Unimprovable

Сегодня их годовщина. Целых три года Крис терпит одного наглого, любимого ублюдка, который только и делает, что глазеет на каких-то дешевых баб и работает в какой-то дыре. А ему мама говорила, что не стоит водиться с такими хулиганами. Ведь Ву Ифань умница-разумница (пусть и с извращенными мыслями), гордость родителей, а Пак Чанель всего лишь хулиган-оторва (с охуенным телом и членом), проводящий все свое свободное время в клубе. И Фаня это бесит. Совсем не важно, что он пишет проекты и научные работы вне дома, когда Чанель сидит в их квартирке и ногти кусает, ожидая его. Это совсем не важно. Потому что именно сейчас, этот уебок в виде Пак Чанеля в открытую флиртует с последней прошмандовкой, улыбаясь (черт возьми) любимой улыбкой Криса и совсем не обращает на него свое внимание. Криса это раздражает. Нет, лучше сказать, что его это выбешивает. Он смачно ударяет кулаком по барной стойке, пугая бармена и испепеляющим взглядом смотрит на спину своего любовника. — Сделай мне «Виски он зе рокс», — сквозь зубы цедит Крис, сжимая то разжимая ладонь в кулак. Он тихо цедит ругательства сквозь зубы, адресованные его красноволосому парню. А тот и ухом своим лопоухим не ведет, а продолжает разговаривать с этой шалавой. Бесит. А еще раздражает тот момент, что сейчас в его прекрасной заднице находится анальная металлическая пробка с милой вишенкой на конце. Этот «замечательный» подарок ему достался от извращенца (а так же сводника, замечательного друга, советника и врача) Лэя. Тот подарил пробку на День Рождения Ифаня, с пожеланиями о великолепном сексе и горячей семейной жизни. «Ебанный Исин», — со злостью и ехидством думает Фань, когда понимает, что Лухан, парень вышеуказанного, имеет очень извращенные вкусы в плане фетиша и БДСМ-наборов. Так что ему, Ву, еще повезло с партнером. Но сейчас, когда пробка задевает простату при каждом движении, а этот Пак Чанель продолжает вести разговор со шлюхой, а сам он почти пьян в дудочку, то это бесит. Ифань прищуривает свои медово-карие глаза и залпом выпивает напиток, сделанный барменом, со звоном ставит бокал на стол и громко выдыхает. Трезвый разум машет ручкой, а стыд, совесть и воспитание сочувственно вздыхают и убегают прятаться. Зато в голове беснуется ревность, гнев и собственнические чувства, которые вырвались на свободу. Вот она, истинная сторона пай-мальчика. Перед глазами все мутнеет, зато зрачки расширяются при виде объекта своего обожания, а заодно и причины столь плачевного состояния. Он пьяно встает со своего места, игнорируя жалкие попытки бармена на то, чтобы оставить клиента на месте, игнорирует пробку в заднице, и идет (ковыляет) в сторону, смеющегося Чанеля. — Эй! Придурок, ты меня бесишь, блять, — шипит Ифань, хватая своего ненаглядного за плечо и резко дергает на себя. Ибо нехуй. Он показывает средний палец дешевой блондинке, которую-вроде-как-зовут-Дара и тащит за собой своего парня. Ибо, опять же, нехуй. — Бля, Ифань, ты чего? — шипит Пак и пытается вырвать свою руку из крепкого захвата «умнички». — Мне больно, Фань. Пусти, скотина, — беснуется Чанель, обиженно сопя и смотря в спину любовника. Ифань со злостью (из-за не хилого такого алкогольного опьянения, в том числе) пинает уродливую, исполосованную белую дверь туалета, которая кажется серой, и затягивает туда красноволосого, прижимает его к стене, где висит обшарпанный автомат для сушки рук. Пак больно ударяется головой и тихо скулит, называя своего любимого «мудаком» и «чертовым засранцем». «Отношения у нас замечательные», — замечает в тот момент Пак. — Ты что, охуел? — цедит сквозь зубы Ву, раздвигая ноги своего мужчины коленом и сверкая глазами, — Я, блять, сижу с пробкой в жопе, а он со шлюхой болтает без умолку, — шипит брюнет, сотрясая «тушку» любовника. — Совсем страх потерял? Я же тебе яйца поотрываю и тебе же их в рот засуну, мудила ебаный, — выплевывает отличник универа, зажмуривая один глаз из-за напряжения в паху и ощущений в заднице. А Пак все улыбается, наблюдая такую смену настроения любовника. Губы пересохли и по ним, то и дело скользит алый язычок