Он будет помнить

      Он вышел из длинного светлого здания и остановился. Кто бы мог подумать, что изнутри оно выглядит настолько по-другому. Поправив небрежно закинутую на плечо лямку рюкзака, он, не оглядываясь, направился вниз по улице. Пасмурно было уже с утра, но дождь не спешил омыть пыльный асфальт. Несмотря на нескончаемые потоки людей, спешащих кто куда, он был один. Весь в себе. Потерянный. *** - Привет, я – Ёнгук. Приятно познакомиться. - Привет, а меня зовут Чжунхон. И мне тоже очень приятно.       Два голоса. Низкий, грудной, отдающийся мягкой вибрацией в воздухе, и высокий, едва ли не детский, шкодливый, наполненный желанием познавать новое. Такие разные. Два парня. Две линии жизней, связавшиеся в тугой узел, начиная с этого момента – момента их знакомства. Взгляды двух пар карих глаз, испытующе смотрящих друг на друга.       Высокий стройный паренек с опаской подошел и протянул руку. Второй, улыбнувшись уголком полных губ, отчего на щеке появилась милая складочка, пожал ее. И в этот момент оба что-то почувствовали. Нечто необъяснимое, едва уловимое, очень похожее на зарождающееся притяжение. Казалось, что все вокруг хотело, желало, жаждало того, чтобы эти двое встретились, и, в конце концов, первая обоюдная настороженность отступила, а сама судьба с чувством выполненного долга перевернула страницу книги, с которой началась их общая история. ***       Парень шел молча, не смотря по сторонам. Его сияющие когда-то карие глазки больше не излучали света. Казалось, что кто-то невидимый, несуществующий, неправильный задул теплое пламя свечи, отражающееся в них. Ветер задумчиво играл с длинной каштанового цвета челкой, то раздувая прямые пряди, то укладывая их по своей прихоти. Уютная толстовка совершенно не грела теперь. Может быть, потому, что человек, которому она принадлежала, больше никогда не наденет ее снова?.. *** - Знаешь что, Гук? Ты постоянно надо мной прикалываешься! Сколько можно? - Ну дорогой, ну прости меня, грешного! Но ты и вправду похож на мамочку группы! Вон, даже еду готовишь для нас всех! - Опять? Ну все, с меня хватит. Тоже мне, восходящая звезда викторины «Подстебни Химчана»… С этого момента, Бан Ёнгук, завтраки готовишь себе сам!       Двое парней сидели на кухне в ожидании завтрака, пока третий в смешном розовом фартучке в цветочек хозяйничал у плиты. В кастрюльке тихо булькал свежесваренный рис, а рядом шипела кофеварка. Один из ожидающих смиренно сидел на высоком стуле, согнувшись и оперев подбородок на лежащую на столешнице руку. Маленькие заспанные глазенки, часто моргая, бегали туда-сюда, следя за передвижениями Химчана, иногда, правда, с вожделением останавливаясь на небольшом блюдце с крошечными помидорками. Второй же, безуспешно пытаясь пригладить топорщащиеся с утра волосы, периодически зевал, с добродушным выражением лица отпуская беззлобные шутки в адрес Чана, за что последний, впрочем, придумал достойное наказание. С того момента, как он услышал свой приговор, парень вовсю принялся бубнить о тленности бытия, да и вообще «зачем жить, если завтрак сам себя не приготовит»?       Пока Химчан раскладывал рис по небольшим глубоким тарелочкам, стоя к ним спиной, младший поймал взгляд Гука и начал подавать странные сигналы бровями. Когда старший наклонился ближе к нему, паренек прошептал ему на ухо: - Не волнуйся, хён, я отложу тебе немножко. ***       Моменты создают воспоминания, и почти всегда воспоминания – единственное, что остается с человеком на протяжении всей его жизни. Но что по сути есть воспоминание? Отголосок события, оставшегося в прошлом. Не переиграть и не вернуть. Только помнить.       В его голове мелькали кадры его прошлого. Там было тепло и хорошо, потому что рядом был любимый человек. Когда он стал таким любимым? Да почти сразу. Но сердце ёкнуло именно в тот момент, когда парень впервые увидел его улыбку. Такую открытую и заразительную, невозможно было удержаться и не улыбнуться в ответ. Эту секунду он хотел бы задержать в памяти как можно дольше, но время беспощадно, и даже самые дорогие сердцу воспоминания рано или поздно накрывает дымка забвения. Лучше поздно. *** - Что ты сказал? - Мне нравится твоя улыбка, хён.       Парень откинул назад отросшую челку и громко рассмеялся, снова переключая внимание на ток-шоу, от просмотра которого его отвлекла неожиданная фраза макне. Даже сейчас, смеясь, он чувствовал на себе его взгляд. Это настораживало Ёнгука, но не более того. Иногда младший вел себя так, как будто на самом деле прилетел с другой планеты.       А Чжунхон разглядывал его во все глаза. Коротко выстриженный затылок и длинноватая челка – это была его идея так подстричь своего хёна. Он проронил как-то ее в разговоре с их общим парикмахером – и вот результат. Широкие темные брови и прямые ресницы, обрамляющие темно-карего цвета глаза. Каждая мелочь, каждая задорная морщинка в уголках его глаз, каждая складочка на щеках, когда он улыбался, - Чжунхон знал их все. Аккуратный подбородок и длинная красивая шея. Широкая и сильная, по-настоящему мужская. Ключицы. Ниже смущенный взгляд попросту отказывался переходить. От любого случайного прикосновения к его коже по телу младшего проносились приятные электрические разряды, наполняя теплом каждую его клеточку.       