Супруг Бога

Сознание возвращалось медленно и как-то скачкообразно. То есть, сначала я вспомнил своё имя. Потом в голове замелькали лица родных и близких и картинки моего прошлого. Потом вспомнилась вечеринка и странная мелодия, позвавшая меня, а под конец – беседа в пустоте непонятно с кем. От обилия поступившей информации мой мозг жалобно скрипнул, как перезагружающийся компьютер, и пожелал вновь отключиться. Но мысль о том, что я оказался хрен знает где и хрен знает в каком качестве, быстренько заставила моё бедное сознание остаться на плаву, а глаза - открыться. Лучше б я этого не делал… Во-первых, я лежал на чём-то жёстком и холодном, и надо мной нависал раззолоченный, покрытый резьбой каменный потолок, во-вторых, просторное помещение, в котором я оказался, очень сильно смахивало на храм – тут тебе и расписные стены, и множество светильников, курившихся ароматным дымом, и две статуи, у ног которых я и возлежал, аки свинья в луже. И в-третьих, что самое поганое, на мне не было ни ниточки. Охренеть! Неведомая сущность (правильнее было бы называть её «сучность» за такое отношение к бедному мне!) могла бы хоть что-то оставить! Представив себе, как я голый выбираюсь из этого зала, отлавливаю первого попавшегося жреца… или как там эти служители культа здесь именуются… и голосом Терминатора заявляю: «Мне нужна твоя одежда!», я истерически хихикнул. А потом неожиданно решил, что я всё равно что-нибудь придумаю. Вот придумаю и всё. Пусть я непонятное нечто, копия настоящего Сёмки, пусть я голый и босой, пусть впереди чёрт знает что, но… Я жив, здоров и… и всё ещё может наладиться. Пытаясь настроить себя на оптимистический лад, я поднялся, поскольку не хотел застудить на холодном камне самое дорогое из того, что у меня ещё осталось, и продолжил оглядывать помещение. Мой взор приковали к себе две статуи, у подножия которых я лежал – мужская и женская. Женская была высечена из бело-розового мрамора, её волосы были вызолочены, а в глазницы вставлены тёмно-синие камни, напоминающие сапфиры. Камни были просто громадные, они были не огранены, а скорее сглажены, только в центре каким-то образом был вырезан зрачок. От этого взгляд богини… да, скорее всего, богини казался пугающе живым, а милая улыбка – какой-то хищной. Статуя была облачена в одеяние из белоснежной струящейся ткани, расшитой серебром, и от этого напоминала мою двоюродную сестру, дочку тёти Ханы, Дину на собственной свадьбе. Когда взгляд счастливой невесты падал на незадачливого жениха, у неё на лице появлялось именно такое выражение: «Попался, родимый!» Это мне не понравилось, и хотя во всём остальном богиня была полным совершенством, я перевёл взгляд на статую бога, выполненную с не меньшим искусством, но на этот раз не из бело-розового, а из золотисто-коричневого камня. Волосы бога были черны, как ночь (банально, но неведомый скульптор именно такого эффекта и добивался, ибо в длинных волосах были рассыпаны серебристые звёзды), глаза у него, в отличие от богини, были зелёными, и я прикинул стоимость изумрудов, украшавших его глазницы. Вышло по меркам моего мира оч-чень даже нехило. Бог, в отличие от богини, был крылат, посеребрённые крылья словно плащом окутывали его фигуру, но и того, что оставалось на виду, было достаточно, чтобы заставить меня судорожно сглотнуть. Неведомый скульптор явно знал толк в красоте мужского тела, статуи древних греков рядом с этой казались жалкими поделками… такое невозможно вообразить, такое нужно только видеть… Значит, эти бог и богиня не плод фантазии скульптора, а некие, весьма могущественные существа, управляющие этим миром? И проклятая «сучность» что-то мне впаривала о том, что я буду считаться супругом бога… Я ещё раз окинул взглядом