Тишина.

- Пойдём, - позвал Мастейн, аккуратно взяв Дэвида за руку и хитро поглядывая из-под полуопущенных рыжих ресниц. Эллефсон не мог не улыбнуться, заправив прядь светлых волос за ухо, и поспешил за Дэйвом. Рыжий уверенно вёл парня за собой, пока они петляли меж маленьких одноэтажных домишек и когда наконец вышли к многоквартирному четырёхэтажному дому. Они молча поднялись по внешней лестнице до последней площадки, где рыжий подставил руки и помог взобраться Дэвиду, а сам, оттолкнувшись от железных поручней, залез с локтями на край крыши, после чего Эллефсон втащил его наверх. Солнце уже не так сильно жарило, медленно приближаясь к линии горизонта, и лишь приятно грело их тощие спины, когда они сидели на крыше и смотрели на восток. Внизу всё было усыпано маленькими одинаковыми домиками, через которые они только что шли, а вдалеке виднелись красноватые девятиэтажки с балконами, завешанными каким-то тряпьём. Эллефсон обернулся, рефлекторно делая ладонью козырёк над глазами, и увидел лишь бесконечность самых разных и одинаково серых, офисных зданий, но солнце уже было слишком низко, и смотреть в его сторону без слёз не получалось никак. Мастейн придвинулся вплотную к Джуниору, даже привалился, и положил на его плечо голову, заставив вздрогнуть. Эллефсон, не предвидев такого, повернулся, но потом с улыбкой взъерошил его рыжие кудряшки. Почти три года назад они забрались сюда впервые. С того времени они оба изменились, а в чём-то остались прежними. Они сидели в молчании, слушали шум шоссе где-то слева за домами, да и шум города. Это была их комфортная тишина, и Эллефсон был счастлив, что наконец-то у них получилось найти друг в друге эту тишину. Вот она, их идиллия - когда они куда-то уходят просто чтобы помолчать вместе. Помолчать вместе... Кто бы мог подумать, что Мастейн, который рычит без остановки, сможет найти свою тишину в Джуниоре? Фермерский мальчик, солнечный мальчик, с пшенично-соломенными волосами, золотисто-загорелой кожей, глазами цвета листочков на старой яблоне и голосом, таким глубоким, от которого по спине бегут мурашки и волоски на руках встают дыбом. Эллефсон чудесен. А Мастейн просто привалился к нему, как засохший серо-рыжий колосок, иссохшийся изнутри, падает на сильный, молодой стебель, только начинающий набухать зёрнами и упруго сгибающийся под ветром, распрямляясь вновь и вновь. И всё это в тишине, где лишь шелест чуть слышен. Умиротворённая тишина, в которой один загибается, другой набирается сил, один сгорает под лучами солнца, другой черпает из них жизнь. - Дэйв, - неожиданно зовёт Мастейн Джуниора, - знаешь, на самом деле я - супер-герой, и по ночам я оставляю тебя в постели одного и спасаю жизни. - И в чём же твоя супер-сила, герой? - Эллефсон знает эту сказку, они вспоминают её каждый раз, когда Мастейн наедается разноцветных таблеток. - Я Человек-Вертикальная Лужа, - отвечает рыжий и тихо не то смеётся, не то кашляет. Они это уже неоднократно проходили, и Эллефсон вздыхает про себя, но не хочет ничего говорить. Говорить что-то бесполезно. Просто когда-нибудь он бросит тщетные попытки жить нормально в одной квартире с рыжим и уйдёт, даже не обернувшись. Они так не похожи друг на друга, хотя имеют столько общего, так любят друг друга, хотя совершенно полярны. Они всё сидят и сидят, и смотрят на маленькие домики внизу и бордовые девятиэтажки вдалеке. Солнце село, и всё вокруг стало будто бы чёрно-белым, а они всё сидят и сидят, молча, уже прикрыв глаза и переставая чувствовать своё тело. Дэвиду кажется, что разум сжимается до размеров точки, превращаясь в сверхновую звезду и зависая где-то в пустоте черепа, но Мастейн даже не замечает, как вырубается, а Джуниор смотрит на его спокойное лицо сверху. Разглядывает синеватую в сумерках кожу, расслабленный лоб, тёмно-рыжие брови и тонкие веки на закрытых глазах с рыжими ресницами, не сморщенный в презрении нос с веснушками и не вздёрнутую верхнюю губу. Неожиданно голова заснувшего падает с плеча Джуниора, но он ловит Мастейна за плечо и, обняв его, откидывается на спину, на бетон, и устремляет взгляд в фиолетовое небо, аккуратно прижимая голову с рыжими кудрями к своей груди. Дэйв что-то бубнит и накидывает на Эллефсона руку, обнимая в ответ, и, может, Дэвиду уже кажется в темноте, улыбается сквозь сон. Кого он обманывает? Он не сможет бросить рыжего, просто не сможет.