парня. «Ревнует», — самодовольно замечает он и стискивает ягодицы пай-мальчика в своих больших ладонях, самодовольно сминая их. — Ты что, блять, делаешь, пидр несчастный? — пьяно и зло шипит Ву, понимая, что Чанель возбудился не на шутку, и сейчас его трахнут в грязном туалете. Ну это даже лучше, ведь свой собственный стояк не дает спокойно жить, стоять, да и дышать тоже. А вот место траходрома ему совсем не нравится, но этот момент это никого не волнует. Чанель еще тот извращенец, подмечает Ифань, когда сам оказывается прижатым к не самой чистой стене, а на ухо шепчут грязные и до трясучки пошлые фразы, которые возбуждают не хуже движений мокрого языка на шее. — Ты представляешь сколько людей тут трахались? — после слов горячий язык скользит по мочке уха, а зубы прикусывают хрящик, где находится серьга в виде каталитического креста. Это все возбуждает, заставляет трепетать и чуть ли не получать оргазм от такого положения, — Представь, Ифань. Сейчас вместо холодного железа будет мой горячий член. Ты же хочешь его, да, детка? Скажи, что хочешь, — продолжает шептать Пак, буквально вжимая своего «умничку» в стену. «Чанель — провокатор», — продолжает думать Ву, где-то на периферии здравого ума и сексуального (и не только) опьянения. Он закатывает глаза, прикрывая их, когда Пак тащит его в кабинку туалета, смачно захлопывая дверь. Он пропадает в ощущениях, когда чувствует, что красноволосый стягивает с него штаны и кусает его шею. Он сходит с ума, когда Чанель (наконец-то) целует его в губы. До боли, до крови, смачно, мокро, с языком, так, что по подбородку ползет слюна. Он испаряется в Пак Чанеле. «Ифань — настоящий секс», — смеется про себя Чанель, когда целует Криса. Тело его любовника податливое, накаченное, сильное, да просто охуенное. Он может отдать все что угодно, лишь бы обнимать, целовать, засасывать, кусать это сексуальное тело вечность. Характер Ву ну просто невъебический. Его описать невозможно, да и не нужно. Хоть они оба конченные извращенцы, но они любят друг друга. Только признания о высоком следует после охеренного секса, как правило. Но для хулигана с проколотым левым соском правил нет, как и для мальчика-паиньки отличника. — Бля, Фань, у меня сейчас будет преждевременное семяизвержение. Я так тебя люблю, малышка, — хрипит Пак и вжимается в бедро своим стояком. Он знает, что такие «специальные» словечки возбуждают и распаляют Ифаня еще больше, а движения тем более. «Пожалуй, — усмехается Ву, — Это лучшее твое признание, Чанель». Но его усмешка тонет в еле слышном стоне, в очередном поцелуе. Джинсы не хотят поддаваться влажным и трясущимся рукам. Пряжка кожаного ремня от Lacoste'а выскальзывает из пальцев, а «собачка» на молнии заела. Все по закону подлости, черт возьми! Алкогольная дымка быстро исчезает перед глазами у Криса и он пытается помогать своему любовнику, но выходит, черт возьми, наоборот. Потому что юркие и длинные пальцы пай-мальчика «порхают» над возбуждением парня, расстегивают молнию и проникают под плотную ткань брюк, обводя контур головки, вставшего члена в трусах, на месте, где мокро от естественной смазки. Искусанные и блядские губы Криса искажаются в самодовольной ухмылке. Он полностью доволен своей работой, поэтому тут же сдергивает штаны красноволосого вместе с трусами вниз, поражаясь, что он еще что-то может делать трезво и относительно, в здравом уме. — Твою мать, Фань. Я сейчас кончу. Бля, прекрати, — капризничает младший и ведет себя совсем по-детски, совершая совсем не детские манипуляции. Он, наконец-то, спускает джинсы парня до колен, а потом тянет боксеры с КотоПсом (это своеобразная месть за нижнее белье со Спанч Бобом) вниз, и подхватывает Криса за бока, закидывая его длинные ноги себе за спину, чувствуя, как Ву послушно скрещивает их на его пояснице. И такая «покорность» пьянит не хуже любого дорого виски. — Держаться руками за «голую» стену просто охуенно удобно, — ерничает брюнет, впиваясь пальцами в гладкую поверхность двери. — Бля, я упаду сейчас, скотина, — продолжает шипеть он до того момента, пока его возмущения не тонут в очередном поцелуе. Анальная