Разбитая чашка собралась из осколков

      Я примчался так быстро, как только сумел. Все мои мысли были только об одном - об Алане.       Я ненавидел себя за то, что только позволил ей во все это впутаться. Я ненавидел Ганнибала за то, что он так бесцеремонно сумел затуманить ей разум_глаза_чувства, в которые она так верила. Она путалась во всем и никому больше не могла верить. А с каждым разом становилось только хуже. Мне было больно. Сложно представить как мне было тяжело, осознавая, что между нами закончилось столь плохо. И ничего с этим уже нельзя было поделать. Дела сделаны. Ошибка ошибке рознь. Часы не отмотать назад. Мы пожинали плоды своих подозрений_неуверенности_обид_глупостей. Если бы я только мог отмотать время назад… Я бы отправил ее в другую страну, лишь бы защитить от Лектера. Лишь бы уберечь ее душу от того, что ей предстоит пройти.       Я укрылся пальто, сжимаясь от холодных капель дождя. Я застыл на несколько секунд на месте, не веря своим глазам. Я был готов заорать, разорвать волосы, разрезать горло Ганнибалу, а потом подать его голову к ужину! Я подбежал к ней, упал на колени, сняв с себя пальто и накрывая ее. Мои руки судорожно пытаются накрыть ее от этих капель дождя. Я не знал, как удержать ее жизнь в моих руках. Как спасти ее! Я был бессилен. Или все же что-то мог? Я не знал, что делать. Мне хотелось быть рядом с ней. Я хотел сказать ей, что я ее не брошу, что я не оставлю ее умирать. Она дрожала. Билась в страшных конвульсиях надвигающиеся и неминуемой ее смерти. Алана была в этот момент такой беззащитной, что оставить ее одну было бы большим преступлением. Я накрыл ее своим пальто, а она начала стонать и охать от боли. От этого всего меня передергивало, скручивало в животе, а сердце ныло от безысходности. Я вытащил мобильный, набрал номер скорой и проговорил: - Это Уилл Грэм. Скорую на Ченглер сквер пять, - сбросил вызов и нагнулся к ней. Дождь насквозь промочил всю мою одежду, мои волосы, мои пальцы, которые касались осторожно ее лица. В ее глазах потухала жизнь, ее спина болела, дышать было тяжело, воздух приходилось хватать ртом, в котором, вероятно, есть мелкие осколки от стекол, когда она падала. Она боролась, чтобы жить. Это была наша война с безумием_с Ганнибалом_со справедливостью_со смертью. Алана не хотела сдаваться. Не хотела проигрывать. - Джек в доме, - с трудом произнесла она, задыхаясь. - Дыши, дыши только, Алана. - Моя битва закон… - судорожный вздох пронзил ее тело, словно кинжал. Я смотрел на нее со слезами в глазах, не желая отпускать, не желая отдавать ее костям в черной мантии. - Алана, еще не все кончено. Скоро приедут врачи. Они спасут тебя, - я молил врачей мчаться на всех парах. Может, наши души с Джеком и прокляты, и нам не суждено выжить, то мой светлый ангел жить должна. Она медленно и едва заметно закачала отрицательно головой. - Тшшш, - сказал ей я, останавливая ладонью ее голову. – Твоя битва не закончена. Мы победим, веришь? Она сглотнула, морщась от адской боли в груди и в горле. Открыв глаза, она смотрела на тьму, которая поглощала, убивала, звала с собой. - Верю, Уилл. Я вытащил пистолет, собираясь оставить ее и пойти заняться Ганнибалом. Мне это было сделать тяжело, но жизнь Джека шла на считанные секунды, мне нельзя было медлить. Я огляделся, как животное, ждущее нападение. Я ждал подвоха, в голове продумывал план действия Ганнибала. Я ведь хорошо его узнал, у меня должны быть, мать вашу, хоть какие-то преимущества?! Я злился до бешеного пульса в висках. - Иди, - сказала Алана, отпуская меня, позволяя мне идти продолжать борьбу за нас двоих. Я это понимал и не стал сопротивляться всему этому. - Борись за жизнь, Алана, - сказал я сердито, строго, требовательно. – Не смей сдаваться! - Тьма проникает в меня, Уилл, - в ее словах слышалась безнадега. – Я умираю, - снова тяжелые вздохи, конвульсии от агонии. Она держала меня за руку. Хотела сказать мне еще что-то. Она хотела этого. Она ждала этого. Собираясь с последними силами на слова, она посмотрела на меня таким взглядом, как когда-то смотрела раньше: теплый, нежный, полный любви взор, предназначенный только для меня. - Ты меня простишь за все? - снова вдох, обжигающий ее тело. Она собиралась снова с силами, чтобы сказать снова мне то, что душа ее требовала. - А ты меня простишь? Протяжный стон, похожий на «да», вылетел из ее губ. Я нагнулся к ней, поцеловал ее в лоб, чувствуя, что мы скоро встретимся. - И я тебя да, - я посмотрела на ее лицо, полное боли, счастья за то, что наша разбитая чашка собралась из осколков. - Иди, - сказала она, продолжая дрожать и лежать на земле, медленно протягивая руки смерти, которая скоро должна была придти за мной.

***

      Я истекал кровью на кухне, наблюдая за тем, как покидает жизнь Эбигейль. Мне не суждено было спасти ее, спасти Алану, спасти Джека… спасти себя от смерти. Я умирал мучительно, медленно, желая избавиться от агонии, которая накрыла мое тело высокой и страшной волной. Возможно, что Алана уже умерла, храбро борясь с усиливающей агонией, которая прошла через пару мгновений, и опустилась мягко на костлявые руки заботливой смерти, которая накрыла ее и пообещала, что даст ей покой. Я тоже шел навстречу этим рукам, которые тоже так ласково обнимут меня и скажут, что все позади. Впереди меня ждет только легкость. Дождь хлестал по стеклам, бил по ним, пел свою мелодию по крышам, уносил наши жизни далеко от этого мира… Эбигейль перестала биться в конвульсиях и успокоилась. Следом за ней перестал волноваться и я, успокоился и закрыл глаза, засыпая навсегда долгим и глубоким сном.       Время обернулось вспять, все разбитые чашки собрались из осколков…