Я горжусь нами, Сэмми

Сэм не смог бы описать свое состояние, даже если бы пришлось. Нечто предобморочное, преоргазменно-болезненное и мертвецки холодное. Все мышцы были напряжены до предела, до дрожи и нытья, доставлявшего неземное блаженство. Воспоминания об этих чувствах долгие годы жили в нем, не в памяти, не в сознании, а в теле. Как он скучал по сладким судорогам, по мурашкам и легкому покалыванию на коже. Эти ощущения, которых он боялся и одновременно желал. Которые впервые запретил Дин, и которые Дин подарил. Распухшие, покрывшиеся темной коркой губы онемели, все тело было полно жара, полно силы, полно крови. Он чувствовал, как она проходит по его телу, ощущал себя проводником этой невероятной энергии, и ему чертовски нравилось. Дин криво усмехнулся, лениво развалившись на широкой кровати и глядя на замершего в блаженстве брата. Тот был весь мокрый от пота, жадно дышал и едва заметно подрагивал. - Ну что, Сэмми? Все? - поинтересовался он, потянувшись до хруста в костях. Сэм с явным усилием повернул голову вбок, устремив на Дина взгляд потемневших от возбуждения глаз. Он хотел было что-то сказать, но не получилось: слишком уж хорошо, слишком уж густой туман охватил его сознание, слишком сладко голосок напевал ему о том, что не надо ничего делать. Он зацепился взглядом за алые капли на белоснежной простыни, завороженно замерев и прикрывая глаза. Веки были слишком тяжелые, а когда он их опустил, словно легкий разряд тока прошел через все тело, и это было приятно, настолько приятно, что Сэм, не сдержав себя, застонал. Кровать чуть прогнулась, когда Дин сел, решив, что Сэм удовлетворен и обессилен. - Ну тогда я займусь собой, - протянул он, подхватив с кровати рубашку и поднявшись. Он не успел моргнуть глазом, а уже был прижат Сэмом к стене. Легкой дрожью боль скатилась по позвоночнику, вспыхнув ожогом в лопатках, но Дин, кажется, даже не обратил внимания. Он поднял взгляд на брата, поднял голову и расплылся в пугающей, дикой улыбке. Сэм был выше. Сэм был сильней. И от Сэма слишком сладко пахло мощью и дикой, крышесносной, взрывной силой, которая буквально выхлестывалась из него мощным потоком при каждом выдохе. Чрезмерно пьяняще. - Не все, - Сэм едва выдавил эти слова. Хриплый его голос дрожал, как пальцы, как все тело. Ему пришлось немного наклониться, чтобы дотянуться до лица Дина, он жадно втянул носом воздух, витавший в номере густой и тяжелый аромат и, облизнувшись, припал губами к широкой ране на руке Дина. Кровь была горячей, сладкой до невозможности, и ее аромат сводил Сэма с ума. Он вновь застонал от удовольствия, тихо и и слабо, прикрыв глаза, удерживая одной рукой Дина, второй сжимая его руку. Все лицо Сэма было перепачкано кровью, волосы слиплись, и Дин, запустив в них пальцы, убрал пряди назад. Его самого трясло, он ощущал то, что росло в Сэме, он был горд, что это - благодаря ему. И он убил бы любого - только он мог коснуться Сэма, только он мог возродить его. Сэм захрипел, подняв голову, и в его черных глазах блеснул знакомый Сэм, тот, которым он был пять лет назад. - Я горжусь нами, Сэмми, - шепнул Дин, тыльной стороной руки стерев с его лица остатки крови и довольно улыбнувшись. - Тем, чего мы достигли. Сэм усмехнулся, понимающе кивнув, и усадил Дина в потрепанное кресло, опустившись на колени между его ног. - Наверное, ее все же стоит зашить, - шепнул он, тихо хохотнув и взяв со столика иглу. Дин кивнул, откинув голову назад и прикрыв слепо-черные глаза. Метка Каина жгла его тело и, кажется, ему слишком хотелось раз за разом вонзать в тело брата Первый Клинок, но бороться с этим желанием было очень приятно, и Дин лишь сжал руку в кулак, прикусив окровавленную нижнюю губу. Вот теперь, когда он и правда вернул себе брата, то, кажется, стоит подумать о том, чтобы поставить в Аду два трона.