Просыпаться рядом.

Разумеется, Педро все понимает. Гильермо не хочет проблем с сыном, и это логично. Сына Гильермо растил двадцать с лишним лет, а его, Педро, знает всего полгода. Разумеется, наивно было бы предполагать, что Грациани сразу возьмет его в постель. Нет, конечно, Педро и не хотел туда сразу в том самом смысле слова. Он просто туда хотел. Просыпаться рядом, чувствовать под рукой тепло тела любимого, утыкаться носом в его плечо. А может быть, не наивно? Ведь это Гильермо первый сказал: я хочу просыпаться рядом с тобой. Сказал. Но Гильермо, он всегда такой. То теплый, как плюшевый медведь, любовно собранный по кусочкам после очередной отцовской трепки, а то колючий, словно тюремная проволока — того и гляди пустит по ней электрический ток. Иногда кажется, что колючего чересчур много, что рядом с ним уже совсем никак, а потом, через час, вроде бы и ничего. Ага, а иногда просто хочется завыть, вот как сейчас, когда он стоит, молча курит в «кухне» у Бето, привалившись к раковине. И кто там сказал, что когда уже вроде бы все ясно и ты флиртуешь с объектом любви, постепенно приближаясь к нему, — это самый прекрасный период? Поставить бы этого доморощенного философа на его место… Что ж, можно утешить себя — не так уж далеко послали, и ладно. Педро перекладывает сигарету и прижимает руку ко лбу. Кажется, его немного знобит. Усмехается, вспоминая. Тогда, во время суда, когда он болел, Грациани ухаживал за ним, говорил, что он ему интересен. А теперь все — цель достигнута и не надо предпринимать никаких усилий. Он, Педро, всегда под рукой, всегда готовый прийти, едва только позовут. Он никогда не умел играть, в этом все дело. Слишком тяжело усваивает правила. Потому и выбывает быстро из игры. Он тушит сигарету так яростно и так занят своими мыслями, что не слышит стука в дверь, принимая его за какие-то передвижения Бето. А потом поворачивается, чтобы идти спать, и на середине комнаты неожиданно встречается с Гильермо. Тот стоит, в своем коричневом бархатном пиджаке, в котором так непозволительно, отвратительно хорош, и не сводит с него взгляда. Мигающая лампочка под потолком отбрасывает на усталое лицо жуткие тени. — Я, кажется, сказал тебе, что хочу, чтобы ты каждый день просыпался рядом со мной, — говорит Гильермо и, делая шаг вперед, ласково привлекает его к себе. — И поэтому я совершенно не понимаю, что ты все еще делаешь здесь.