Если вдруг Вас спросят, какое животное самое преданное, что Вы ответите?
Вы задумаетесь, улыбнётесь и, мысленно попросив прощения у Вашего любимого кота, ответите, что собака.
И, наверное, окажетесь правы.
Люди по своей природе тоже животные. Поэтому прежде, чем отвечать на заданный выше вопрос, Вам стоит принять это во внимание. Хотя не всегда людей можно тоже назвать преданными.
Но всё-таки один человек готов дать фору любой собаке.
О Сехун – примерный ученик одной из престижнейших школ Сеула. Глава совета учеников, староста класса, кандидат в золотые медалисты и просто блестящий парень. Всё его расписание на день висит на холодильнике и выглядит примерно так: «школа – дом – уроки – книги – сон». Но среди этих пяти пунктов есть ещё один, о котором знает только Сехун. Этот пункт не записан, потому что юноша никак не может определиться, на какое место его поставить. И имя этому пункту – Ким Чонин.
Ким Чонин, или просто Кай, настоящая звезда школы, в которой он учится вместе с Сехуном. Он всегда находится в центре внимания. И ему плевать на всё: на учёбу, на преподавателей, на одноклассников. Удивляет лишь одно: каким образом Чонин ещё числится учащимся этой школы? Любого другого на его месте давно бы исключили.
Образ «парня-рубахи» растворяется лишь тогда, когда Кай входит в танцевальный зал. Здесь он превращается в сосредоточенного, внимательного и очень талантливого танцора. Он полностью отдаётся музыке, позволяет своему телу двигаться в такт ей. Чонину нравится, когда мышцы сводит от нагрузки, когда ноги слегка подкашиваются от усталости, а мокрая от пота майка прилипает к красивому рельефному телу. Лишь в такие моменты Кай по-настоящему горд и доволен собой. Лишь в такие моменты он вспоминает о том, что должен почтить своим вниманием того, кто преданно ждёт его дома.
Дверь в квартиру распахивается, и в неё заходит высокий юноша в тёмной куртке и узких джинсах. На плече – большая спортивная сумка. На губах – довольная улыбка.
Дверь захлопывается, и сумка с шорохом падает на пол. Сняв обувь, юноша широкими шагами проходит в дальнюю комнату, где горит свет. Остановившись у порога, юноша облокачивается на косяк и косо ухмыляется. Чёртики в голове начинают свой зажигательный танец, когда юноша видит худую спину светловолосого сожителя, который согнулся над письменным столом. Каю безумно нравится этот тонкий силуэт в свете настольной лампы.
- Сехунни, - словно пьяный, протягивает Чонин, вальяжно засовывая руку в карман. – Я дома.
- Я рад, - кротко отвечает юноша, не оборачиваясь на голос.
Чонина задевает такое равнодушие Сехуна. «Я рад» - и это всё?! А где же радостные объятия, тёплые поцелуи, вкусный ужин, в конце концов?
Кай решительно подходит к парню и, склонившись над ним, нежно обнимает со спины. Сквозь тонкую ткань рубашки Сехун чувствует, как уличный холод, оставшийся на куртке Чонина, обволакивает кожу. По спине бегут мелкие мурашки, и Сехун передёргивает плечами.
- Сехун, ты не рад меня видеть? – напрашивается Чонин, обжигая дыханием нежную кожу на шее младшего.
- Рад. Я же сказал, - чуть раздражённо отвечает светловолосый юноша, усердно выводя буквы в тетради.
Чонин замирает на мгновение, осмысливая короткую речь. Затем он выпускает худощавые плечи из своих объятий:
- Что у нас на ужин? Я проголодался, - тон голоса юноши становится холодным, даже суровым. – Приготовь. Я пока в душ схожу.