статую, и мне показались, что губы бога изогнулись в ехидной усмешке. Ой-вэй, вот я попал… Нет, то, что мне нравятся не только девушки, я понял лет с четырнадцати. Но тщательно это скрывал. А что делать? Инстинкт самосохранения ещё никто не отменял, даже если предположить, что мои родители каким-то неведомым чудом вдруг проявили бы потрясающую толерантность, то прочие родственники… При мысли о том, в каких выражениях высказались бы о моих… эээ… пристрастиях тётя Фира, тётя Сара и тётя Циля, у меня волосы вставали дыбом, причём не только на голове. А уж про реакцию одноклассников и лучшего друга Витька я вообще молчу. Увы, окружение, в котором я рос, воспринимало нетрадиционную ориентацию примерно так же, как заразную хроническую болезнь, с той только разницей, что больного всё-таки можно пожалеть… хотя бы на расстоянии, а этих «уродов-пидарасов» - нет. Так что весёлая жизнь мне была бы обеспечена надолго. Поэтому я молчал, как партизанка Иванова на допросе в гестапо, а тут… Интересно, в этом странноватом мире однополые браки – норма, или только мне одному так свезло? Надо выяснить. И вообще, у меня на удивление мало информации, точнее, её нет совсем от слова никак. А как сказал однажды кто-то умный: «Кто владеет информацией – тот владеет миром». Значит, нужно срочно выяснять, куда меня забросила судьба, и чем грозит мне нежданное супружество. Может, меня в жертву принесут на этом самом камушке – вроде бы историк нам что-то подобное рассказывал… эх, жаль, что я именно в этот момент был занят запихиванием парочки лабораторных мышей в сумку Светки Одинцовой. Как она визжала… До сих пор вспоминаю – и на душе теплее становится. Не, не согласный я быть жертвой… Значит, ищем какую-нибудь одёжку и валим по холодку, пока не обнаружили. А там разберёмся по обстановке. Интересно только, далеко ли я уйду, не зная языка, не умея читать-писать и не разбираясь в местных реалиях? Ладно, проблемы надо решать по мере их поступления. И я уже нацелился спереть набедренную повязку со статуи бога, как вдруг где-то на входе раздалось громкое немелодичное пение. Мотивчик напоминал «Любовь нельзя купить» небезызвестных «Битлз», но исполнялся настолько фальшиво, что это скорее напоминало, как выражался наш физрук, правда, по другому поводу: «Хор голодных из оперы «Дай пожрать». Я заметался по залу, как вспугнутая мышь, стараясь найти хоть какое-то укрытие, пение приближалось, и в этот момент я разглядел среди резьбы небольшую дверцу. Помянув Иисуса Христа, Иегову, Аллаха, Будду и японскую богиню Аматэрасу*, я попытался открыть дверцу, и она бесшумно поддалась. За дверцей была крохотная абсолютно пустая комнатка, скорее ниша, на полу которой валялись какие-то тряпки. Я кое-как втиснулся в эту комнатку и закрыл за собой дверцу. И вовремя. В зале показалась весьма торжественная процессия в очень интересном составе. Возглавлял её высокий мужчина с длинными седыми волосами, облачённый в одеяние глубокого пурпурного цвета, украшенное широким блестящим воротником-ожерельем, буквально утыканным драгоценными камнями. А на голову странного мужчины был водружён головной убор из перьев, пышным султаном спускающийся вниз. Увидев это великолепие, урыдался бы от зависти любой порядочный вождь краснокожих. Лицо мужчины было бы довольно красивым, если бы не жёстко проступающие носогубные складки и властный презрительный взгляд. Здешний правитель? Что-то он мне уже заранее не нравится. Следом за «правителем» двое мужчин помоложе вели прекрасного обнажённого юношу с длинными волосами, распущенными по плечам. Всё тело юноши было расписано какими-то рисунками, а может, и здешними молитвами – я же не знаю… На красивом лице парня блуждала счастливая улыбка, спутники же его