А на обед сегодня волки.

А на обед сегодня волки. Багрянцем орошает блузку. Я вновь смотру на их глаза, тусклые, с застывшим в них ужасом. Ко рту подносят серебряную вилку, шепчут: «попробуй, это вкусно». Хочу встать и закричать, но моя трусость не даёт это сделать. Убираю от себя вилку и касаюсь руками холодного тела зверя, глажу его, словно это помогло бы вернуть ему потерянную в силке жизнь. Меня пробирает дрожь, когда где-то спереди раздаётся громкое чавканье. Чавк-чавк. Отрывают мясо от тела. Вырывают кусками себе еду. Глотают, даже не жуя. Я замираю в ожидании. Как они могут это есть? Почему они это делают? ЗАЧЕМ они заставляют меня есть? Разве люди могут съесть волка? Не понимаю ничего. Руки сами опускаются, и потихоньку меня охватывает такой ужас, что тело само по себе немеет и словно леденеет, ожидая чего-то ужасного. Охотники поднимают головы и смотрят на меня своими белыми, пустыми глазами. Их клыки угрожающе сверкают в темноте, окрашенные багрянцем, отражают от себя свет тусклой и мигающей лампочки. На стенах – следы борьбы. Волчья кровь, разбросанные в клочья органы и ровно десять волчат, которым никогда не удастся увидеть свет во всей его красе и вкусить прелесть свободы. Никогда они не услышат вой ветра, тот, от которого стынет в жилах кровь. Кормильцы поднимаются со стульев и окружают меня. Каждый отдирает от своей добычи по кусочку и суют мне прямо под нос все 11 вилок. Я морщусь от дикой вони. Волчье мясо для меня пахло ужасно. Меня тошнит прямо на каменный пол, всех охотники отпрыгивают в стороны, чтобы моя рвота не попала на них. Я ещё минуту притворяюсь, что мне плохо, а потом резко вскакиваю со стула и бегу. Надо хотя бы попытаться сбежать от них! Я больше так не могу! Не могу есть волчье мясо, смотреть на трупы и клыки! … Кровь стекает с подбородка, я не чувствую рук. Охотники сковали меня цепями, загнали в грудь железный штык и сейчас резали моё тело на куски, наслаждаясь каждым из них так, словно это был их последний обед. Но я же знаю, что он точно не последний. Сверкая глазами, они то отстраняются от меня, то касаются мокрым носами кожи, словно чего-то боясь во мне. Но я не чувствую даже свои мысли, словно их вовсе нет и никогда не было. Внутри меня только пустота. А из глаз текут слёзы. Не знаю, сколько мне надо ещё тут пролежать. Может, это сон и их на самом деле не существует? Может, на обед не было волков? Может, и меня сейчас не едят?.. «Нет, кусай ближе к плечам, -- я слышу голоса.» А вот теперь резкая боль пронзила мне плечо и я невольно ору на весь пустой зал жертвоприношений, привлекая тем самым к себе внимание остальных охотников. Они затыкают мне рот руками с когтями, рычат, ещё больнее впиваются в горячую от крови плоть, резко тянут на себя, никак не могут насытиться этим ужасным наслаждением! Кажется, обедом стала я сама. Подумать только, за какие-то пять минут моё положение в этом обществе так сильно поменялось… С полки королей упасть прямо на пол, к еде и прочей грязи. Кто сказал, что короля не могут съесть его же пешки? Мой хаотичный взгляд наконец зацепился за таких же страдальцев, как и я. Те самые волчата всё ещё лежали в углу, не тронутые и чистенькие, словно их задушили. Неужели я сейчас для охотников выгляжу так же, как и эти комочки шерсти? Комочек кожи, эхе-хе. Если честно, то мне хочется сейчас так засмеяться, чтобы боль испугалась и отошла от меня. Но разве смехом можно испугать? Последний кусок съеден. А на обед сегодня Я.