пробка давит на простату и иногда неприятно царапает нежные стенки прохода. Ифань вздрагивает и его передергивает, когда любовник меняет позу, прижимая его ближе к себе. Он прислоняется своим лбом ко лбу Чанеля, зажмурив глаза. — Господи, Чанель, трахни меня. Боже, давай быстрей. Войди в меня своим членом, иначе я тебя сам сейчас оттрахаю до потери пульса, — цедит он сквозь сжатые белоснежные зубы. В ответ он слышит хриплый смех, на шее ощущает горячее дыхание и терпкий укус. Снова алая пометка собственника. — Наконец-то ты это сказал. Я уже думал не дождусь таких слов. А насчет своей попки — я тебе ее ни в коем случае не дам, — ухмыляется Пак, облизываясь и скрывая свои шальные глаза в изгибе шеи Ифаня. «Чанель болтун», — с раздражением делает вывод Фань, когда его любовник долго возится со смазкой. Он ерзает на руках у Чанеля, шипит и матюгается. Пробка уже не приносит должного удовольствия, а наоборот, она оставляет лишь горечь разочарования от не полученного оргазма. Ву кусает парня за шею, показывая что ему не терпится. — Прости, моя малышка. Сейчас все будет. Блять, не достать, твою мать-то — Пак не скупится на нецензурную брань, когда наконец достает из кожанки лубрикант. Он выдыхает и победоносно смотрит в черные от возбуждения и сумасшествия глаза любимого человека. — Бляяя, да вытащи ты ее. Я больше не могу, — скорее болезненно, чем надо, стонет брюнет, смаргивая неприятную влагу с ресниц. Сейчас он не может разобрать что это — слезы или пот. Пробка в заднице, близость желанного человека и болезненное возбуждение все это дурманит и отупляет до боли во всем теле. Чанель реагирует мгновенно, смазывает пару пальцев теплой смазкой. Он просовывает руку под зад своего парня, проводит пальцем по ложбинке меж ягодиц и протискивается одной фалангой внутрь. Подушечка указательного пальца скользит по металлу, заставляя Ифаня дрожать на его руках. Чанель всегда был садистом, поэтому он надавливает на пробку и Фань, громко вскрикнув, кончает так и не притронувшись к себе. Белесая сперма оказывается на кожанке Пака, она медленно стекает по черной коже, оставляя сперматозоиды на одежде. — С..сука, добился своего, падаль, — с придыханием выговаривает Ифань, пьяно и пошло осматривает держащего его любовника. Перед глазами плывет, то ли от полученной разрядки, то ли от обиды и неполного удовлетворения. Скорее всего и от одного, и другого. Чанель с минуту смотрит на кончившего любовника и усмехается. Он, конечно, не предвещал такого исхода событий, но решил, что сдаваться рано. — Нет еще, милашка, — на одном дыхании говорит он, вытаскивая пробку с громким хлюпом из сексуальной, поджатой задницы своего любовника и просовывает туда два пальца, сразу же надавливая на простату. Ифаня всего выгибает, он убирает одну руку от стены, закидывая ее на плечо Чанеля и сжимая кожу куртки в своей ладони. Член снова стал набухать, а внизу живота скручивается узел нового желания. — Да ты похотливая шлюшка, Фань-Фань, — хрипло смеется Пак, растягивая Ифаня (хотя куда больше). — Ну что? На сухую тебя оттрахать, да? — язвительные нотки так и проскальзывают в сексуальном баритоне парня. — Слышь ты, уебок. Я тебе так на сухую оттрахаю, что забудешь, что такое сидеть, — в ответ, с трудом, но все же огрызается Ифань, насаживаясь на пальцы, как только может в своем-то положении. Чанель смеется и в знак своего раскаяния, целует Фаня. Он целует нежно, с чмоком дотрагивается до искусанных в кровь губы, потом скользит по ним языком и раскрывает, засасывая нижнюю губу, а после врывается языком в ротовую полость, и жестоко, страстно, больно, полноценно целует своего милого, до безумия пошлого, ревнивого, любимого Фань-Фаня. Пока поцелуй длится, а Ву тихо скулит в губы Чанеля, пальцы Пака творят невообразимое. Наконец, растянув своего любимого, он отстраняется от припухлых, мокрых губ Криса и смотрит ему в глаза. Брюнет, на свой страх и риск, отрывает вторую руку от стены и хватается за шею Пака, прижимаясь к нему, прикрывая глаза в ожидании высшего божественного траха в задницу. — Сейчас получишь наивысшее удовольствие, детка моя