Помни меня..

Мерлин никогда не забывал Артура. Каждую секунду своей жизни после прихода в Камелот Мерлин думал о своем короле. Сначала как о наглом венценосном осле; потом как о капризном повелителе, слугой которого ему пришлось стать; потом как о человеке, который в одночасье может лишить его жизни, лишь узнав кто он; потом как о прекрасном воине, который готов пожертвовать собой за других; после как о товарище, как о друге и, наконец, как о человеке, жизнь которого дороже всего на свете, за чье счастье и улыбку он готов отдать всё и пожертвовать чем угодно. Спасение жизни Артура превратилось для Мерлина в рутину. Пожертвовать жизнью для принца — пожалуйста. Идти по лезвию, используя магию во благо Камелоту, — пожалуйста! Выслушивать насмешки заносчивого правителя — без проблем! Главное видеть улыбку в этих невероятно голубых глазах, видеть, как он с облегчением вздыхает, когда Гаюс говорит, что его подданные будут жить, и не важно рыцарь это или же простой крестьянин. С расцветом силы Морганы улыбка всё реже стала появляться на губах молодого короля. И вся жизнь Мерлина стала тускнеть. Эта улыбка была как солнце, питающее его. Мерлин не знал, что делать, но изо всех сил старался приободрить короля. Он по-прежнему был для него самой надежной опорой, пусть вслух Артур этого и не признавал. Артур часто стал помогать своему слуге. Это была единственная отдушина для короля. Даже молодая королева не приносила в его душу столько спокойствия как поход за травами со слугой. Мерлин же ради этого пополнял запасы Гаюса на месяцы вперед, только бы эта невыносимая тоска ушла из глаз его Повелителя. В один из таких походов юный маг сорвал у реки несколько незабудок, голубых как весеннее небо, и подарил их Артуру. — Не забывай меня, — это всё, что он сказал ему тогда. — Мерлин, ты идиот! — Артур рассмеялся так, как это умел делать только он, заражая своим смехом всё вокруг. Они смеялись вместе, и Мерлин не заметил, что промелькнуло в глазах Артура в то мгновение. Взгляд, который появлялся слишком часто, по мнению самого короля, но сдержать который просто не было сил. Взгляд, обращенный только на своего слугу. Взгляд, который никогда не достанется королеве. Конец был близок. Моргана наступала. Она попыталась забрать магию Мерлина, но нельзя отнять суть человека, нельзя уничтожить того, кто и есть сама магия. Как бы ни старался Мерлин, а пророчество сбылось. Килгарра оказался прав: Мордред нес смерть его королю. Мерлин не смог его спасти. Он упорно нес его на Авалон, даже зная, что Артур не принял его. Единственное, что имело смысл — это спасение его короля, его друга, человека, которого он любил всей своей душой. Он опоздал. Кажется, в то мгновение, когда замерло дыхание Артура, сердце Мерлина разлетелось на миллионы кусочков, пронзивших каждый миллиметр кожи волшебника, принося невыносимую боль и отчаяние, и всего через секунду сложилось в пустой холодный кусок камня. Боль теперь, кажется, такая же часть Мерлина, как и магия. Король Альбиона обещал вернуться. И только этим жил Мерлин сотни лет. Он ждал. Ждал до тех пор, пока однажды, сидя на излюбленном месте и глядя на остров, который веками носил название Авалон, не увидел как на встречу к нему идет юноша с, до боли знакомым, блеском в голубых, как небо, глазах, и несёт незабудки в руках. Он протянул ему их и сказал только: — Я помню…