Шарфиза

      Небольшая квартирка, в которой обычно царил мрак, иногда разгоняемый грязным светом торшеров, который бал таким не столько из-за абажура, сколько из-за того, чтобы вписываться в окружающую среду. Шторы в этой квартире всегда были занавешены, они висели тяжёлым грузом на карнизе, душили его, тянули вниз, заставляя сломиться. Но как и всё в этой квартире, в этом доме и даже городе, он провесит ещё не одно десятилетие. Казалось, что тут в каждом углу можно найти паутину, чтобы украсить этим тончайшим материалом свой наряд, или же успеть прицелить и попасть вилкой в пробегающую через комнату крысу, чтобы какой-нибудь нищий смог прокормиться ещё день, но в квартире царил порядок. Холод, пробирающий насквозь до самых костей, оставался лишь в тёмных цветах обоев и столешниц, здесь всегда было тепло благодаря камину, который и был единственным источником чистого света и тепла здесь.       Именно, поэтому тут по вечерам собиралась компания, если, конечно же, хозяин был на месте, а остальные члены не были заняты важными делами. Сегодня обсуждением не стало очередное происшествие на улице, в ходе которого очередной, грязный, воняющий рыбой моряк лишился пальца, или ограбление курятника, нет,сегодня всё внимание устремленно письмо, лежавшее на середине круглого стола.       Прямоугольный маленький конвертик из коричневой от времени бумаги, он явно был самодельным. Конечно, не намётанный глаз не определит это, но мистер Ноуледж больше 15 лет имел дело с конвертами, письмами и почтовыми марками, так что его глаз с лёгкостью мог определить, вышел конверт из под станка или склеен самостоятельно. Правда, сюда уже давно не присылали писем в белых конвертах со свежими печатями, так что это иной раз доказывало, что он самодельный. Ко всему прочему, покупать конверт было жутко дорого, а в знакомых у Алана не водилось богатых людей. -Мы знаем от кого он,-подала голос Лина, сидящая напротив хозяина квартиры, адресата этого самого письма, Алана Ноуледжа.       В отличие от мужчины, Лина вписывалась в картины этого Богом забытого городка. Её кожа всегда была покрыта слоем грязи, отчего появлялось ощущение некого загара, на лицо и руки, а зачастую и на одежду, попадало больше масляной краски чем на холст. Тёмно-русые волосы, доходящие до плеч, были вечно растрёпаны, будто в них вил своё гнездо ворон. Хотя на самом деле, именно, так и обстояли дела. Правда, выходя в люди, девушка прибирала их в неаккуратный хвостик. -Будем открывать?-спросила вторая гостья.       Это была женщина маленького роста, примерно, метр и 40 см. Она постоянно одевалась в чёрное, единственное, что я выделяло, её рыжие волосы. Как звали эту незнакомку, никто не знал, но она не доставляла неудобств, так что гнать её никто не собирался.       Алан сосредоточенно смотрел на письмо, будто, собирался его загипнотизировать, и тогда это помогло бы найти ответы. Но даже здесь, это не пройдёт, так что было лишь два варианта: сжечь письмо и постараться забыть о нём или открыть его, сначала вооружившись мужеством. -Давайте, я открою!-нетерпеливо сказала Лина и потянула свою ручонку с обгрызенными ногтями к конверту, но Ноуледж тут же шлёпнул её по руке. -Нет,-покачал он головой, всё ещё не отводя взгляд от предмета, лежавшего на столе. -Но рано или поздно…-начала рыжая. -Знаю,-оборвал её Алан.-Мы должны будем его открыть, но неужели нельзя оттянуть ещё немного времени?-он умоляюще взглянул на собеседниц. Те переглянулись друг с другом, в глазах каждой читался не только страх, но и любопытство.       Дальше последовала тишина, прерываемая лишь тихим стуком каблуков туфель Алана по деревянному полу, половицы которого поскрипывали. Мужчина остановился у окна и рукой немного отодвинул шторы, чтобы выглянуть наружу. Всё было так же, как и вчера, и позавчера, и месяц назад, и год. Серое небо уже даже не было покрыто облаками, они просто слились в одну целую склизкую густую массу, висевшую над городом столько, сколько знал его Ноуледж. Задний двор дома выходил на каменную набережную, где на волнах тёмной вонючей воды качались локдки, рядом сидели рыбаки, чистящие рыбу, а у их ног валялись внутренности рыб.       Алан отпустил руку, и в комнату снова перестал попадать уличный свет. Мужчина огромными шагами преодолел расстояние до стола и взял письмо, открыв его одним рыком, чтобы не успеть передумать. Все, как и сам Алан, затаили дыхание, пока рука Ноуледжа скользнула внутрь конверта и извлекла на свет…