***
Признаться, громкого празднования своего Дня Рождения у меня не было с тех самых пор, как я прославилась на всю фракцию. Остальные проходили либо за службой, либо в тихом кругу приятелей по несчастью. Сегодняшний день не был исключением. Обыденным. Вообще, все дни моего прибывания в Бесстрашии были обыденными. Ничего кроме выполнения своего долга. Единственный праздник — День Красного Мака. Даже Новый Год приходилось встречать в обнимку с винтовкой в узком переулке в компании подвыпивших напарников. Я кивала на поздравления, улыбалась, когда меня прижимали к своей груди в неловких объятьях. Логан, как сова из Хогвартса, разнес весть о моем взрослении в мгновение ока. Разумеется, всем было до звезды. Казалось, большинство даже обозлилось на меня из-за натянутой улыбки, не сходившей с лица до обеда. Во время полуденной трапезы меня повели в кабинет Эвелин. Маленькую, душную комнатку в стиле ретро. Там был даже патефон! Фор, Эрик и несколько амбалов уже сидели за круглым столом. Собрание длилось по меньшей мере минут тридцать, которые я потратила за подсчетом трещин на бетонном полу. Меня привели, скорее всего, как предмет интерьера. Пару раз упоминали в своих разговорах, раза три произносили мое имя, как ругательство, но по большей мере вели беседу о проникновении на территорию фракции. И результат их переговоров был для меня неожиданным. Все сошлись на том, что выдвигаемся мы без лишних задних мыслей и немедленно. Сегодня же. Либо под гнетом рутинной жизни, либо из-за сонного состояния, но я, как безвольный овощ, тот час же поплелась за Эвелин в ее спальню. Ничего пошлого. Просто моя одежда не подходила к статусу операции. Собственно, именно так я и оказалась с винтовкой за спиной на границе базы афракционеров, одетая в грубые камуфляжные штаны, заправленные в высокие берцы, водолазку и бронежилет, стиснувший мой корпус, как сосиску в хотдоге. Было некомфортно, но что такое комфорт на самом деле? Это целостность и сохранность. И вот уже несколько минут я с детским умилением рассматриваю пожилую парочку афракционеров. Недавно упомянутая бабушка вела себя, как настоящая кокетка: изящно двигала плечами, бросала неоднозначные взгляды на своего кавалера и ловко вертела в руке перочинный ножик. Если старость выглядит именно так, то я самое древнее существо на планете, Эмб. А машина, которая должна послужить для нас транспортом и домом на несколько дней, все не появлялась из амбара. Признаться честно, я теряюсь в этом месте. Дни пролетают, как бумажные самолетики из детства. Сначала быстро и стремительно, так, что ты не успеваешь даже осознать количество дел, выполненных тобой, а потом резко вниз, опустошая тебя и оставляя на дне перед сном. Я даже не помню, видела ли сегодня Рика и Тео. Наверное, нет. Запомнила бы. Я вообще мало кого встретила. Логан, Эмбер, Трис, Фор и Эрик. Эвелин еще. Пожилые авантюристы. Остальных я не знала. Даже не успела познакомиться. Афракционеры были заняты своими делами. Оно и ясно — появление какой-то выскочки, затеявшей бунт в одной из фракций — дело, конечно, интересное, но не стоит лишнего внимания. — Уже готова? — Фор появился из-за спины неожиданно, но даже при большом желании я не смогла бы среагировать и приставить к его горлу нож из кармана брюк в защитном жесте — слишком расслаблена и разморена душной погодой. Дождя давно не было. — Давно. А где остальные? — меланхолично поворачиваю к нему голову. Фор одет так же, как и я. За исключением оружия. У него оно по разнообразней. Как в Бесстрашии. Все, как один. — Возятся с грузовиком. — Ясно. Фор хмурится и поправляет жилет. — Ты слишком спокойна. — А должна рвать и метать? — хмурюсь ему в ответ. Четыре качает головой, но молчит. Видимо, обдумывая свой ответ. — Эрик не хочет отпускать тебя одну на переговоры. — Мало ли, чего не хочет Эрик. Решение какое приняли? Фор снова медлит. Это слегка выбивает меня из колеи. Такое ощущение, что он разговаривает не с подругой, а с психопатом, для которого даже другая интонация сможет послужить поводом разнести все вокруг. — Его еще не приняли. — Классно. Мужчина повел плечами и наклонил голову набок, выжидающе сверля меня взглядом. — Я просто хочу, чтобы все поскорее закончилось, Фор. Все в порядке. Правда. Эта реплика, кажется, успокаивает его. Четыре делает несколько шагов