Исследовательский интерес

Это не было манией. Мании — они у сумасшедших, а Китэ был совершенно уверен, что с головой у него всё в порядке. Нет, манией это не было, да и сам он предпочитал определение «тонкое эстетическое чувство». Полностью отражает особое видение, которое, считал Китэ, отличает его от остальных, от серой толпы. Ещё, несомненно, частью этого была любознательность. Китэ не нравился термин «любопытство», он наводил на мысли о глупеньких школьницах в коротких юбках. Не то чтобы Китэ презирал школьниц, просто ему было не до них. Нет, мысли его занимали вопросы куда более интересные. Его крайне интересовал вопрос устройства человеческого тела. Уроки естествознания всегда были любимыми, и Китэ даже удалось уговорить родителей купить ему анатомический манекен. Вечера он проводил, разбирая пластиковые внутренности, разглядывая их и иногда улыбаясь, представляя, как в руках могли бы чувствоваться настоящие. Вне всякого сомнения, это не было манией, нет. Это был научный интерес. И возник он, когда учитель рассказывал о кровеносной системе. — В человеческом организме в среднем шесть литров крови, — сказал учитель, и Китэ быстро записал на полях тетрадки цифру шесть и обвёл её кружком. Красивая цифра. Аккуратная, изящная, округлая. Или напоминает дерево, если записать соответствующий иероглиф. Дерево, которое так похоже на человека. Вот ведь, и правда, ручки, ножки и шея без головы. «Куда делась голова», — подумал Китэ и улыбнулся. Шесть литров — это очень много. Вполне хватит, чтобы покрасить комнату. Эта мысль Китэ понравилась. Всего лишь эксперимент. Чтобы убедиться в правоте собственного вывода. Вся наука стоит на доказанных опытным путем теориях. Школьная медсестра не стала возражать, когда Китэ попросил у неё пару капельниц с иглами. Он всегда подозревал, что эта лопоухая дурёха к нему неровно дышит, достаточно было нескольких взглядов под правильным углом и двусмысленных прикосновений, чтобы получить всё, что нужно. Китэ решил, что на ней эксперимент ставить не будет — может быть, от неё будет польза в будущем. Подходящего человека он выбирал долго и тщательно. Нужен был взрослый, но не очень сильный — Китэ здраво оценивал свои возможности. И красивый, потому что в этом вопросе Китэ искал совершенства. Обычный офисный служащий с серой жизнью и незапоминающимся именем и представить не мог, что ему уготована роль... Впрочем, не такая уж и большая роль. Кровь есть у всех. Под покровом темноты Китэ просто подошел к припозднившемуся и не очень трезвому мужчине. Остальное было делом техники. Убедить прохожего, что Китэ остро нуждается в его помощи (как взрослые мужчины ведутся на жалобные глаза и вовремя подставленную под руку упругую задницу — Китэ искренне восхищался этим), проводить до места, усыпить хлороформом. Протащить бесчувственное тело через тёмный двор к давно заброшенному сараю в глубине. Здесь ещё остался какой-то садовый инструмент, но большую часть помещения Китэ переоборудовал под свои нужды. Аккуратный чистый стол, стойки капельниц, мерцающие в отсветах фонарика пустые колбы. Когда мужчина пришел в себя, он завопил — попытался, по крайней мере, но кляп Китэ сделал хороший. Человек подергался, от чего веревки, связывающие его руки, впились в тело только сильнее, оставляя красные отметины. Китэ никогда раньше не имел дела с иглами, поэтому первые несколько попыток поставить иглу капельницы не увенчались успехом. Мужчина дергался, и пришлось потратить время, чтобы привязать его основательнее, это раздражало. — Заткнись! — когда пленник в очередной раз принялся скулить, Китэ взвыл и тяжело ударил локтем по лицу, разбив ему нос. Кровь потекла по лицу, и Китэ выругался — теперь он теряет драгоценные капли из-за собственной несдержанности. Когда игла наконец впилась в сгиб руки и первая порция крови потекла по трубкам, покидая тело, зарёванные глаза мужчины испуганно расширились. Китэ довольно хмыкнул, повторил свои действия со второй рукой. Отошел немного, чтобы полюбоваться. Мужчина, беспомощный, такой жалкий теперь, просто хныкал, возможно, от страха. Китэ догадывался, что это должно быть не очень приятно, чувствовать, как жизнь уходит из тела с каждой новой каплей. — Не переживай, — Китэ почему-то решил, что должен это сказать. — Скоро все закончится. Кровь вытекала густой струей, наполняя пакеты. Её обладатель бледнел и вскоре затих, хотя и пытался сопротивляться, и, кажется, под конец просто сошёл с ума. Это было совершенно не важно — Китэ как завороженный смотрел на красную тягучую жидкость и чувствовал жаркую волну, поднимающуюся снизу и туманящую сознание. Когда поток иссяк, Китэ отстраненно подумал, что надо бы избавиться от тела — когда-нибудь потом. *** Стены, пол и даже потолок — все было кроваво красным. Цвет получился не такой насыщенный, как Китэ ожидал, но и это было неплохо для начала. Красить оказалось тяжело, неудобно. Кровь была слишком густой, а малярная кисть, которую Китэ использовал, быстро превратилась в бесполезный клейкий кусок дерева. И все же, это было приятно — один за другим неровные мазки ложились на светлую поверхность, и с каждым этим движением Китэ чувствовал удовлетворение. Сменив несколько кистей и потратив несколько часов, он закончил. В воздухе висел тяжелый запах с металлическим привкусом, напоминающим о разложении. Мухи слетались на кровь, ползали по стенам и мерзко жужжали. Китэ огляделся — этот звук, слишком навязчивый, — выводил из себя. Он внимательно пригляделся к мухе, нахально усевшейся рядом, ее прозрачные крылышки трепетали так быстро, что их почти не было видно. Китэ прищурился, он почти понял, что должен сделать. — Оборвать крылья? Идея казалось неплохой. И это, определенно, не было манией.