С этими словами Кай вышел из комнаты. Когда его шаги затихли, Сехун со злобой швырнул ручку на стол, с грохотом захлопнул учебник и свалил все школьные принадлежности в одну кучу. Опустив локти на стол, Сехун зарылся пальцами в волосы. В его горле застрял горький ком. Ведь он не раб Чонина. Почему он обращается с ним так, словно Сехун – его домработница? Словно Чонин – царь, а он – ничтожество? Шумно выдохнув сквозь стиснутые зубы, Сехун нехотя поднялся из-за стола и пошёл на кухню.
Из ванной доносился шум воды и кашель Чонина. Доставая продукты из холодильника, Сехун услышал, как Кай выругался и начал яростно плескать водой. «Опять шампуня в глаз налил», - подумал Сехун и покачал головой. Чонин уже взрослый человек, а до сих пор не научился нормально мыть голову. Он постоянно выходит из душа с покрасневшими от шампуня глазами.
От этих мыслей Сехуну стало смешно. Он умилённо улыбнулся и, поставив ужин стол, вернулся в свою комнату. Он не может долго злиться на Чонина. Потому что под маской холодного и жёсткого парня прячется добрая и нежная натура. А все его припадки злобы Сехун принимает слишком близко к сердцу, в чём сам виноват. Не стоит обижаться из-за каждой мелочи.
Сев за стол, юноша вновь открыл тетрадь и учебник. Спустя несколько минут Сехун услышал, как дверь ванной распахнулась, и Чонин прошёл на кухню, шлёпая мокрыми ногами. Из ванной потянуло теплом и запахом шампуня. Чонин со скрипом отодвинул стул, сел и застучал палочками о тарелку. Парень никогда ничего не делает аккуратно. В этом весь его характер: напористый, неуклюжий. Но всё это придаёт Чонину какую-то внутреннюю красоту, шарм, обаяние.
Покончив с ужином, Кай ещё долго сидел на кухне в одиночестве. А Сехун внимательно прислушивался к каждому его движению, будто чего-то ждал. Когда Чонин вновь отодвинул стул, светловолосый юноша вздрогнул, быстро схватился за ручку и стал лихорадочно писать в тетради. Он не хотел показывать Чонину, что его интересуют дела старшего. Он просто сидит в комнате и делает уроки. Ему всё равно на темноволосого соседа. По крайней мере, Сехуну хочется так считать.
- Эй, Сехун, - позвал его Чонин, присаживаясь рядом.
Парень не обратил на его внимания.
Кай почесал мокрый затылок, обдумывая, как можно разговорить молчаливого школьника.
- Сехунни, где моя одежда? – спросил Чонин, встав с места и поправляя полотенце, замотанное вокруг бёдер.
- В шкафу, - вновь кротко ответил юноша, спокойно перелистывая страницу учебника.
«Сам знаю», - злобно подумал Чонин и достал чистые вещи. Одеваясь, юноша надеялся, что Сехун обязательно обернётся, чтобы посмотреть на тело своего соседа. Он всегда делает так, когда Чонин переодевается. Слегка повернув голову, Сехун украдкой поглядывал на обнажённого Кая. А когда их взгляды встречались, младший стыдливо отворачивался, и кончики его ушей краснели. Но сегодня подобного не случилось. Сехун монолитом сидел за столом и строчил домашнее задание.
Не выдержав этой молчанки, которая слишком затянулась, Чонин кинул в Сехуна свёрнутым мокрым полотенцем и угодил ему прямо в затылок. Младший спокойно поднял упавшее полотенце и протянул его Каю:
- Не разбрасывай свои вещи.
Кай вскипел, будто чайник:
- Сехун, что происходит? – он схватился за его плечо и повернул к себе.
- Ничего. Всё в порядке, - Сехун попытался отвернуться, но Чонин дёрнул его на себя.
- Давай поговорим. Я же вижу, что не всё в порядке!
Сехун шумно выдохнул. Не обижаться на мелочи – привычное дело. Но то, что стало причиной подобного поведения Сехуна, не является для него мелочью.
- Ты сегодня поздно вернулся. Где ты был? – Сехун пристально посмотрел в глаза Кая, ожидая вразумительного ответа.
Чонин закатил глаза:
- Где я был, где я был… - раздражённо произнёс он, всплеснув руками. - На танцах я был.
