Gin no Bara

Кто-то говорит, что умирать - больно. Кто-то наоборот считает, что смерть - это избавление от всего, что она несет в себе легкость и свободу. Кто-то верит в реинкарнацию, в переселение душ, в то, что после смерти люди попадают в Рай или в Ад - в зависимости от греховности прожитой жизни. Но никто не сможет сказать как оно происходит на самом деле, пока не испытает все сам. Правда... потом уже будет все равно. Шинджи не знал, как это произошло. Вернее сказать, не помнил? И он не был уверен, имеет ли смысл помнить это. Но одно он знал наверняка - его существование прервалось, а значит сейчас он может познать ответ на тот самый вопрос, который хоть раз в жизни задавал себе каждый человек: как происходит смерть. Правда... Что-то во всем происходящем было не так. Что-то расходилось со всеми представлениями о смерти... Парень явственно ощущал свое тело, чувствовал, как по нему растекается приятное тепло. Неужели все-таки Рай? Он никак не решался открыть глаза, чтобы понять, где он все-таки находится. Сначала он потянул воздух носом. Рецепторы тут же уловили приятный сладковатый запах, чуть дурманящий. Затем он попробовал двинуть рукой. Обе руки оказались сложенными на животе. В одной из них почувствовалось что-то инородное. Наконец, он осторожно начал открывать глаза, несколько раз моргнул. Темно. Лишь откуда-то с периферии зрения льется мягкий желтовато-красноватый свет. Медленно он поднял руку с зажатым в ней предметом, поднес его к глазам. Нечто оказалось всего лишь цветком. Обычной розой, чей стебель не имел ни единого шипа, будто кто-то специально удалил их, чтобы они не кололи кожу. Это была самая обычная роза, за исключением того факта, что цвет ее не соответствовал привычным цветам, свойственным этим растениям, будь они выращены в оранжерее, или в дикой природе. Она была серебряной. Но Шинджиро не придал этому особого значения, приняв как должное. Медленно он попытался сесть. Тело слушалось, что не могло не радовать. Наконец, он мог осмотреть место, где находился. В помещении было темно. Лишь то тут, то там яркими пятнами вспыхивали озорные огоньки. Это горели свечи. Мягкий свет, отбрасываемый ими, был приятен глазу. Шинджиро опустил взгляд. На нем была свободная белая рубашка, достаточно длинная, чтобы прикрывать колени. Странного цвета роза, до сих пор зажатая в руке, оказалась не единственной. Он увидел множество таких же цветов, они были примяты его весом и свободно лежали вплоть до деревянных бортиков. Бортиков... чего? Повертев головой в разные стороны и осмотрев свое "ложе", Арагаки ужаснулся. Деревянные бортики были ничем иным как... гробом. Внутренности его были выстелены струящимся бархатом ярко-красного цвета, поверхность которого покрывали серебряные розы, на которых-то и лежал Шинджи. Он был уверен, что помнит, что умер. Значит, его нахождение в гробу весьма обоснованно. Но почему тогда он видит все происходящее так, как если бы был жив? Почему он может вдыхать сладкий запах расплавленного воска, который источают свечи? Почему он может ощущать бархатистую поверхность этих серебряных роз, которые уже успел возненавидеть? От поиска ответов на свои вопросы Шинджи отвлекли пока еще тихие, но постепенно приближающиеся шаги. Они становились все громче, мягкий стук каблуков эхом разносился по помещению, давая представление о его немаленьких размерах. - Ты очнулся! Я так рад! До боли знакомый голос. Шинджиро пытается разглядеть что-нибудь, но темнота в помещении ненатурально плотная, скрывающая все, даже чье-то присутствие. Правда, обладатель голоса вскоре появляется в свете, отбрасываемом свечами. Свет тускл, но он позволяет увидеть серые глаза, бледную кожу и коротко-стриженные серебряные волосы подошедшего парня. - Аки... Сердце болезненно сжалось. - Что, черт возьми, здесь происходит? - голос Арагаки привычно груб, - Какого черта я здесь делаю? Парень в ответ лишь улыбается. И молчит. В его глазах стоят слезы. Но видно, что это, скорее, слезы счастья. - Отвечай! - Шинджи бесит молчание Акихико. Он начинает закипать. Арагаки