Падение

Я никому не нужен. Осознание этого приносит боль и разочарование в жизни. Вторую неделю бессонница съедает силы и разум. Таблетки не помогают. Уютная мягкая постель кажется нагретой углями жаровней. Ветер в открытом окне треплет занавески. Дышу воздухом, курю сигарету, огонек на кончике притягивает взгляд. Когда это началось? Давно. Больше полугода назад. Психиатр выписал таблетки от бессонницы, велел меньше работать и больше отдыхать. Какой к черту отдых, когда работа является смыслом жизни? А кроме неё ничего нет. Семьи нет. Личной жизни нет. Друзей нет. Характер мерзкий. Внешность идиотская. И от кого мне досталась мелкая тощая фигура? От мамы. Черные густые волосы — от отца. Мелкие черты лица неизвестно от кого. А серые глаза от прабабки по материнской линии. Я собрал все отличительные черты женщин нашего генеалогического древа. Пиздец. Еще сам был бы девкой. Но я парень. И гей. Повезло неимоверно! Выпускаю дым изо рта. Где-то вверху слышится музыка. Выбрасываю окурок. Мне нечего терять, скоро я сойду с ума. Закуриваю еще одну сигарету, затягиваюсь, запрыгиваю на подоконник, выхожу на парапет. Внизу огни ночного города, ветер треплет волосы, бросая челку на глаза. Шаг. Скольжу рукой по стене здания, грубая шершавая поверхность, выступы через каждые полметра. Холодно. Пижамные штаны не спасают, а выше я одет только в татуировки. На спине единорог сражается со змеёй в окружении лилий и порхающих бабочек. Одно крылатое создание поселилось на ключице. Камень под ступнями крадет последнее тепло. Шаг. Сигарету в зубы, щелчок зажигалки, затяжка. Парапет узкий, но страха нет. Любопытство, как далеко я смогу прогуляться? Иду не спеша, огибая полукругом выступ. Соседское окно, шторы мышиного цвета, двое сидят неподвижно, уставившись в телевизор. Муж и жена. Он — с внешностью побитого молью трудяги среднего класса, она выглядит как училка в младших классах, скрывая за очками все несчастливые годы брака. Им все равно, что творится за окном. Равнодушие. Шаг. Дальше грохот музыки, какофония вечеринки, яркие наряды, спиртное рекой. Дурацкие разноцветные шарики. Все в масках. Искусственные улыбки на ненастоящих лицах. Блондинка сидит на подоконнике, снимает маску, открывая лицо в мутных потеках туши от слез. Все слишком заняты сами собой. Безразличие. Прислоняюсь к стене. Меня кто-нибудь заметит? Да всем плевать! Поворачиваюсь, цепляюсь за выступы и лезу вверх, пальцы удобно ложатся в выемки. Не смотреть вниз, ветер раздувает огонек сигареты. Вот следующий этаж. Мутное стекло окна, старик сидит в кресле со стаканом спиртного. Звуки музыки доносятся сверху. Значит дальше. Выше. Снова выступы под ногами. Ткань пижамы треплет ветер. Подтягиваюсь на руках, следующий этаж. Парапет под ногами. За окном студия. Группа репетирует, стены в звукоизоляции, одно окно приоткрыто, из него я слышу музыку и надрывный голос солиста. Парни ничего не замечают вокруг, поглощенные процессом. На лицах наслаждение. Занятие любимым делом приносит им удовольствие. Слушаю песню и курю, встаю на самый край, заглядывая в бездну. Странно, мне совсем не холодно. Подхожу вплотную к окну, солист притягивает мой взгляд. Высокий, в коже и серебре, короткие черные волосы торчат в разные стороны. Черная футболка не скрывает мускулистых рук, держащих микрофон. Голос хриплый и сильный, пробирает до самого нутра. Вынимаю окурок изо рта. Сам не замечаю, кладу руку на стекло, прислушиваясь к музыке, и начинаю повторять слова беззвучно вместе с ним. Это безумие. Одиночество сгрызло мою душу, а бессонница доедает остатки. Но этот голос я могу слушать вечно, он возвращает мне надежду. Наши взгляды встретились. У моего принца зеленые глаза. Он, не прерывая песни, подходит к окну, не расцепляя со мной взгляда. Наши губы двигаются синхронно, его рука в серебряных перстнях с черепами ложится на мою, только с той стороны стекла. Не могу отвести глаз. Песня заканчивается, а сигарета обжигает