ко мне и приобнимает за плечи, подтягивая к себе. Инстинктивно я утыкаюсь носом в его ключицы и делаю глубокий вдох. Слышу приближающийся рев двигателя и чьи-то голоса. — Все скоро закончится, — выдыхает он, прислоняясь губами к моему лбу. — В машину. — командует Эрик, откуда-то сверху. Отпрянув от друга, я перевожу взгляд на наш военный транспорт. Большая кабина. Не менее большой кузов. В нем какие-то тюфяки и мешки. Ну, и Эрик. Четыре хлопает меня по плечу и направляется к кабине. Я, как за мамой-уткой, иду следом. — Ко мне, Грей. Проигнорировав собачью команду, настойчиво следую за другом. Позади раздается шум. И через секунду меня хватают за шкирку и встряхивают. Эрик, как безвольную куклу тащит меня назад. Отпускает только тогда, когда подходим к заднему колесу. — Сама или подкинуть? — сквозь зубы цедит лидер, скрещивая руки на груди. На нем нет бронежилета. Он в неизменной черной майке. Он рушит командную систему! На удивление легко, я, оперевшись ногой о шину, перебрасываю себя в кузов и сразу же нахожу себе место в углу. Сбрасываю со спины винтовку и сажусь, облокотившись об один из бортиков. Спустя секунду в кузове оказывается и Эрик, хлопает по борту и машина срывается с места. Он переводит взгляд на меня. С нескрываемым отвращением. Да ладно? Когда я успела его разозлить? Не придумав ничего лучше, кроме как прикинуться сонной, я закрываю глаза. Неуравновешенный придурок. Его не раздражает только свое отражение.***
Когда я открываю глаза, то понимаю, что моя актерская игра заслуживает Оскара. Я реально уснула. По всей видимости, мы остановились на перекур. В кабине я вижу только один силуэт, а неподалеку струйки дыма, подсвеченные тусклой лампой из кабины. Стоит звездная ночь. Запрокинув голову, я завороженно бегаю глазами по небу. Черная, глубочайшая темнота и созвездия. Звездная пыль толстой лентой огибает скопления звезд. Тишина накрыла город. Изредка я улавливаю звуки, да и те — выдохи и затяжки группы. Но я не вижу луны. — Давай потише. — Двадцать-тридцать? — Пойдет. Главное двигаться. Через несколько секунд я слышу, как они втаптывают в землю бычки и вновь забираются в машину. Где-то в глубине души теплится надежда, что я буду ехать в кузове одна, но жестокая реальность поворачивается ко мне задницей. Эрик. Как можно одновременно и любить тебя, и ненавидеть? Как же ты бесишь… Машина трогается. Похоже, мы едем по границе. Я слышала отрывками идеи по передвижению. Поясница затекла. Я подаюсь вверх, перенося тело на носки и опираюсь руками о дно кузова. Эрик не мог не уловить движения с моей стороны. Слышу его снисходительный смешок. — А я уж думал, что нам придется на твоем надгробье указать одну и ту же дату. — Ага, спасибо. — сипло отзываюсь я, пытаясь нащупать рядом с собой оружие. На месте. И вдруг я извлекаю очевидный факт — Эрик впервые заикнулся о моем дне рождении. Косвенно упомянул его. Да и поздравления ждать было бы глупо. Но он знает. Эта мысль находит отклик. — Ты ведь знаешь, что является лучшим подарком? Жизнь? — Время, проведенное с человеком. Эрик удовлетворительно хмыкает, а я впервые за сегодняшний день в открытую рассматриваю его. На плечи накинута кожаная куртка. Даже стальные мачо мерзнут. — Я подарю тебе беседу с высокоинтелектуальным человеком. — Оо… И где он? Лидер улыбается. Ему нравится, когда я начинаю дерзить. А мне нравится мысль о том, что он не пришибет меня прикладом за лишнюю реплику. Минутка свободы действия и слова. Эрик выглядит потрепанным. От него пахнет табаком. И мятой. Между нами несколько метров, а я, кажется, чувствую, как от его тела исходит жар. Звездные ночи всегда холодные. — Какая ты странная, Грей. То лезешь ко мне, то хамишь… Он произносит это нарочито медленно, растягивая каждое слово, отчего нерушимая мысль о том, что я сойду с этой махины целой и невредимой, слегка расшатывается. — Может потому, что ты мудак? — Да? Я как-то не подумал. Хорошая версия. Многое объясняет. На плохих мальчиков ведутся все. И я не исключение. — И вообще. Лезть и хамить — не противодействия. Можно одновременно симпатизировать человеку и презирать. Зачем я это сказала? — Так ты признаешь, что я тебе нравлюсь? — По-моему, это давно стало ясным. — Я надеялся, что ты скажешь это раньше. Но лучше поздно, чем никогда. Лидер, наконец, садится. И садится