поднимает ту самую розу, что покоилась в его руках, смотрит на нее, затем на парня, затем снова на розу. Он отмечает, что странный цвет лепестков цветка полностью идентичен цвету волос Акихико. Это бесит. Замахнувшись, он бросает злополучный цветок в парня. Потрепанная роза не выдерживает и в полете роняет лепестки, осыпая пепельноволосого юношу серебряным дождем. - Тихо, Шинджи, успокойся, - Акихико, наконец, решается сделать шаг в сторону возвышения-пьедестала, на котором стоит гроб с сидящим в нем парнем. - Я дал тебе немного своей крови. Все обошлось. Все хорошо. Акихико подходит вплотную, поднимается по маленьким ступенькам к гробу. Его руки ложатся на плечи Шинджи, успокаивающе поглаживают и заставляют опуститься обратно на бархатную поверхность. Только сейчас, когда света свечей становится больше, Арагаки может разглядеть одежду юноши. Она выглядит старомодной. Белая рубашка с пышными рукавами оторочена кружевом и золотой тесьмой. Красный вышитый жилет на треть закрыт пышным многослойным кружевным жабо. Черные штаны так же отделаны золотом по верхней части внешнего шва. Завершает образ длинный черный плащ с высоким стоячим воротом. - Крови?.. - непонимающе произносит Шинджи и хмурит брови. Кажется, этот жест веселит Акихико. Он улыбается, весьма сдержанно, и у Арагаки есть лишь секунда, чтобы увидеть во рту парня острые клыки, свойственные, разве что, хищным животным, но никак не человеку. - Крови, - подтверждает Акихико и коротко кивает, - Но мы не закончили. Я должен довести дело до конца. Санада перелезает через деревянный бортик гроба. Внутри мало места, поэтому у него не остается выбора, кроме как сесть на Шинджи верхом. Ничего святого. - Ты что творишь? Совсем крышей поехал? Слезь с меня, - Арагаки рычит, пытается вырваться, вылезти из-под парня, но деваться некуда, он буквально заперт в ловушке. - Нет, Шинджи. Я должен продолжить, иначе это может кончиться плачевно. Акихико заглядывает Шинджи в глаза, и Арагаки понимает, что не может сопротивляться этому взгляду. Он обладает какой-то гипнотической энергией, заставляющей откинуться обратно на красный бархат и цветы и расслабиться. - Я не дам тебе умереть, Шинджи... Движения Акихико плавные и по-кошачьи грациозные. Он осторожно касается щеки Арагаки и проводит по ней пальцами, постепенно перемещаясь на губы. Пальцы у Аки холодные, пожалуй, даже через чур. И Шинджи не знает, результат ли это гипноза, или ему действительно нравятся эти прикосновения, но он совсем не против ощущать холодность кожи парня. Несколько отрешенным взглядом Арагаки смотрит на юношу над собой, видит, как его лицо медленно приближается к собственному, чувствует, что холодные пальцы заменяются губами, уже не такими холодными. Акихико нежно целует Шинджи, мягко проводит по его губам языком, проникает в рот. Шинджи покорно отвечает. Его язык скользит по небу, по зубам парня, пока, наконец, не натыкается на те самые клыки. Одно неосторожное движение, и поцелуй приобретает привкус крови. Шинджи чувствует, как мгновенно меняется дыхание Акихико, как поцелуй становится более требовательным. Наконец, Санада отрывается от чужих губ. Он тяжело дышит, а в глазах стоит голодный блеск, который не ускользает от внимания Шинджи. Затем он перестает видеть глаза юноши. Зато чувствует как чужие губы начинают медленно спускаться на шею, ощущает кожей чужое тяжелое дыхание. То и дело Акихико целует шею парня, проводит по ней языком, пробуя кожу на вкус. Но ему этого мало. Сдерживаться уже невыносимо. Резкое движение челюстью, и острые клыки погружаются в нежную плоть. Шинджи непроизвольно выгибается и из его горла вырывается сдавленных хрип. Акихико теряет голову, чувствуя солоноватую жидкость, хлынувшую ему в рот. Кровь у Шинджи густая, терпкая, не сравнимая ни с какой другой. Любимая. И Аки пьет ее мелкими глотками, смакуя, и проклиная себя за то, что, вопреки своим словам, вместе с этой жидкостью глоток за глотком вытягивает из парня жизнь. Он чувствует, как тело Арагаки начинает мелко дрожать, как его руки смыкаются на спине, ногти