«Я, действительно, счастлив, что я такой, какой есть.»
Он шел по длинному коридору, спеша, но стараясь не издавать лишних звуков. Нужно было успеть до звонка. Было необходимо успеть. Эта необходимость глухо отозвалась в порванной брови. Там, где была стальная штанга, теперь ссадина. Не трудно догадаться, штангу вырвали. Конечно, родителям мальчик говорил, что упал, споткнулся, не вписался… Они не верили, наверное, но делали вид, что ничего не знают. Разве можно не знать, что твоего ребенка травят, избивают? Нельзя. Но можно бояться вмешаться. И никто не вмешивался. Мальчик ощутил тяжесть двери и оказался на улице. Успел? - Сбегаешь? «Нет». Мальчик не стал оборачиваться. Смысл? Все, что произойдет дальше, знакомо ему слишком хорошо. Это повторялось снова и снова. И будет повторяться? «Да». Толпа, пусть немногочисленная, но все же толпа, медленно приближалась. Их движения были вальяжны, полны самолюбования. «Они любуются собой? Смешно.» Пестрая масса образовала круг. Внутри – жертва. Все так же стоит, немного напряженно, немного нервно. Страшно? «Да». Первый удар со спины, который тут же отозвался гоготом. Что слышалось в этом подобие смеха? Ведь не было же им, действительно, весело? «Они боятся. Быть может, сильнее меня». Второй удар. В челюсть. И тут же ощущение шершавого асфальта. Кожа на ладонях в очередной раз содрана. Больно? «Да». Дальше последуют третий, четвертый удары. Будет становиться только больнее. Даже после того, как ударят в десятый раз, не станет вдруг «все равно». Эмоции не исчезнут, ощущение реальности будет таким же ярким. Вокруг – толпа. Звери? Люди? В центре – ты, лежишь и корчишься от боли. Ты – жертва, которая даже жалости не вызывает. Обидно? Противно? «Да». Бьют опять и опять. Уже и звуков не слышно, никакой реакции со стороны мальчишки. Он жив и ему очень больно, но не реагировать – единственное решение, которое он может принять сам. Он терпит. Зажмуривается и терпит. Так от чего толпа не расходится? Ведь отдачи никакой. Зачем продолжать? «Хватит». Они чувствуют. Понимают, что еще не сломали, что мальчик не сдался: он терпит. Они продолжают избивать. Жестоко? «Да». У загнанного в угол зверя есть два пути: сдаться, позволить себя добить или собрать в кулак последние силы и вцепиться в глотку вожаку ненавистной стаи. Сжимаешь мертвой хваткой клыки на горле врага, обидчика. Ты победил? Что дальше? Стать вожаком стаи? Стать тем, кого презирал? «Нет». Мальчик сжимается в позе эмбриона, все сильнее замыкаясь в себе. Никакой реакции на окружающий мир. Боль, по-прежнему, сильная. Обида продолжает накапливаться. Реакция – кажется бессмысленной. - Сдаешься? «Нет». Легкая усмешка на губах вожака, то ли удовольствие от сделанного, то ли одобрение. - Уходим. Нам пора. – Резкий, уверенный приказ. Толпа подчиняется. И безропотное подчинение это порождает вопрос, у кого больше прав: у жертвы или у стаи? «А кто тут настоящая жертва?» Мальчик продолжает лежать на земле, прижимая колени к груди. Больно, нестерпимо больно… Сдаешься? - Нет.«Физическое страдание — это испытание. Моральное страдание — это выбор».