рядом со мной. В нескольких сантиметрах. Ой, не нравится мне это… Кому ты врешь? Нравится, конечно. — Четвертое правило хорошего воина — быть личностью. А личности стесняться нечего. Тем более своих симпатий. Ведь так? Эрик молча кивает, а я, кажется, красная, как бычья кровь, отворачиваюсь от его изучающего взгляда. Это кто еще из нас странный? Его поведение вызывает не меньше вопросов, чем мое. — Не думал, что слабый пол когда-нибудь сможет меня так удивить, Грей. Я хмурюсь. Мне показалось или он только что сказал, что я первая женщина, которая смогла вызвать его недоумение? Одновременно польщенная и оскорбленная его словами, я ошеломленно поворачиваюсь и буквально выплевываю. — Сильный пол слабее слабого в силу сильной слабости сильного пола к слабому. Эрик даже не затормозил. Он сразу понял смысл фразы. Но ради приличия выдержал паузу. — Сильно, Грей. Кто сказал? — Я. Только что. Ведь вам, мужчинам, только дай погеройствовать и спасти прекрасных дам. — С чего ты взяла? Я задумалась. — Ты же спасал меня неоднократно. — Я не про это. С чего ты взяла, что ты прекрасная дама? Прикусив язык, я пытаюсь выровнять дыхание и сердцебиение. Реакция несколько неадекватная. Может, из-за того, что я прервала курс? Таблетки… Поздно. Эрик все равно не взял их с собой. От досады я даже издаю приглушенный стон. — Хотя, знаешь, Грей… Пожалуй, ты мне тоже нравишься. Конечно, ванильная и неуклюжая, но личность. Похоже, выровнять сердцебиение не получится. Еще одна ночь откровений? Закатай губу, Оливия. Эрик говорит о тебе сейчас не как о женщине, а как о человеке. — Я бы даже мог назвать тебя своим другом. Хоть дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Между ними по дружбе может существовать только секс. Да что же это такое? Он, что, специально делает это? Вернись с Луны, Оли! Ему нравится твоя личность. Не обличье. Но так и тянет его подколоть… — Оу. Хладнокровный эрудит не допускает любовь? — Эрудит допускает ее. Лидер не может себе позволить такой роскоши. На секунду я замираю, разглядывая радужку его глаз. Она снова хрустально-чистая. Словно светится изнутри. Он прищуривается. Назвать Эрика непривлекательным было бы преступлением. Но сейчас, когда освещения практически нет, между нами расстояние ничтожное, а его глаза так выразительно смотрят прямо в душу… Я бы предпочла видеть его именно таким. Всегда. В темноте. Когда четких линий нет, есть только силуэты. — Ты страдаешь из-за этого? — Только в период осенней хандры. Эрик хищно ухмыляется, запрокидывая голову назад. Хандра? Депрессия? Ну… — Я знаю, как тебе помочь… — Грей, это был сарказм. Любовь делает нас слабыми. Мда. — Напротив. Все подвиги, все победы в войнах посвящали любви. Без нее не за что было бы бороться. — Люди умирали за нее. Умирали, Грей. Не пытались выжить и сохранить ее, а подыхали, как тараканы. Оставляли свою любовь. Избавлялись, как от ненужного барахла. Прятались за личиной героя. Возможно, это и есть корень проблемы… Возможно, понятие Эрика о любви далеко от книжных? От понятий других людей? Ему чужды жертвы во имя любимых. И это сделало его таким…реалистом? Эрик не романтик. Он берет, а не добивается. Молча делает, а не спрашивает разрешения или мнения. Но тогда своими словами он только что назвал человеческую любовь лживой. Тогда кто же сам Эрик? Хах, не Дьявол же. Хотя, думаю, по сравнению с нынешними людьми и Люцифер благочестивым покажется. — Тогда Ромео и Джульетта. Получается, хорошо, что они умерли. Ведь они столько преодолели ради своей любви. А выдержала бы, скажем, ее любовь, если б она узнала, что он говорит «звОнит»? Или, что он носки по всей квартире разбрасывает? — Оливия, ну за тобой только ходить и в блонкотик цитаты записывать. Эрик хрипло смеется. Нет. Живой. Человек. Потерянный и разочарованный в жизни, но человек. И атмосфера стала более… Приятной. Сейчас, рядом с Эриком мне так легко. Спокойно. Может, мы и правда друзья? Так свободно мне только рядом с Эмбер. А она моя лучшая подруга. Даже с Риком не всегда так просто. А это о многом говорит… — Тогда, если люди не способны ценить любовь… В чем смысл союзов? Браков? — В продолжении рода. Кажется, у него на любой вопрос найдется логичный ответ. — А разве обязательно при этом жить вместе? — Люди собственники. Они не любят, а присваивают себе других