пальцы, заставляя дернуться и прервать зрительный контакт. Окурок начинает полет, а окно распахивается, и от неожиданности я теряю равновесие и падаю спиной назад. На моем лице изумление, на его ужас. Он не успевает схватить меня, но мои руки в последний момент хватаются за парапет. Я повис на уровне девятого этажа, глаза невольно опускаются вниз. Лететь долго и вряд ли от меня много останется в результате. — Держись, придурок! – орет зеленоглазый и хватает меня за руку, пытаясь вытянуть. Я болтаю ногами, стараясь обрести хоть какую-то опору, но её нет. Он вцепился мне в руку, второй держится за раму. От усердия матерится сквозь зубы, на скулах играют желваки. Его друзья толпятся за ним, но не имеют возможности помочь, окно слишком узкое. – Подтягивайся! Давай! Легко сказать, без опоры это почти нереально сделать. Мотаю ногами, упираюсь в парапет второй рукой и пытаюсь подтянуться, но сил почти не осталось. — Не могу… — шепчу, смотря в горящие злостью глаза. — Можешь! Давай! Мой рывок из последних сил, и он затаскивает меня наверх, а потом через подоконник внутрь. Сидим рядом и тяжело дышим. — Ты откуда, псих ненормальный? – у него течет пот по лбу. — Из сто семнадцатой квартиры, – отвечаю я, улыбаясь. Мне почему-то хорошо и спать хочется. На меня пялятся еще три ошарашенные пары глаз членов группы. — Дык, это ж тремя этажами ниже… — солист вытирает лицо рукой. Хмыкаю и гляжу на него. — А я твой ярый поклонник, вот решил напрямик пробраться. – Беззастенчиво вру. Мне бы сейчас в кроватку и баиньки, а то устал я что-то. — Не пизди, – зло выдыхает, сверля меня своими гляделками — какой темпераментный. — Можешь не верить, как хочешь, – Пытаюсь встать, меня шатает, хоть и держусь за стенку. — Куда собрался? – солист хватает меня за руку. — Домой. — Тебя мотает как припадочного. — Так помоги, или я усну прямо тут. Он, чертыхаясь, поддерживает меня за талию, так мы ковыляем к моей квартире. — Зачем ты это сделал? — Решил прогуляться,… а заодно посмотреть, как далеко смогу зайти в своей прогулке прежде, чем меня заметят. Пауза. Неторопливый звук шагов. Мы на месте. Набираю код на электронном замке, распахиваю дверь. Накатывает чудовищная усталость. Направляюсь в спальню. — И после всего ты хочешь просто дрыхнуть? – музыкант стоит на пороге, скрестив руки на груди. — Безусловно. Я не спал неделю и меня сейчас просто вырубит. Располагайся, если хочешь. Мой дом — твой дом. Ты ведь мне жизнь спас. Только дай мне отрубиться. Я слышу, как он хмыкает, но уже не соображаю ничего. Падаю на постель, сворачиваясь клубком, краем сознания подмечая, как меня накрыли одеялом и пожелали спокойной ночи. Уплывая, я четко осознал, что, наконец, обрел смысл жизни. Меня покорил его голос. Я теперь от него не отстану, как бы он не пожалел, что не дал мне улететь. А я не жалею, что выбрался на эту безумную прогулку. Часть 2 Прошло уже три месяца с моего похода по парапетам и встречи с Ним. Три месяца как ушла бессонница, а её место заняли беспокойство и неразделенное желание. Вот почему мне так везет всегда? Он оказался натуралом, вашу ж мать! Человек, в которого я влюбился, даже не би! Я хожу на все его выступления в клубах, не пропускаю ни одной вечеринки. Любуюсь на него из толпы, не могу глаза отвести, и чувство гложет меня, столь сильное и темное, что снова демоны моего сумасшествия выплывают наружу. Я стал ему другом. Мы часто болтаем обо всем, он любит отдыхать от репетиций у меня дома, пьёт кофе, который я готовлю, курит сигареты, рассказывает, как прошел день, а я слушаю и пожираю глазами каждое движение тела, ловлю кривую улыбку. Любуюсь. Дурак я. У него табун поклонниц и каждый раз, когда он с концерта уходит с очередной девчонкой, я проклинаю себя последними словами, бешусь от безысходности, ненавижу эту везучую блядь! И завидую… черной завистью этой женщине… и хочу оказаться на её месте. Целовать его, прикасаться к желанному телу, дарить нежность, страсть и