- А вчера где ты был? Вчера ты тоже поздно вернулся, - произнёс Сехун, вновь отворачиваясь к учебникам.
- Что ты заладил: «Где ты был, где ты был»?! С друзьями я был! – Кай постепенно переходил на крик. – Устроил мне тут допрос! Я что, должен отчитываться перед тобой, как перед мамочкой?!
Сехун молчал и ждал, когда Кай успокоится. Закончив свою тираду, приправленную несколькими крепкими ругательствами, Чонин успокоился и сел на край постели, зарывшись пальцами в густые мокрые волосы.
- Просто обещания сдерживать надо, - тихо произнёс Сехун, будто боясь очередного всплеска эмоций у Чонина.
Тот вопросительно посмотрел на Сехуна, приподняв бровь. В его голове что-то щёлкнуло, и Чонин вспомнил, как ещё месяц назад обещал младшему съездить к маме. Из-за встреч с друзьями, занятий в танцевальном зале и обычной лени их поездка в другой город постоянно откладывалась. «На следующей неделе обязательно навестим её» - этой фразой заканчивались любые приготовления к отъезду.
- Так это из-за поездки к твоей маме? – до Чонина, наконец, дошло.
Но Сехун ничего не ответил. Кай почувствовал ужасное чувство вины. Оно перевернуло всё внутри и закололо в районе сердца. Юноша понял, что в этот раз серьёзно провинился перед младшим, и он, наверняка, не простит его.
- Знаешь, Сехунни, давно мог бы сам съездить к своей маме, - сказал Кай, будто пытаясь этой фразой облегчить свои страдания.
- Я хочу с тобой. Тем более, что ты мне когда-то пообещал. Должен же ты сдержать своё обещание, - голос Сехуна был на удивление спокойным в отличие от голоса Чонина.
- Сам же видишь, что не получается у меня съездить с тобой! – Кай начал снова злиться. – Мои планы постоянно меняются. Когда я говорю, что мы обязательно навестим твою маму, я считаю, что у нас всё получится. Но в следующий момент всё меняется! – юноша вскочил с места. - Новые планы, новые встречи! Я знаю, что я непостоянен. Но поделать ничего не могу.
- Я знаю, что могу сам съездить к ней, - вдруг ответил Сехун, перебив закипающего Чонина. – Но что будет с твоими чувствами? Что ты будешь чувствовать? Вину, из-за того, что не смог съездить со мной? Или облегчение, из-за того, что я, наконец, отвязался от тебя?
Эти слова ввели Чонина в ступор. Действительно, какие бы чувства он испытывал? Образно выражаясь, Сехун бил его по болевым точкам. Кай никогда не задумывался об этом, а младший просто воспользовался этим сейчас. Он давит на чувства долга, справедливости, вины. А Чонин должен ломать голову над тем, как можно выкрутиться из этой непростой ситуации.
- Ты жертвуешь мной ради остальных. Ты постоянно откладываешь наш визит к маме, - Сехун прервал затянувшееся молчание. – А я что? А я жду, как собака…
- Хатико ждал, и ты подождёшь, - буркнул Кай, нервно расхаживая по комнате.
- Проваливай, видеть тебя не хочу, - с горечью в голосе, но довольно жёстко ответил Сехун, отворачиваясь к столу.
- Да и пожалуйста, - Чонин одним рывком подобрал свалившееся полотенце и вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. За ней послышались его тяжёлые шаги, которые постепенно затихали.
Сехун ровно пять минут наслаждался своим гордым одиночеством. Затем ему стало невыносимо горько из-за ссоры с Чонином. Учитывая его буйный характер, помириться с ним будет не так уж легко. Если Сехун решится сам уехать к своей матери, он нанесёт очередной удар по гордости и самолюбию Чонина. К тому же младший не хочет, чтобы Кай чувствовал себя бесполезным мешком с костями, который только и может, что обещать.