любимая, — улыбается красноволосый, своей улыбкой «32 — не норма». Чанель придерживает любовника одной рукой, а второй держит свой член и направляет его в растянутую, сжимающиюся дырочку. Он утыкается носом в шею Криса и входит в него одним резким толчком, поперхнувшись от узости и крышесносных ощущений. В Ифане всегда узко, а то, как стеночки сжимают его плоть, то это просто пик блаженства. Крис чувствует, что он улетает куда-то далеко и надолго. Головка члена Пак Чанеля проходится по простате, принося незабываемые ощущения и выбивает из легких весь кислород с углекислым газом за компанию. Чанель работает своими бедрами, быстро насколько это возможно. Ведь прижатый и почти беспомощный Ифань сделать ничего не может, а Пак только и делает, что стонет в ухо. — Фань, я тебя обожаю. Просто без ума от тебя. Какой ты сексуальный, — красноволосый хрипло бредит в ворохе одежды Криса, он что-то шепчет и стонет, а потом кладет свободную ладонь на плоть любовника, сжимая ее. — Я хочу кончить вместе, Фань-Фань. Слышишь меня, детка? — глухо выговаривает он и резче двигает бедрами, чувствуя, что разрядка совсем близко. — Только не в меня, Цанлье, — хрипло, едва слышно стонет Ифань на корейском и китайском вместе. Так происходит всегда, когда у них происходит горячий секс. Чанель считает, что это залог удачного секса, за что и получает от любовника. Пак последний раз двигается в Крисе, не успевая выйти из него, обильно кончает внутрь, игнорируя просьбу своего любовника. Он надрачивает парню и тот повторно кончает, теперь уже Чану в руку, шумно дыша. — Ну Чанель, я же тебя просил, — проговаривает Фань, дрожащим голосом от только что полученного оргазма и приятной свободы в теле, а потом и тяжестью, которая не спеша появляется в теле. Чанель нахмуривается и опускает длинные ноги любовника на пол, предварительно вытерев липкую руку о туалетную бумагу, которая как никогда нужно, оказывается под рукой. Ему кажется, что Фаню неприятно от этого всего. И не важно, что Фань стонал ему в ухо, кусался и вжимался в него. Все это специально не замечает. Он быстро, рывками натягивает на себя белье и штаны, ощущая на себе насмешливый взгляд Криса, который еле-еле держится на ногах. — Бля, ты придурок. Мне приятно, что твоя теплая сперма все еще во мне, но мне не очень нравится ехать с ней домой. Она испоганит мои новые штаны и сиденье твоей машины, — манерничает Ифань, протягивая свою ладонь к Паку. Ему можно, он же пай-мальчик. Сейчас Чанель по-настоящему счастлив, он берет Ву за теплую ладонь и притягивает к себе, помогая одеться. Он шепчет всякие пошлые нежности на краснеющее ухо пай-мальчика, целует в хрящик и утыкается носом в мокрый от пота висок. Он счастлив, потому что знает, что Крис любит его. У них своя романтика. Один признается в своих чувствах через секс и нежные слова, а второй через сарказм и жесты. «Своя романтика секса», — думают оба, когда вываливаются из туалета под изумленный взгляды посетителей клуба и бредут к машине. Крис не помнит, как они добрались до дома. Не помнит, как Пак опять его зажимал в коридоре, а потом затолкал его в душ. В памяти смутно всплывают моменты минета, который делал Чанель в душе, а дальше... провал и приятная нега по телу. Он открывает глаза и жмурит их из-за яркого солнца. Пак опять не закрыл занавески. Фань поворачивается лицом к спящему красному недоразумению и улыбается, пока никто не видит. Пальцем проводит по пухлым губам любовника, потом переходит на шею и обводит засосы, которые были поставлены от силы пару часов назад. — Ну Фань-Фань, я тебя люблю. Не трогай моего мишку, — ворчит во сне Чанель, морща свой красивый, аккуратный лоб. Ифань хмыкает и утыкается носом в шею любовника, закрывая глаза. Все же мама была неправа, когда говорила, что не надо общаться с нататуированными хулиганами с пробитым левым соском такому пай-мальчику, умнице, как он, Крис. Ведь такие хулиганы оказываются очень милыми, любящими парнями с большим и добрым сердцем. Ах, да, а такой муж, как Пак Чанель просто мечта многих. И совсем не важно, что женаты они условно. Кольца у каждого одинаковые.