Пятьдесят на пятьдесят

До отбоя было еще два часа. Не было ничего удивительного в том, что Элиот сидел на своей постели и читал, нет – вечером уже сил ни на что не остается, разве что только на партию в шахматы, но… Но соперника не было, а вместе с ним не было и выбора. Поэтому младший Найтрей просто переворачивал страницу за страницей, что отдавали желтым в свете стоящей на столе лампы, и ждал. Ждал Лео. Он не нервничал, нет, но пальцы его еле заметно дрожали, переворачивая очередной листок. И это вполне можно было бы списать на неровное свечение лампы, если бы сам Элиот не знал причины. В какой-то момент дверь отворилась, и Элиот выглянул из-за толстого фолианта, спокойно вздыхая. Он не любил, когда в их комнату заходили посторонние, но это просто Лео из душа вернулся. В своей нелепой короткой пижаме и с мокрыми волосами, на которых еще блестели капли воды, с полотенцем в руках, он тряхнул головой, словно собака, и потянулся, бросая форму на свою постель. Конечно же, сел он на кровать Элиота – бесцеремонно, как всегда, и сунул нос в чужую книгу. - Интересно? - Не капай, - толкнул его плечом Элиот, вздыхая, а потом задумчиво потянулся к темным вихрам. Мокрые, но такие мягкие, словно шелк. - Ты бы сам хоть раз эту настойку использовал, а то твоя сестрица почует подвох, когда через пару недель домой поедем, - словно и не слыша его, пробормотал Лео. Эх, знала бы Ванесса, что ее подарком пользуется вовсе не любимый брат, а его слуга, которого она терпеть не может, а сам Элиот моет голову жестким мылом, отчего его вихры всегда такие колючие… Да, знала бы – взбесилась бы. - Ага, - на удивление покорно согласился Найтрей, переворачивая очередную страницу. И снова уставился в книгу, которая, как Лео успел заметить, была довольно скучная – какой-то справочник по математике, явно с повышенным уровнем сложности. Вообще не интересно, тем более для такого парня, как Элиот. А тот как-то странно молчал. Обычно, когда Лео приходил из душа – если они не вместе туда шли, конечно, - Элиот выдавал сразу кучу тем для обсуждений. Последняя прочитанная книга, неправильно записанная на бумаге мелодия, чем обычно занимался Лео, или: «Я опять меч посеял, но он точно где-то тут, среди книг валяется, я уверен!» Меч обычно находился под кроватью. В чехле, разумеется. Заботливо убранный. Вот тебе и «посеял». На крайний случай перед сном они убирались, ведь жили-то вдвоем, а два парня – это не такая уж и чистота. Но теперь Элиот молчал, и было даже как-то неловко. - Ты странный какой-то, - вслух изрек Лео, свешивая ноги с кровати, и босыми ногами коснулся деревянных половиц. – И серьезный. Элиот взглянул на низ страницы, запоминая три аккуратные цифры, а потом захлопнул книгу, тут же их забывая. К чтению этой скукотищи он вряд ли вернется, ведь… Ведь он читал-то ее лишь для того, чтобы заняться хоть чем-нибудь, чтобы в руках что-то было. Лео, наверное, это понимал – краешком сознания уж точно. - Знаешь, я хочу тебя поцеловать. Светлые глаза оставались такими же светлыми, а вот лица Лео за очками – за этими глупыми огромными очками – было совсем не видно, и… И это было печально. Хотелось Элиоту увидеть, дрогнуло ли что-то в глубине темного омута, сузились ли зрачки, хоть что-нибудь – даже если Лео недовольно нахмурился, хотелось это видеть, но… Но Элиот не видел, а Лео молчал, замерев, застыв. - Прости, забудь, - махнул рукой Найтрей, быстро переводя взгляд на витиеватое название вмиг ставшей тяжеленной книги, и попытался открыть ее, да только не сразу получилось – а когда получилось, Элиот порезался о край страницы. Как глупо. Он не хотел, но взгляд его то и дело возвращался к Лео, к его поблескивающим от света лампы очкам, к его мокрым волосам, к его тонким губам и рукам, сжатым в кулаки. Элиоту стоило бы отвернуться, но он не мог, все стараясь делать вид, что вот-вот снова будет читать, и тут уже голос подал Лео. - Я не думаю, что это плохо. Хочешь – пробуй, - пробормотал он, все так же не шевелясь, но зато и не молча. Теперь замер и Элиот. Отложил глупую книгу в сторону – кажется, она даже упала с края кровати, настолько неудачно пристроил ее младший Найтрей, да только тому было все равно. Ему было немного… Страшно. Страшно, что Лео шутит, хоть тот и не умел шутить. - П-правда? – запнувшись, переспросил он, чувствуя, как в горле дыхание перехватывает, а потом Лео дернулся, залезая с ногами на кровать, и кивнул. - Ну да. А зачем, почему – объяснишь, когда сможешь сам понять, - тонкие пальцы сжали простынь, словно боясь чего-то, но Элиот подкрался, подсел медленно, осторожно, как будто все еще не веря. И не смог ответить. Было в этом что-то… Такое глупое, неравное, неправильное, что-то, что ломало основы их общения – смотреть, как Лео прижимался к стене, нависать сверху, неловко касаться мокрых волос, от которых даже его нелепая рубашка стала влажной… Смотреть, как он сжимался, еле заметно, но