людей. Не любят, когда кто-то другой посягает на их собственность. Поэтому предпочитают жить в одном месте. Чтобы держать на коротком поводке и не давать свободы для измен. Как для него все просто. Любви нет. Это только предлог держаться вместе и претендовать на человека. Но разве… — А как же та парочка афракционеров? Разве собственники ведут себя так? Делают приятные мелочи? Заботятся о душевном состоянии? Им же лет по 80, то есть лет 60 они прожили вместе. И видно, прям видно, что они друг друга любят. Эрик делает шумный вдох. И смотрит на меня, как учитель на бестолкового ученика. — Любят? Почему ты думаешь, что они друг другу не изменяли? Может даже поэтому они и прожили так долго и счастливо. — Нет. Так не бывает. Лидер устало смотрит на меня. — Почему? — Потому что. Потому что я так не хочу. Взгляд Эрика меняется. Я не могу понять, что именно он выражает. Он удивлен. Однозначно. Еще бы. Не каждый день встречаешь такую…как же он меня назвал? Сказочную дуру! Возможно и так. Пусть дура. Но еще ребенком я усвоила, что настоящие чувства встречаются редко. И эта редкость нашла отклик в отношениях тех афракционеров. Они любят друг друга. Не удивлюсь, если окажется, что ради нее он покинул фракцию следом. Или наоборот. От мыслей меня отвлекает шепот Эрика. Он снова произносит те странные слова на иностранном языке. Как и вчера. Только на этот раз я четко слышу французский акцент. Жаль, что как только он замечает мою заинтересованность — замолкает. Не хочет, чтобы я перевела? Ну, пусть. В следующий раз точно расслышу. Лидер приобнимает меня за талию, притягивает к себе. И просто прижимает к себе настолько близко, насколько это возможно. Зажатым левым плечом двигаю вперед, чтобы чуть ослабить давление и припасть к его торсу ближе. Он тут же перехватывает мою левую кисть свободной рукой. С секунду держит в железной хватке, после чего своими пальцами ныряет между моих и сжимает кисть в кулак. По левой руке тут же прошла дрожь. Такое простое действие вызвало такую бурную реакцию… — Je ne peux pas le permettre*. Меня словно бьет током. Глаза Эрика закрыты. Он выглядит умиротворенным и расслабленным, хоть и продолжает цепко держаться за мою хрупкую, по сравнению с ним, фигуру. « Эрудит допускает ее. Лидер не может себе позволить такой роскоши. „ Пытаться завести разговор сейчас бессмысленно. Только испорчу все. Неуверенно приспускаюсь, кладу голову на его грудь. А через мгновение ощущаю, как его холодные губы касаются моего лба. Как недавно это делал Фор. Задерживаю дыхание, словно не веря в происходящее. “ — Ни к кому нельзя привязываться — вот первое правило хорошего война, — непонятно зачем говорит Эрик, заходя на ринг, — Иначе это могут использовать против тебя. — я в мягком шоке. „ Словно кусочки пазла, я складываю все действия Эрика, все его слова воедино. И результат поражает меня. Воспринимать это, как признание? Безнадежное, но признание? Получается, что Эрик…бред. Умудрился полюбить? Не думаю, что он раздает свои книги налево и направо. Советы… Да и пинки тоже. Все его действия были грубыми. Но во благо. Он словно лепил меня. Делал сильнее. Странно, что осознаю я это только сейчас. И только сейчас могу насладится спокойствием. Как будто все это время мои мысли занимал только Эрик, а разгадав и осознав, я могу наконец перестать думать о решении этого ‚ребуса‘. Хотя, нет. Эрик не ребус, он — раздробленная на сотни кусков каменная табличка, на которой блеклой, местами облупившейся краской древними иероглифами утерянной цивилизации написаны его заповеди. Правила, которых он должен придерживаться. Которые навязывал и мне. Его горячее дыхание обжигает кожу лица. Я и не заметила, как звезды скрылись за тучами. Наконец, душная атмосфера разрядится. Спасительная влага… Через несколько секунд действительно начинается дождь. Пара капель попали на скулы, от чего я рефлекторно дернулась, носом ныряя под куртку лидера. Чувствую, как ловко и быстро, несмотря на свое расслабленное состояние, он расстегивает мой бронежилет и отбрасывает его в угол кузова. Становится неуютно и холодно. Эрик стягивает с плечей косуху и набрасывает ее на меня, перемещая к себе на колени, ближе к груди. Лидер теплый. Тебе это снится… — Ты не пойдешь на переговоры одна. Слишком опасно. ____ * Я не могу себе это позволить (с фр.)