О подарках и запястьях.

Вчера был праздник, но не такой, которые отмечаются всем городом. Вино не лилось рекой, на улицах не слышали восхищенных криков и поздравлений, а пьяные от алкоголя и веселья люди не гуляли допоздна — по правде говоря они, в большинстве своем, вообще не были в курсе какого-то там торжества, продолжая прожигать свои обычные дни по заведенному порядку. Только Ромео и Бенволио Монтекки заподозрили что-то неладное, когда с самого утра излишне радостный и перевозбужденный Меркуцио торопливо предупредил их, что ждать его сегодня не стоит, он очень занят. Какие важные дела могли оторвать его от шумных прогулок с друзьями, им оставалось гадать, но в итоге долгих споров ответа на свои вопросы они так и не нашли, решив позже допытаться правды, уже после возвращения приятеля. И все-таки самой живучей версией оставалось предположение о свидании, хотя оснований для него тоже было маловато. Но вернемся к главной истории. Как могли догадаться некоторые, праздник этот подразумевался лишь для двоих. Означал он годовщину начала встреч, красивую дату начала отношений. Тут, конечно, можно подумать о юных, нежно влюбленных сердцах юноши и девушки, о романтике и робких объятиях... но нет. Когда что-либо шло по такому четкому сценарию, если в этом самом был замешан взбалмошный Меркуцио? А потому, приоткрывая завесу тайны, расскажем: как бы то ни было странно, но праздник отмечался Тибальтом и, собственно, племянником герцога. О да, о такой связи между ними не задумывался никто, наивно полагая, что объединяет их обоюдная ненависть, ссоры и драки. Особенно убеждало в этом постоянное издевательство Меркуцио. И кому в голову пришла бы мысль, что ему всего-навсего хотелось без лишних подозрений приблизиться к дорогому человеку? А то, что у последнего в результате этого в конец расшатывались нервы, не так уж важно. Как бы там не было, отпраздновали они вчера на славу, правда, пришлось под разными мало убедительными предлогами выбираться за пределы города. Но результат того стоил. Действительно стоил, без всяких шуток. Иначе почему на следующий день никто из юных Монтекки, не нашел в себе смелости поинтересоваться, как было оговорено ранее, как только на глаза им попался гордо щеголяющий Мерк с расстегнутыми на рукавах манжетами так, будто красные отпечатки чужих рук на запястьях всего лишь рубиновые браслеты? А о таких местах, как шея, которая вообще редко бывает прикрыта должным образом, друзья попросту боялись заикнуться. Позже, обговорив все по порядку, Ромео и Бенволио решили, что та, уцелевшая версия, все-таки частично, да оказалась в выигрыше. Но говорить об этом вслух не стоит. Счастье Тибальта от вчерашнего оказалось не столь ярко-выраженным по многим причинам, а потому проснулся он поздним утром, не предвещающим ничего плохого, в отличном настроении. Редкость для родственника Капулетти, но приятная. Так что умывшись и собравшись, он преспокойно отправился к семье, огорченный только тем, что завтрак частично он проспал, что может послужить очередным поводом для ругани. Войдя в обеденный зал, Тибальт как ни в чем не бывало поздоровался, сел за стол. Кричать и отчитывать его не собирались, так как сам сеньор был занят обсуждением предстоящей свадьбы единственной дочери с супругой, которая в свою очередь пыталась образумить мужа. Джули еще совсем дитя, как речь тут зашла о браке?.. Не желая слушать спор тети с Капулетти, он один раз посмотрел на скучавшую Джульетту, задумавшуюся о своем. О Ромео, как пить дать! Тибальт их любовь не одобрял, также считая сестру слишком юной для чего-то серьезного, но высказаться уже не мог, не позволили бы совесть и гордость. В конце концов, кто бы говорил. Протянув руку вперед, Тибальт не заметил, как рукав немного задрался вверх, и привлек внимание к этой оплошности слабый вскрик Джульетты, решившей что-то спросить у кузена и неудачно опустившей взгляд. К несчастью, внимание привлеклось не только Тибальта. Кажется, у кого-то звякнул упавший нож. Мужчина, явно чего-то недопонимая, уставился на руку и в тот же момент проклял всеми доступными ему словами чертового шута. Запястье оплетала широкая матовая лента насыщенного фиолетового цвета, о которой он напрочь забыл. «На память, - прошептал тогда Меркуцио, - чтобы не забывал...» О да, осенила мысль Тибальта. Теперь уж точно не забудут. – Тибальт? – первым прервал тишину неуверенный голос синьоры Капулетти. Тот быстро спрятал руку под стол, прикрыв на всякий случай второй. Мало ли. Хотя чего сейчас об этом думать?.. – Ты ничего не хочешь... – О, верно, – зацепился он за последнюю реплику, как за последнюю надежду избежать разговора, – ничего не хочу, я сыт. Прошу меня простить... Отвесив поклон, Тибальт с поразительным проворством испарился из дома Капулетти, оставшись никем больше не замеченным. Правда, когда через полчаса он во все том же состоянии подлетел к мирно прогуливающейся троице со спины и, выхватив за шиворот свою персональную головную боль, живущую при том абсолютно самостоятельно, потащил того в ближайший переулок, когда оттуда же до ошалевших парней донесся отчасти граничащий с истерикой громкий смех... Тогда Бенволио и Ромео тоже предпочли благополучно промолчать.