царапают чужую богатую одежду. Акихико понимает, что скоро надо будет остановиться. Он слышит учащенное сердцебиение парня в ушах. Оно нарастает, затмевая сознание. Когда гул становится совсем невыносимым, Акихико, наконец, отстраняется. Он всегда очень аккуратен в вопросах питания. Вот и сейчас он не проронил ни единой капли на белую рубашку Шинджи. Осторожно зализав ранки, он выпрямил спину и посмотрел на парня сверху вниз. Тот лежал без движения, безумным взглядом смотря в потолок, грудь его вздымалась в такт лихорадочному дыханию. - Мы почти закончили... Осталось немного... Теперь Акихико сыт и доволен. Но он здесь не для насыщения, отнюдь. Наоборот, он с радостью готов поделиться своей кровью с возлюбленным. Пепельноволосый юноша вновь наклоняется к парню, но на этот раз приставляя свою шею к его губам. Он рассекает собственную артерию ногтем, чувствует, как кровь начинает вытекать из ранки. - Ну же... Шинджи чувствует, как горячие капли начинает капать ему на губы, слизывает жидкость скорее ради интереса. Но металлический привкус разжигает чудовищную жажду. Она опаляет внутренности огнем и заставляет припасть губами к ранке на шее парня. Шинджи притягивает его за затылок ближе к себе, втягивая кровь, которая кажется сейчас живительной влагой, благодатным источником, который хочется опустошить до конца. Он пьет жадно, большими глотками, рычит от удовольствия как зверь, поймавший добычу. Акихико чувствует себя жертвой в этих сильных руках, которые крепко держат его голову. Он устраивается поудобнее на парне и внутренней стороной бедер чувствует его возбуждение. Так бывает. Это нормально. И даже жалко прерывать Шинджи, вошедшего во вкус, чья жажда требует еще и еще, больше, до конца. Но у Аки уже весьма ощутимо кружится голова, а значит, надо прекратить. - Хватит, - не без применения силы он заставляет парня отстраниться. Ранки почти мгновенно затягиваются. Теперь в собственном теле бушует жажда. Но это все ерунда. На очереди главный этап. И так хочется быть в этот момент рядом. Поэтому Акихико никуда не уходит, крепко сжимает ногами бедра парня, а руками прижимает его запястья к бархату на дне гроба. Сначала по телу Шинджи разливается тепло. Оно приятно щекочет каждую клеточку кожи и Арагаки благодарно смотрит на Акихико, не в состоянии вымолвить ни слова и все еще находясь под гипнозом, хоть и уже порядком потерявшим свою силу. И он не понимает, почему парень блокирует его движения, прижимая ко дну деревянного ящика. Но постепенно осознание приходит к нему. Эйфория сменяется другими, неприятными ощущениями. Шинджи чувствует. что его начинает мутить, а тело вдруг пронзает сильная боль. От неожиданности он хрипло резко вдыхает. Тело выгибается от каждой новой вспышки боли. Внутри все горит. Но Арагаки сильный. Он не кричит от боли, он к ней привык. И пусть сейчас ощущения гораздо острее, но Шинджи лишь тяжело дышит и хрипит, продолжая извиваться. Но вот, когда боль, кажется, становится совсем невыносимой, все разом прекращается. Шинджи без сил обмякает и судорожно вздыхает. - Вот и все. Акихико доволен. Он отпускает парня и предпочитает дождаться, когда тот придет в себя. И Шинджи не заставляет долго ждать. Он осматривает доступный его взору участок помещения новыми глазами. Теперь та тьма, что казалась взору обычного человека непроглядной, таковой не являлась. Теперь Шинджи мог видеть высокие сводчатые потолки, украшенные мозаикой и изысканной росписью. Медленно он переводит взгляд на Акихико. Аки нравится видеть на лице парня реакцию на произошедшие изменения. Ведь если люди, удивляясь, поднимают брови и распахивают глаза, то Шинджи наоборот, хмурился сильнее, так, что между сведенными бровями образовывалась вертикальная морщинка. А сколько еще интересного ему предстояло узнать. Аки не терпелось поскорее узреть, как будет реагировать парень на другие, еще более удивительные открытия, что нес в себе только что полученный Дар. Акихико нежно улыбается и протягивает Шинджи руку, желая помочь встать. - Идем. Нас ждет вечность, мое Дитя Ночи.