поцелуи, так хочу,… но не могу. Я признался ему, что гей, и что он мне нравится. Надо отдать ему должное,— не ударил и даже недолго матерился. Но твердым голосом сказал, чтоб я выкинул всю эту фигню насчет него из своей тупой башки и не смел соваться к нему, не-то никакой дружбы между нами больше не будет. Я не совался. Только тоска все больше сжирала меня. Мне было мало наших разговоров по вечерам, было мало просто его видеть, вдыхать его запах, безумно хотелось прикасаться. Запустить пальцы в короткие жесткие волосы, ощутить на вкус губы, провести языком по коже на шее. Я больше так не могу… Осознание пришло внезапно. Или все или ничего. Я все обдумал и начал ждать удобного случая, который представился через неделю. У группы была вечеринка в студии, праздновали окончание записи нового альбома. Ребята хорошо набрались, я выпивал с ними, поздравлял, шутил и смеялся. Моя любовь расслабилась от алкоголя, развалилась на диванчике и травила анекдоты. Девок не было, огромный плюс. На улице дождь и два часа ночи. Я незаметно уронил в его стакан таблетку «СЕКСИБОЙ». Афродизиак вперемешку с алкоголем должен дать длительный эффект. Я сволочь и тварь последняя. Но я так больше не могу! Пусть хоть раз, но он будет моим. Когда он встает и чуть не падает, пытаясь подойти к бару, я мягко перехватываю его, не давая встретиться с пушистым ковром. — Эй, приятель, тебе явно хватит. Не пора ли баиньки? — он опирается на меня и пьяно улыбается. — Да ладно тебе… я в полном порядке. Перебрал немного! — Немного? Да ты на ногах еле стоишь. Пошли ко мне, выспишься хоть по-человечески. Он смотрит блестящими глазами, облизывает влажные губы, так, что меня охватывает жар. — К тебе? Рехнулся, что ли? У тебя одна кровать и … вдруг ты меня изнасилуешь? Я смеюсь, почти горько, но он сейчас не заметит. — Ты сильнее меня, выше, если не захочешь, я ничего не смогу сделать. Да и за кого ты меня принимаешь? Я не маньяк какой-нибудь! – я просто влюбленный идиот. — Ага. Просто озабоченный гей. Думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? Я удивлен. Он подмечал взгляды, брошенные на него. — Так пошли, или ты меня боишься? — Еще чего! – он обнимает меня за шею, и мы ковыляем не спеша, покидая студию. Спускаемся на лифте и бредем к моей квартире. Открываю замок, вваливаемся в гостиную. Довожу парня до спальни и сгружаю на кровать. Не удерживаю равновесия, мы падаем вместе. Его тело манит до судорог, но, стиснув зубы, я отодвигаюсь. — Хорошо повеселились… — тянет он и начинает стягивать с себя футболку, я помогаю. — Чё-то раньше меня с коньяка так не развозило. — Ты просто устал, – снимаю с него ботинки, стягиваю носки, задевая лодыжки. — Наверное… неделя выдалась тяжелой. – Он лежит на кровати в одних джинсах, уставясь глазами в потолок. Я сажусь рядом, смотрю на него. Красивая фигура, подтянутая. Впалый живот с заметными кубиками пресса. Прежде, чем срабатывает мозг, протягиваю руку и провожу пальцами по коже возле пупка. Мышцы сокращаются. Горячий. Какой же он горячий. Он охает и поворачивает голову, смотрит на меня. А я смотрю на него, не убирая руки. — Тебе неприятно? – шепотом задаю вопрос, смотря в зеленые глаза. — Не то чтобы… но лучше не надо. – Глухо говорит он. — Почему? – веду рукой выше к груди и наклоняюсь ближе к лицу. – Я настолько тебе противен? – помимо воли в голосе отчаяние и горечь безнадежности. Нависаю над ним, он смотрит неотрывно, губы приоткрываются в попытке сказать что-то, но я не останавливаюсь и целую. Зажмуриваюсь. Вот сейчас оттолкнет, отшвырнет от себя и обзовет по-всякому. У него сухие, жесткие губы, я прикасаюсь робко, почти не дышу, касаюсь языком нижней губы, провожу мимолетно. Он порывисто выдыхает, сердце под моей ладонью убыстряет свой бег. Лизнуть в краешек рта. Прошу, прошу, не отталкивай… Он медленно приоткрывается навстречу и проникает языком в мой рот, я мычу, не сопротивляюсь и отвечаю. Сначала несмело, боясь поверить, он проникает