Доверься мне

«Это безумие», — рассеянно думает Уилл, когда Ганнибал касается его разгоряченной кожи. Тело как будто наливается свинцом, и все, что он может делать — это наблюдать за тем, как сухая прохладная ладонь скользит по его обнаженной груди вверх, к горлу. Уилл приоткрывает губы и позволяет сорваться с них резкому выдоху, когда Ганнибал, обхватив рукой шею, сжимает ее, чувствуя, как дергается кадык. Доктору не нужны наручники или веревки, чтобы удержать Уилла. Его путы — это шепот на ухо: «Доверься мне, Уилл». Тот рассеянно кивает и прикрывает светлые глаза, подернутые дымкой, сминая белоснежную простынь пальцами. Уиллу девять. Он сидит на мостике, свесив ноги в прохладную мутную воду, и впервые видит бездну так близко. Она манит его к себе, убаюкивая и нашептывая что-то до боли знакомое. Что-то, что никак не удается вспомнить, но оно вертится на самом кончике языка. Грэм вцепляется пальцами в мокрые доски и вздрагивает, когда чья-то скользкая ладонь обхватывает его лодыжку и тянет вниз, в эту самую бездну. Губы Ганнибала оказываются мягкими, но такими же сухими, как и его ладони. Уиллу чудится запах озерной воды и трав, а затем он почему-то чувствует на них соль. Дотронувшись кончиком языка до раны в прокушенной губе, доктор усиливает давление руки и шепчет в поцелуй что-то еще, но Уилл уже не слышит, что именно. Он выгибается и сжимает коленями бедра Ганнибала, когда тот входит в него и замирает, чтобы дать привыкнуть к себе. Легкие Уилла горят из-за нехватки воздуха, и ему кажется, что он тонет, а потому он цепляется пальцами за чужие плечи и царапает ногтями кожу. Ганнибал не любит делать Уиллу больно, но он не может не делать этого. Когда Уилл, распахнув влажные глаза и встретившись взглядом с доктором, начинает двигаться сам, тот чуть ослабляет хватку. Уиллу двадцать три. Он ступает по скрипящим половицам, потемневшим от крови, стараясь не вдыхать ее отвратительный запах, приближаясь к разбитому зеркалу. Когда под ботинками раздается хруст, Грэм останавливается и поднимает ладонь к своему лицу. Во второй раз бездна смотрит на него чужим искаженным отражением. На нем чужой костюм, чужой галстук, чужие морщинки в уголках глаз и чужое безразличие на лице. «Я доверяю вам, доктор», — шепчет в ответ Уилл, когда Ганнибал дает ему сделать долгожданный жадный вдох, а затем, когда он начинает двигаться в нем глубокими сильными толчками, его голос срывается, и он повторяет только «доктор, доктор, доктор». Уиллу редко бывает так хорошо и так пусто, когда не остается ничего, кроме ощущения тепла, разливающегося по всему телу, дрожи и удовольствия. Он ненавидит эту пустоту, но он нуждается в ней так же, как нуждается в Ганнибале. Но куда больше Уилл ненавидит то, что Лектер смотрит на него, когда он замирает и кончает в его ладонь. Загнанно дыша, он тонет в темных радужках глаз доктора, не в силах отвести своего взгляда, потому что мгновением позже Ганнибал прогибается в спине и запрокидывает голову, но с его губ не слетает ни звука. Когда доктор запускает пальцы во влажные кудри Уилла, тот прикрывает глаза и подается навстречу его губам, позволяя ему утянуть себя на дно самого глубокого в мире озера, что несколько лет назад вглядывалось в него мутной бездной. В третий, самый последний раз, бездна смотрит на Уилла глазами доктора Лектера, когда тот встречается с ним взглядом и приподнимает уголки губ, улыбаясь. Грэм понимает, что бежать от нее больше некуда.