явно и не скрывая этого, как сначала пытался отвернуться, все же усилием воли смотря прямо в ясные глаза, боясь в самый последний момент ударить – по привычке, а не по желанию. Его губы были сухими и горькими. Элиот только попробовал, тут же отстранился, прижался лбом ко лбу, чувствуя, как давят на его брови очки… Держал лохматую голову нежно, но осторожно, не давая вырваться – и рискнул еще раз, целуя вновь. На сей раз дольше, но все так же слабо, немного боясь – и оторвался, сгребая Лео в охапку, сжимая в объятиях, утыкаясь носом в плечо, чувствуя губами привкус настойки Несси на влажных волосах. Лео осторожно обнял его в ответ – а потом вскрикнул, когда его завалили на подушки, такого вроде бы всегда способного дать отпор, а сейчас не сумевшего. Хотел оттолкнуть, возмутиться – но просто почувствовал теплое дыхание Элиота на своей шее и… Не смог отказать этому дураку. Это и правда было… Приятно. Касания, острый нос, нежные поцелуи и слабые покусывания – хотелось просто отдаться в эти руки, но руки уже начали расстегивать рубашку пижамы, и от этого все тело прошибал ледяной страх, впиваясь иголками в затылок и будя совсем уж засыпающий разум. Это было действительно страшно, и Элиот сошел с ума, наверное, раз… Раз решился на такое. - Не надо, - сиплым пробормотал дрожащими губами Лео, упираясь ладонями в грудь друга, и тот обреченно покачал головой, расстегивая последнюю пуговицу. – Ты идиот, если думаешь… - Я… Я обещаю, что не сделаю ничего, что может причинить тебе боль, - сипло пробормотал Элиот, вздыхая, и прижался лбом к теплой груди своего слуги. – Клянусь, ты сможешь меня остановить, если захочешь, но позволь… Немного еще. Пятьдесят на пятьдесят. Либо да, либо нет, и третьего не дано. Кивнув, наверное, Лео выбрал «да». И утонул в первом по-настоящему крепком поцелуе, словно именно этого Элиот и желал больше всего – не распахнуть рубашку, гладя теплыми руками подрагивающую грудь, бока, впалый живот, костяшки бедер, не приспустить брюки, не сделать наспех гору из подушек, помогая Лео сесть – нет, именно поцеловать. Но и остальное тоже. Лео пытался его остановить. Словами, руками, но не вышло – и Элиот тяжело сглотнул, когда почти уперся носом в… В то, что у каждого из них было в единственном экземпляре, но шло в комплекте с парой дополнений. Но не отступил. - Ты идиот, - пробормотал Лео, прикрывая глаза, и даже как-то немного жалобно всхлипнул – а потом так и вовсе зажмурился, почувствовав, как теплый язык коснулся его члена. Влажный. Горячий. Слишком мягкий, слишком приятный – и слишком уж осторожно держал его Элиот, едва касаясь рукой, но не отпуская. Лео прикрыл рот рукой, вздрагивая – и судорожно вздохнул, позволяя господину продолжить дело. Мокрые волосы не давали забыться, а хотелось. Маленькие капли стекали по острым плечам, ключицам, пробегали по груди и животу, спускаясь вниз – а Элиот касался губами темного пушка, рискуя, но все же не отступая, то целуя, то прижимаясь щекой, то обхватывая губами – самый край и без зубов, не давясь, но и переходя уже все мыслимые и немыслимые границы. Какой же у будущего герцога Найтрея был язык. Это было долго, дольше, чем Лео сам мог бы закончить, намного дольше, но… Несоизмеримо приятнее, лучше и… Легче. Без стонов и попыток замолкнуть одновременно – нет, тихо вскрикивая, слишком тихо, чтобы услышали те, кто был в коридоре, но достаточно громко, чтобы знал Элиот – и продолжил, все же доведя дело до конца. Стыдливо вытирая светлые подтеки с губ. А потом были руки Лео, заботливые, но немного неловкие и выворачивающие самое драгоценное Элиоту. - Больно, - пробормотал он, чувствуя неподстриженные ноготки слуги слишком хорошо, и тот с тихим вздохом опустился ниже, обхватывая его член у самого основания обеими руками, а головой упираясь в крепкую грудь Найтрея. Пришлось – боже – облизать руки, ведь было слишком сухо, да и… Бормотал Лео постоянно одно и то же. - Мы с тобой такие придурки, такие придурки… - Ага, - заворожено следя за ним, соглашался Элиот, запуская пальцы во влажные волосы, и темные локоны защекотали его бедра – Лео тоже решил… Попробовать. Забыв про то, что сам величал своего господина идиотом. Несильно, неглубоко, осторожно, но влажно и тепло – руками, губами, язычком, как и сам Элиот, только с несколько большим энтузиазмом, прогоняя все мысли, позволяя просто отдаться странному порыву – и закашляться, принимая все до конца. Элиот уж думал похлопать его по спине, но услышал тихое: - Давай зубы почистим. Хотел поцеловать, но губы его закрыли ловкие ладони, отталкивая, не давая приблизиться. - Нет, серьезно, Элиот. Поцелуешь на ночь потом, - дрожащим голосом пробормотал Лео, но не словами, а просто соглашаясь на объятия и осторожное касание губами ушка, спрятавшегося в темных волосах. – И голову помой. Порой Лео бывал просто невыносим, но сейчас Элиот готов был его терпеть. Чтобы только ночью под одеяло пустил.