Чонин же решил просто отлежаться в постели и подождать у моря погоды. Конечно, те чувства, которые разбудил в нём Сехун, не давали ему покоя, но оправдывать себя Чонин не собирался. Ворочаясь в кровати, он репетировал речь, с которой, возможно, пойдёт извиняться перед Сехуном. А может, и не пойдёт. Но если Кай не найдёт себе какое-нибудь развлечение, то обязательно сходит. Но не факт, что сделает это. Вот такая дилемма.
Чонину никогда не приходилось метаться между двух огней, выбирать между «идти» и «не идти». Раньше он точно знал, что следует выбирать. А сейчас он балансирует между своей гордостью и чувством вины перед Сехуном.
Размышляя о своих будущих действиях в темноте, Чонин ощутил, как к нему под одеяло кто-то забирается. Кровать прогнулась под весом чужого тела. Кай повернулся к незваному гостю, и чей-то холодный нос уткнулся ему в шею. По коже пробежали мурашки. Чужая рука забралась под футболку Чонина и легла на талию, гладя бархатную кожу.
- Сехун, ты чего тут забыл? – тихо прошептал Чонин, невольно вдыхая аромат его волос.
Ничего не ответив, младший протиснул колено между ног Кая и слегка надавил на пах. В следующую секунду судорожный выдох Чонина обжёг его плечо, и старший сильнее прижал к себе маленького нахала, который продолжал тереться об него бедром.
- Сехун… - Чонин хватал воздух пересохшими губами, пока светловолосый по-хозяйски исследовал его тело своими тонкими прохладными пальцами. – Прекрати сейчас же…
Но Сехун полностью игнорировал все просьбы Кая прекратить это безобразие, которое (чего скрывать) нравилось им обоим. Иначе бы в этой тишине не слышались столь пошлые вздохи и сдавленные стоны. Освобождая Чонина от ненужной одежды, Сехун не забывал оставлять красноватые засосы на его загорелой коже. Когда Кай оказался максимально напряжён там внизу, он вцепился в его волосы и заставил опуститься ниже. Он чувствовал на себе его тёплые поцелуи, лёгкие покусывания и прикосновения влажного горячего языка. О Господи, нужно признать, Чонин скучал по этим тягучим сладким мукам, которые раньше устраивал ему Сехун. Можно поспорить, что, украдкой налюбовавшись обнажённым телом Кая, ночью младший бесстыдно проворачивал в своей голове грязные сцены с их участием. Что, собственно, он и воплощает сейчас в реальность.
Но эта реальность начала играть против себя. Захлёбываясь собственными стонами, обжигаясь обнажённым телом Сехуна, Чонин понимал весь ужас происходящего. Не потому, что спать с парнем – противоестественно. Он не хотел спать с тем парнем, который таким образом пытается извиниться.
Доведя Чонина до сладкого исступления, которого оба так желали, Сехун продолжил осыпать тело старшего своими бесконечно нежными и ласковыми поцелуями. Собравшись с последними силами, Чонин взял его за худые плечи и отстранил от себя:
- Сехун, хватит… прошу тебя…
Нависнув над Каем, Сехун вопросительно посмотрел на его лицо, слабо освещенное светом из окна:
- Что-то не так? Ведь нам обоим хорошо… И я буду всегда делать тебе хорошо, потому что я предан тебе. Несмотря на все свои ошибки…
- Я не хочу так. Не хочу, чтобы ты извинялся передо мной таким образом. Тем более, тебе не за что извиняться.
С этими словами Чонин встал с постели и, собрав с пола разбросанные вещи, оделся.
- Не нужно делать из меня ещё большую сволочь, чем я есть на самом деле.
-Но Чонин… - Сехун приподнялся на локте, и одеяло соскользнуло с его обольстительного плеча, которое еще недавно грелось глубоким дыханием Кая.
