Еще одна ночь.

      Я никогда не стараюсь взваливать на себя всю тяжкую работу. Я вообще-то умный человек, который вполне грамотно и трезво смотрит на жизнь. Если у меня есть хотя бы крошечная возможность свалить свои дела на других, то я воспользуюсь ею и даже не буду испытывать угрызений совести. Совесть в наши дни слишком дорогое удовольствие. Нет, даже не удовольствие. Некий аппендикс человечества. Нет совести – нет проблем. Мне без нее живется просто замечательно. А хотя… Смотря на это сумасшедшее существо, я начинаю о многом задумываться. Мне не нравится, когда оно играется с ножиками на кухне, ведь оно может пораниться. Мне не нравится, когда оно дразнит остальных в штабе, потому что я не всегда рядом, чтобы защитить. А если я не защищу, то оно пострадает. Нет, плакать оно не будет, хоть и ребенок. Слез показывать не любит, гордость не позволяет. Но будет больно. И это мне не нравится. Нет, даже не так. Меня это дико бесит, выводит из себя. Я равнодушен к людям, но этот малыш видимо не человек. Высокомерное создание, уже к своим восьми годам видящее жизнь только в красном цвете. Не скажу, что мне жаль. А жаль ли мне? Жалость – это не то, что я чувствую. Жалость – это низко. Я сожалею. Именно сожалею. Судьба ли? Он мог быть убит еще в утробе матери своим братом-близнецом, однако выжил.       Маленький и слабый, но живой. Более энергичный и активный, он легко догнал своего брата в развитии. Так догнал, что убил его спустя восемь лет. Я не берусь судить о том, что это ненормально, но ведь ненормально. Для меня – нет, но для него – да. Именно это создание носится по замку за мной хвостиком, сжимая ручонками мою подушку, которую сам же и стащил у меня из комнаты. Шипит на всех и яростно нападает, словно и правда хочет убить, а затем тут же ныряет за мою спину, обнимая меня за ногу. Шипит, рычит на обидчика, но крепко держится за меня. Он все понимает. Малыш, а понимает, что я его не трону. На подсознательном уровне он уже заранее терпеть не может каждого и готов любому вскрыть брюхо. Однако во мне это создание видит покровителя, возможно, единственного на всем белом свете. Я не знаю этого точно, но чувствую. Просто чувствую, что это так.       Малыш не доверяет никому, держится в стороне от всех, однако по вечерам всегда приходит ко мне в кабинет. Не может заснуть. У него кошмары каждую ночь. Каждую ночь он видит на своих ручках кровь собственных родителей, слышит их предсмертные хрипы. Как бы он не важничал, как бы не хвалился собой, он все равно останется маленьким ребенком. Глупый мальчишка…       Каждый вечер мы проводим вместе. Я, сидя на диване со стаканом виски в пальцах, и он, лежа головой на моей ноге, обняв мою подушку руками и ногами сразу. Только в моем присутствии он с легкостью снимает диадему с таким видом, будто она у него уже в печенках сидит. Только при мне он не улыбается. Он при мне редко что вообще говорит. Просто молчит и все. Хотя я бы тоже молчал на его месте. Что он может мне сказать? Он сам не знает. И я не знаю. Он доверяется мне всей душой. А я берегу эту душу как могу. Вот и все.       Задумчиво отрываю взгляд от спящего рядом со мной светловолосого малыша. В кабинете уже светло. Перевожу взгляд. Окно. За стеклом вдали уже виднеется ржаво-розовая полоска. Скоро рассвет. Нужно еще отнести это сопящее чудо в кровать. Если я не ошибаюсь, то минут через двадцать сюда ворвется разъяренный патлатый и начнет голосить. Аж передергивает. Опять смотрю на теплый комочек у моей ноги. Противоречивые чувства. Пора «работать». Я опять не спал всю ночь. Мой взгляд снова падает на светловолосую макушку. Кто-то ведь должен стеречь его сон…