикальное положение и скользит рукой по его груди, чтобы удержать ближе к себе. Кас запрокидывает голову ему на плечо, и Дин изумлённо выдыхает при виде отчаянности его раскрытого рта и крепко зажмуренных глаз. Он целует Каса в висок, слизывая капельку пота. — Я позабочусь о тебе. Кас отчаянно жаждет этого. Дин начинает трахать его резкими размеренными толчками, каждый из которых отзывается его почти бездыханными хныканьями. Кас словно горит изнутри, выгибая спину и сжимаясь вокруг Дина так, словно он его последнее спасение. Дин просто продолжает его трахать, проталкивая член туда, где его так ждут, пробуждая все чувствительные опухшие местечки и расчёсывая зуд, заставляющий Каса беспомощно цепляться за стиральную машину. Дин прижимается носом к его уху и вдыхает полные лёгкие этого аромата. — Я прямо здесь. Я никуда не исчезну. Кас медленно открывает глаза. Он выглядит потерянным, удивлённым и жаждущим, но, когда он оборачивается и видит Дина, что-то мелькает в его тёмных глазах. Словно он видит Дина в первый раз, действительно видит его, несмотря на течку и отчаяние, и его губы медленно изгибаются в улыбке. Дин почти сбивается с ритма при виде её. — Я не знал, — шепчет Кас. Дин едва слышит это, потому что Кас скорее шевелит губами, чем произносит слова. — Дин. Это слишком. Одно дело — это удовольствие, волнами разливающееся по телу, когда он двигается внутри Каса, но совсем другое — понимать, что происходит, что Кас здесь, с ним. Дину снова приходится закрыть глаза и крепко прижать ладонь к груди Каса, второй цепляясь за стиральную машину, и он начинает вбиваться в него всерьёз. Дин трахает его, быстро, сильно, резко, так, как того хотят их тела. Каждый пропитанный удовольствием стон Каса — это награда, потому что Дин хочет быть для него хорошим; чёрт, он хочет быть лучшим из всего, что есть или когда-либо будет у Каса. Он сменяет угол, приподнимаясь на носочки, и изумлённый вскрик Каса песней отдаётся в его ушах. Кас так близко, его мышцы сжимаются вокруг члена Дина, ему нужно лишь немного больше. — Пожалуйста, пожалуйста, Дин, пожалуйста, — непрестанно повторяет Кас. Дин рычит и сильно кусает мягкую кожу тыльной стороны его шеи. Кас хватает его за руку, ту, которая лежит на его груди, и пихает её к своему члену. — Тебе не нужно, чтобы с тобой играли, — Дин улыбается в его покрасневшую кожу. Он ласкающе обхватывает стоящий член Каса, пробегая пальцами по всей его длине и прижимая его к животу Каса. — Ты кончишь от моего узла. Это всё, чего ты хочешь, так ведь, Кас? — Да, — Кас замирает на один удар сердца — и кончает, возможно, оглушив при этом Дина своим вскриком. Мир застилает белой пеленой, когда Дин и сам кончает. Всё его тело горит, но это хороший, очищающий огонь, жаркий, высвобождающий, сжигающий его изнутри. Дин едва ли осознаёт, что удерживает Каса, сжимающегося на его члене, словно выжимая его и требуя всего, что он может дать. Это за гранью реальности. У Дина, наверное, поджарились какие-то участки мозга: человеческое тело не может перенести такое без изменений. Когда он приходит в себя, его узел уже внутри Каса, распухший и неспособный выскользнуть. Кас чуть ли не мяучит под ним, а его руки вяло свисают с краёв стиральной машины, пока он слабо насаживается на член внутри себя. Рука Дина дрожит, когда он проводит ей по шее Каса, целуя её. Кульминация его течки уже позади, но он всё ещё пахнет восхитительно — теплом и уютом. Дин бы завернулся в него и просто остался здесь. Спустя некоторое время Кас мягко шуршит: — Дин, — он откашливается и прочищает пересохшее горло. — Я должен извиниться, Дин. Я и не догадывался, что у тебя есть ко мне чувства. — Чувства? — Дин моргает. — Я не… что… — Я должен был знать, — Кас кажется расстроенным, почти разочарованным, и Дин инстинктивно обнимает его крепче. Они ёрзают в тесноте, но Кас наконец подчиняется и ложится на пол вслед за Дином, уютно устраиваясь рядышком. — Мы были друзьями, и я должен был знать. Я никогда не хотел причинять тебе неудобство. — Ты не причинил, — Дин игриво ведёт узлом, задевая края отверстия Каса и заставляя того шумно выдохнуть.– Я бы сказал, это противоположность неудобства. — Но ты хочешь… ты хотел бы продолжить? — Кас поворачивает голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Яркая синева, которая так нравится Дину, уже вернулась, но с невероятно сексуально взъерошенными волосами и раскрасневшейся кожей она выглядит ещё лучше. — Ты бы хотел, чтобы это было чем-то большим? — Кас, прекрати переживать, — Дин сжимает талию Каса. — Я не перестану быть твоим другом. Конечно, было бы здорово, если бы ты захотел попытаться, э, стать чем-то другим, но я знаю, что ты не захочешь, потому что считаешь людей сложными… — Люди сложные! — Кас корчит рожицу и застенчиво смотрит на Дина. — Но не только в этом дело, Дин. Ты знаешь, в чём. Я хочу секса только во время течки, и всё. В остальное время я… — В остальное время всё с тобой в порядке, — прерывает его Дин. — Всё с тобой нормально, я же говорил. Кас замолкает. Дин пользуется этой возможностью и проводит пальцы сквозь его волосы, радуясь тому, что они такие же мягкие, какими и кажутся. Дин знает, что должен быть на грани срыва, но паники нет. Вместо этого он чувствует свободу и облегчение. Кас знает, что он чувствует, и не злится. Может, это эндорфины, а, может, то, как Кас водит пальцами по его предплечьям с внутренней стороны, но Дин чувствует, что Касу уютно здесь, уютно делить это состояние с Дином, и он просто до глупости благодарен за это. Наконец Кас говорит: — Я сделаю для тебя исключение, — он подтягивает руки Дина к себе и целует его ладони. — Я могу попробовать… я могу попробовать. Дин не сразу в силах это осознать. — Что? Правда? — он приподнимается на локте настолько, насколько позволяет их сплетённость, и таращится на Каса. — Ты хочешь дать этому шанс? Кас тянется ладонью к его щеке. — Да. Я не знаю, что получится, но ты единственный, с кем я хочу это разделить. Сердце Дина никоим образом не должно колотиться настолько быстро после такого сильного оргазма. В груди всё переполнено, а язык слишком заплетается, чтобы сказать то, что нужно. — Я буду хорошим для тебя, Кас, — едва выговаривает он. — Я буду таким хорошим, — он тянется вниз, несмотря на неудобство, и яростно целует Каса в губы. Кас мягко смеётся, выдыхая тепло. — Ты всегда был для меня хорошим, Дин. И это чуть ли не лучшее из всего, что Дин когда-либо от него слышал. Он крепко прижимает Каса к себе, и они просто дышат вместе, дожидаясь, пока узел уменьшится и начнётся нечто иное.