Вечность не предел

Портрет в чёрной рамке, и вокруг белые цветы. Очень много чёрного и очень много белого, и никаких других оттенков, как будто их изгнали насильно. Ровные, одинаковые ряды безликих родственников и знакомых, все бледные и такие же чёрно-белые, как и всё остальное. Кто-то тихо плачет, едва заметно, может быть стыдится — проявления чувств, минутной слабости. Прикладывает до отвратительности белый платок к глазам, всхлипывает. Мать не плачет, она просто очень бледна и смотрит прямо перед собой. Под локоть её поддерживает отец, и мертвенную бледность лица больше не оттеняют тёмные волосы — они поседели, кажется, совсем недавно. Рядом стоит сестра, косится куда-то через плечо, туда, где должны быть не менее важные, чем родственники, люди — члены школьной теннисной команды, друзья. Но их нет. И косится она скорее автоматически, потому что знает, они должны быть, но — не могут. Их больше нет, как и брата. А Санада просто не придёт. Похороны Юкимуры заканчиваются. Священник тянет занудную тягостную молитву, над головами плывёт пряный запах благовоний. Легкий звон разносится по помещению, и к возвышению с портретом бредут люди. Складывают белые бутоны, и цветов уже даже слишком много, всё вместе выглядит настолько ненастоящим, что хочется закрыть глаза, чтобы проснуться. Санада ловит почти прорвавшийся глубокий вздох, когда Юкимура чувствительно толкает его в бок острым локтем. Плотная вуаль скрывает выражение лица, но Санада знает, что Юкимура улыбается. Это слышно в голосе. — Прекрасно всё устроилось, спасибо, Санада. Красивая церемония. Санада кивает и надвигает широкополую шляпу на самые глаза. В ней он чувствует себя неуютно, зато почти безопасно. Они стоят достаточно далеко, чтобы остаться незамеченными, даже несмотря на то, что его здесь ожидают встретить. Не заметят, не в таком виде: Санада невольно снова косится на Юкимуру, которому почему-то удивительно идет это строгое женское платье до колен. — Он не один потрудился, — вскользь замечает Янаги и удовлетворенно кивает, получив свою невидимую сквозь вуаль улыбку. — Идёмте, я видел всё, что хотел, — Юкимура берёт Санаду под руку и легко тянет к выходу. — Кстати, мы все приглашены к Атобе на похороны через месяц, — говорит Янаги. — Санада, тебе всё-таки придётся принять решение. Юкимура достает из сумочки тонкий, так похожий на кинжал, сосуд. В свете уличного фонаря он мерцает неестественным оттенком золотого. Санада знает, что тянуть дальше невозможно. — Завтра, — говорит он. — Тебе понравится, — Юкимура гладит его руку ладонью в кружевной чёрной перчатке, и Санада почти совсем не сомневается, что ему действительно понравится.