- Когда ты так поступаешь, я ощущаю себя очень мерзко. Будто я заставляю тебя заниматься со мной любовью, чтобы ты мог искупить свою вину. Но есть только моя вина, понимаешь? – Чонин взъерошил свои ещё влажные волосы. – Не делай так больше…
Он покинул комнату. Сехун слышал, как Чонин взял свою куртку, тихо обулся и вышел из квартиры, как обычно хлопнув дверью. Это означало, что вернётся он теперь нескоро. Или не вернётся вообще. Ни сегодня ночью, ни завтра утром…
***
Ярко-алая утренняя звезда величественно поднимается над горизонтом, призывая всё живое пробудиться ото сна. На зелёных листьях ослепительно сверкает россыпь прозрачных бриллиантов, оставленных ночным дождём. Высокое синее небо открывает свои просторы золотому рассвету. Тонкие белоснежные облака тают в тёплых объятиях солнечных лучей, словно сладкая вата на пальцах. Они исчезают, оставляя едва заметные голубоватые поцелуи на высоком небосводе. Наступает новый день. Новая история в жизни людей.
Сехун медленно открывает глаза, и его взгляд упирается в потолок. Чонина рядом нет. В постели лишь он один. Прошлая ночь была слишком насыщенной. Прошлой ночью чувства сменялись слишком быстро: вина, горечь, нежность, страсть, преданность… и снова вина и горечь.
Примерный ученик одной из престижнейших школ Сеула, который вчера доводил своего соседа до громких бесстыдных стонов, поднимается с постели и одевается. Да уж, за вчерашний концерт, который они устроили, соседи точно позвонят в полицию, требуя, чтобы молодые люди «извинялись» друг перед другом тише. Посидев ещё немного на краешке кровати, Сехун встаёт и медленно двигается в ванную. А когда он выходит из неё, его встречает радостное:
- Та-да-а-а-ам!
Перед ним предстал улыбающийся Чонин с собранной сумкой и парой бутербродов. В ступоре, Сехун может выдавить лишь:
- Что это?
- Как что? – удивляется в ответ Чонин. – Двигай булками, Сехунни, мы едем к твоей маме!
- А.. а как же школа? – Сехун растерянно смотрит на настенные часы.
- Да забей ты на этот концлагерь, Сехун! Поехали скорее к тётушке О! Ты же этого так хотел…
Последнюю фразу он произнёс с нежной улыбкой на чувственных губах. И Сехун, соблазнившись ею, кинулся Чонину на шею:
- Спасибо, Чонин… Спасибо тебе за это…
Сехун уткнулся носом в его плечо и крепко-крепко прижался к его худому телу, будто желая раствориться в нём. От Кая пахло чем-то мятным. Сехун всегда хотел, чтобы на нём остался именно этот запах. А Чонин лишь стоял и довольно улыбался:
- Видишь, я тоже предан тебе, Сехунни. Несмотря на все свои ошибки…
Никто не знает, на сколько автобусов они опоздали, просто стоя вот так. Да это и неважно. Важно то, что эти двое полностью преданы друг другу, несмотря на многочисленные ошибки, которые могут прощать.
***
- Кстати, Ким Чонин, где ты был ночью? – спросил Сехун, сидя в автобусе и дожёвывая бутерброд.
Чонин закатил глаза:
- Боже, Сехун, опять ты за своё!
Младший недовольно надул губы и отвернулся в окно. Посидев так немного, Кай потрепал его по волосам и улыбнулся:
- Дома я был. Просто стоял во дворе под дождём и ждал, пока ты заснёшь. А потом вот, - он указал на свёрток в руках Сехуна, - бутерброды делал.
Сехун был действительно тронут этим поступком Чонина. А вот за себя стало стыдно. Он мог бы побежать вслед за Чонином и остановить его. А если бы он и вправду ушёл просто так? Ведь не каждый может просто проглотить обиду и начать делать бутерброды.
- Ну, и через сколько минут я умру? – поинтересовался младший, косо взглянув на Кая.
- Чего?! – Чонин подскочил.
- Ну, ты же их явно какой-то дрянью посыпал?
- Да иди ты, Сехун! Вечно тебе всё не так! – теперь Чонин отвернулся от младшего.
А в ответ получил лишь нежный поцелуй в щёку…
