В белом шуме

Они не были лучшими. Обычные хорошие пилоты с хорошими реакциями и скверным характером. И если Момоширо просто легко выходил из себя, то Кайдо не нужно было даже никаких внешних раздражителей – многие считали, что его плохое настроение, это еще хорошо. О том, на что способен Кайдо в действительно плохом настроении, сослуживцы предпочитали не задумываться, им хватало разодранных в клочья туш кайдзю. Друг с другом они тоже постоянно враждовали. Это напоминало существование двух петухов в одном курятнике, если такое сравнение годится для казармы. Ругаться Момоширо и Кайдо могли по любому поводу, драться – почти по любому. Что помогало только на тренировочном ринге. И все же они ходили в дрифт. Кто-то говорил, что это играет противоположность характеров, кто-то – вечное соперничество. И все сходились во мнении, что их дрифт совершенен. Они были в последнем егере Японии. В том, который прикрывал отступление, больше напоминавшее паническое бегство. *** Кайдзю нырнул и исчез. Кайдо судорожно вздохнул – сил почти не осталось. Отчаянно хотелось выбраться из егеря и вдохнуть полной грудью холодный весенний воздух. Где-то там на искореженную землю опадали розовые лепестки вишневого цвета. Сейчас эти невесомые облачка почему-то вспомнились особенно ярко. - Никакого движения, - проговорил Момоширо. На базе никого не осталось, без прикрытия приходилось полагаться только на собственные приборы. – Он же не обойдет нас? Кайдо прошипел что-то нечленораздельное, и Момоширо рассмеялся. В егере смех прозвучал странно, надтреснуто, не по-настоящему. - Змей, когда выберемся, в бар сходим? Говорят в Гонконге бары просто первоклассные. Все наши там будут. - Наверное, у них можно найти настоящее мясо, - протянул Кайдо, машинально облизнув губы. Момоширо покивал. Радар запищал, высвечивая огромную синюю точку, стремительно приближающуюся с юго-запада. - Не обойдет, - довольно проворчал Кайдо. Они одновременно шагнули вперед: в ослепительно-желтых лучах заходящего солнца чудовище было хорошо видно. Его темно-коричневая кожа блестела в брызгах, и это было почти красиво. - Другой! – успел выкрикнуть Момоширо прежде, чем страшный удар под колени подкосил егеря. Второй кайдзю, точнее – первый, затаился за фонящими обломками японского флота, скрывшись от радара. И теперь, потерявшая равновесие многотонная машина падала на палубу полузатонувшего линкора, носившего гордое имя «Мусаси» - как будто название могло что-то изменить. - Заряжай! – крик Кайдо слился со скрежетом железа и воем чудовища, бросившегося на свою добычу. Момоширо не надо было ничего говорить, он переключил энергию на главное орудие всего за полсекунды до крика Кайдо. Да, по сути, и крик был не нужен, но, даже чувствуя в дрифте мысли друг друга, люди все-равно нуждались в привычной форме коммуникации. Секунды растягивались в тугую резину, Кайдо и Момоширо двигались как будто медленнее, во много раз медленнее, чем это было необходимо – и возможно, пытаясь сбросить чудовище с себя. Тяжелые когти кайдзю разодрали броню грудных щитков егеря с такой легкостью, как будто это был алюминий, грозя подобраться к главному реактору. А в следующий миг энергия превратилась в свет, и потом – в звук, разрывая плоть, вгрызаясь во внутренности, прекращая течение жизни. Выстрелом кайдзю отбросило в сторону, и этого было почти достаточно, чтобы его убить. Почти. - Второй, - выдохнул Кайдо, и удар гораздо сильнее первого, пришедший со спины, погрузил егеря под воду. Кайдзю нырнул следом, прижимая ко дну, отрывая стальные части машины как картонные. - Черт, змей, они же пройдут, - проговорил Момоширо, в голосе звенело бессилие. Тяжелый глухой удар возвестил о том, что погружение окончено. Защищаться егерю было уже не чем. Кайдо яростно зашипел и потянулся к приборной панели. - А как же бар? – тихо спросил Момоширо, перехватив его руку. - В следующий раз, - Кайдо улыбнулся. За миг до взрыва. *** Погибших егерей не чествовали. От них не оставалось звезд на стенах и имен на могильных плитах. От них не оставалось ничего, только чьи-то воспоминания и белый шум в дрифте – его объяснить никто не мог, это скорее была страшная легенда нового времени, чем научный факт. Но иногда, на самом краю сознания среди чужого перешептывания можно было уловить чье-то шипение и недовольный крик: «Змей!». В прочем, об это говорить было не принято. Егери не любили поминать мертвых.