глубоко и жадно. Отдаюсь. Учащенное дыхание нас обоих. Надеюсь, таблетки подействовали. Мы целуемся, он сминает мои губы, жестко и больно, стукаемся зубами, во рту привкус крови. У меня в ушах звенит, пульс зашкаливает, и дыхание на исходе, но не могу оторваться! Его рука у меня на затылке в волосах, он жестко вцепляется в пряди, тянет к себе. Больно! И хорошо! Разрываем поцелуй и тяжело дышим. Он мгновенно переворачивает меня, нависая, вдавливая своим весом в кровать. Глаза шальные, дыхание сбито. Дикий, необузданный. Обнимаю, трусь всем телом. Как же мешает одежда. Он впивается в шею укусом, вырывая громкий стон. Выгибаюсь и провожу ладонями по его обнаженной спине. Да, мой хороший! Я твой! Делай со мной что хочешь! — Пожалуйста… — прошу, прижимаю ближе и глажу все, до чего могу дотянуться. Он кусает шею, забирается рукой под рубашку, задирая её к груди, жесткие сильные ладони, от них меня бросает в жар. Ткань трещит, и пуговицы летят врассыпную. Да! О да! Укусы болезненные на груди. Зубы на соске. Шиплю и выгибаюсь. Он делает больно, а потом зализывает, язык такой горячий и влажный. Поглаживаю в ответ шею, плечи, зарываюсь пальцами в волосы. Он ставит засосы на моём теле, а я только постанываю. Он подтягивается выше, впивается в губы, одновременно пытаясь содрать рубашку. Приподнимаюсь и помогаю ему в этом. Любимый мой. Страстный. Дикий такой. Почти бешеный. Мои руки на его джинсах, расстегиваю ремень, ширинку, забираюсь ладонями под ткань, сминаю ягодицы и постанываю от поцелуев. Он уже ни черта не соображает, и это хорошо. Его руки нашаривают застежку моих штанов, вот так, стягивает. Я помогаю. Теперь его очередь. Джинсы летят к черту. Вместе с бельём. У него стояк. Блять, какой же он красивый. Подминает меня под себя. Тяжелый, сильный. Сжимает в объятиях до хруста. И целует, целует, целует. Не давая передышки. Я трусь об него всем телом, обвиваюсь ногами, наши члены соприкасаются между телами. Твою ж мать! Хочу! — Хочу тебя… — хрипло шепчу. Он замирает, смотрит — в глазах похоть, желание. — Блять… — шепчет он беспомощно, — не могу остановиться. — И не надо. – Нашариваю смазку под подушкой, выдавливаю себе на пальцы и тянусь к его члену. Он чуть отстраняется и рвано дышит, смазываю его и себя. Не даю времени, направляю в своё тело. Мааать моя женщина! Как больно! Но это он и он мой! Никому не отдам! Мой… Захватываю ногами, направляя. Он хрипит и выгибается надо мной, засаживая по полной. Движения безумные, рваные. Сумасшествие. Вбивает меня в кровать и стонет, а я кричу его имя в ответ. Мы сорвались в штопор оба. Сексуальная гонка на грани боли и удовольствия. Я кончал под ним снова и снова, пачкая живот спермой, а он все не мог насытиться. Трахал меня долго с оттягом, кончил один раз, но только для того, чтобы перевернуть, уткнуть лицом в подушку и начать все сначала. Я выгибал спину, подавался назад, насаживаясь, стонал, как последняя шлюха и наслаждался каждым мгновеньем. Мой. Сейчас мой… Мы сходили с ума до рассвета, я перестал считать оргазмы. Вырубились оба внезапно уже под утро. Просто силы иссякли. Проснулся я резко и сразу. Так не хотелось открывать глаза. Видеть осуждающий или злой взгляд, хочу, чтобы время застыло! Но так не бывает. Приоткрываю глаза. Смотрю на любимое и родное лицо. Он не спит, смотрит на меня, приподнявшись на локте, во взгляде растерянность, грусть и… ни капли сожаления. Нежность пополам со страхом. Глаза огромные, в них звезды и целые миры. Ох, как же ты на меня смотришь, и я уже заранее прощаю тебе все, что ты скажешь сейчас. Любимый. Твоя рука медленно тянется к моему лицу, проводит по губам. — И что мы дальше будем с этим делать? – спрашиваешь тихо и растерянно. Я оборачиваюсь и обнимаю крепко, слыша, как бешено, бьётся твоё сердце. Улыбаюсь, пока ты не видишь. — Разберемся. – Выдыхаю с глупой счастливой улыбкой. И это твоё «МЫ» вселяет в меня надежду, что все будет хорошо. – Тебе ведь понравилось? — Да.