были абсолютно спокойны. Кстати, их одежды по фасончику напоминали одежду странного «правителя», только вот цвет был побледнее, золота поменьше, да султаны не такие пышные. Далее следовали ещё человек пять-шесть, державшие в руках ветви растения, сильно смахивающего на пальму, и золотые чаши, в которых что-то нехорошо булькало и дымилось. Их одежды были того же оттенка, только ещё светлее, золота и украшений же не было вовсе, как и головных уборов из перьев. Наоборот, головы мужчин были гладко выбриты и словно маслом натерты – так хорошо отражался от них свет храмовых светильников. И, наконец, замыкали процессию совсем молодые парни, почти подростки, одетые лишь в сандалии и набедренные повязки. Именно они и издавали этот немелодичный шум, подыгрывая по мере сил себе на чём-то, сильно напоминавшем чукотские гуделки** и древнегреческие лиры. Но самое главное, что, прислушиваясь, я начал понимать смысл их пения… да, сначала это была совершенно чужая речь, но чем больше я вслушивался, тем более понятной она мне казалась. Песенка явно не тянула на хит сезона и в приблизительном переводе звучала так: О Аллир, Аллир благословенный, летающий между звёздами! К тебе пришли мы, возрадовавшись душою, умилившись сердцем! Прими же в дар этого дивного юношу, твоего будущего Супруга, Ибо нет среди нас жемчужины прекраснее! Да благословит вас сестра твоя, Тальяна, Чья краса затмевает небо и ввергает в пучину безумия смертных! И пусть сердце твоё возрадуется, как радуются сердца наши! И милость твоя да пребудет с нами! И со всем великим Казашшаном! Всё остальное было примерно в том же духе, но я обратился в слух. Тааак… Значит, этот парнишка, напоминающий наркомана под кайфом - будущий супруг Бога? И для чего, интересно, его сюда привели? Свадьбу играть? Ну-ну, посмотрим, какова будет свадебка. Только вот подозрения у меня закрадываются самые нехорошие. Между тем вся процессия оказалась примерно в том месте храма, где недавно лежал я. Полуголые парнишки быстренько бросили петь и притащили откуда-то резной позолоченный стол, на который и положили несопротивляющегося красавчика. Тот, кого я посчитал за правителя, начал громко молиться богу Аллиру, а двое его приближённых, которые вели парня, достали из складок своих одежд ярко переливающиеся гладкие шары размером с голову новорожденного младенца. Один из двоих встал в ногах, другой – в головах продолжавшей обморочно улыбаться жертвы – я всё меньше сомневался в том, что это было жертвоприношение – и оба подняли шары вверх на вытянутых руках. Полуголые парнишки рухнули на колени, обхватив головы руками. Те, кто нёс ветви и курильницы, подняли их повыше и закрыли глаза, а главный быстренько прочёл ещё одну молитву, после чего между двумя шарами образовалось что-то вроде нити из белого яркого пламени. Нить стала наливаться багровым, затем изогнулась и словно рухнула на тело неподвижно лежащего парня. Тот радостно воскликнул: - О Аллир, мой небесный возлюбленный, я иду к тебе! И тут же пламя словно очертило контур лежащего юноши, а затем… он исчез. Быстро, бесшумно и без всяких спецэффектов. Только кучка серого пепла осталась на резной поверхности стола, который даже не успел закоптиться. Ничего себе… Вот это супружество… Нет, бежать отсюда надо, бежать… Я сжался в комок, молясь непонятно кому, чтобы никому из находящихся в храме не пришло в голову заглянуть за неприметную дверку, и в это самое время над моим ухом кто-то ехидно произнёс: - А что это ты тут делаешь? А? *Аматэрасу – богиня Солнца в японском синтоистском пантеоне. ** Гуделка – народный чукотский музыкальный инструмент, представляет из себя костяную пластинку-резонатор, один конец которой зажимается во рту, а из другого извлекаются звуки.