Паренек подсел поближе. Он как будто раз за разом то окунался, то выходил из прострации, решаясь на этот поступок. То ему казалось, что он неисправимый кретин, то его ни с того ни с сего вдруг начинало невыносимо ломать от желания сделать уже, а потом разбираться с последствиями. Но так или иначе, он собрался с силами и, наклонившись, нерешительно коснулся своими губами, покусанными от нервов и оттого слегка шершавыми, мягких и гладких, едва теплых, улыбающихся губ Ёнгука. Сейчас он хотел только одного – чтобы этот момент никогда не кончался.       И только спустя пару минут после первого своего поцелуя, заглянув в излучающие счастье глаза хёна, он понял, что никаких последствий не будет. ***       Полупустой автобус вез его к океану. Этот маршрут он не знал, да ему и интересно никогда не было. Мимо проносились миллионы лиц, но не было того единственного, которое он мечтал увидеть сильнее всего. Люди заходили и выходили, а он, прижавшийся к окну на одном из самых дальних сидений, не замечал этого. Для него все окружающее слилось в один бессмысленный серый ком, беспросветную чащу грусти и затаенной боли. С тех пор, как… Он ни разу не плакал. Не мог. Даже тогда, когда оставался один в его комнате, под его одеялом, пропитанным его запахом. Их запахом. ***       Было жарко. Очень жарко. Невыносимо жарко. Жарко с того момента, как парни, целуясь, закрыли дверь спальни лидера изнутри. Теперь во всем мире не существовало никого и ничего. Только они. Только сгорающие от наслаждения сердца.       Кожа плавилась под пальцами, а с зацелованных губ срывались долгие стоны. Ритм пульса, эхом отдающегося в ушах, зашкаливал. Сейчас это были ведущий и ведомый. В воздухе трещали невидимые искры напряжения, рвущегося покинуть возбужденные тела, которые сплелись в одно погибающее от страсти существо.       Губы к губам, грудь к груди, ладонь к ладони… Этот танец существовал лишь для двоих. Короткая пауза – остатки одежды и разума составили компанию друг другу на полу. Парни врастали друг в друга, стремясь быть как можно ближе, заходя как можно дальше, стирая безумными ласками все возможные границы дозволенного. Полные требовательные губы одного скользили по податливому, совсем еще невинному телу другого, ставя свои печати, клеймя обжигающими поцелуями, обозначая как свою собственность. Ответные стоны выражали полное и безоговорочное согласие. Нервы были натянуты до предела, а эпицентр желания уже давно переместился с губ в низ живота.       Короткая вспышка боли, секундная тишина, изо всех сил сжавшие простыню тонкие пальцы – и протяжный низкий стон старшего, получившего в свое распоряжение даже больше, на что он мог когда-либо надеяться. Неловкое встречное движение – душная комната наполнилась лишь сбивающимся дыханием влюбленных. Спустя некоторое время, словно в награду за подаренное и оправданное доверие, - мощный фейерверк эйфории, накрывший обоих с головой, оставивший после себя сладкое чувство обладания. ***       Парень узнал, что что-то не так, совсем недавно, и даже толком не успел ничего понять. Эта новость от его любимого была словно удар под дых – мгновенно перестало хватать воздуха. А потом события начали развиваться слишком быстро, и уже поздно было что-либо предпринимать. В этот момент он его ненавидел – за то, что собрался покинуть его так быстро. *** - Не может быть. - Прости. Мне жаль.       Чжунхон встал с пола и прошелся из угла в угол. Он не мог, не хотел принимать эту реальность. Весь выстроенный ими двумя идеальный мир рухнул в считанные мгновения. Мгновения длиною в три коротких слова: «У меня рак».       Ну почему именно он? Как так вышло, что, едва обретя дорогого для него человека, он скоро должен его потерять? Он совершенно не готов был прощаться. Спустя месяц. - Черт, мелкий, дай мне платок побольше.       На высокой больничной кушетке, согнувшись от подступающей волнами боли, сидел парень. Его бледные обычно губы сейчас были ярко-красными – его только что вырвало кровью. Кресло напротив него занял высокий худой парнишка, протянувший ему сложенный в несколько раз платок. - Спасибо. В ответ – обреченный, полный боли взгляд. Спустя неделю. - Слушай… Я тут подумал… - М? О чем, хён? - Когда я умру… - Пожалуйста, не начинай опять. - Нет, дослушай. Когда я умру, я хочу, чтобы мое тело кремировали, а ты потом развеешь пепел в своем любимом месте. Помнишь, как мы с тобой смотрели ужастики? Не очень заманчивая перспектива – стать ужином для червяков, не находишь?       Младший, удобно устроившийся на груди старшего, держал его за руку, большим пальцем гладя худую бледную ладонь, и улыбался. Ему не нравилась эта тема, но он терпел, больше сосредоточенный на том, чтобы удержать внутри горькие слезы. А старший, пальцами свободной руки зарывшийся в мягкие волосы младшего, в свою очередь думал о том, что ему удалось собрать в свою импровизированную копилку еще одну улыбку его Чжунхона. ***       Парень вышел на набережную. Перед его глазами распростерся безграничный океан. Воздух заметно посвежел, но дышать от этого легче не стало. Он посмотрел наверх. Казалось, небо просветлело, но внезапно он почувствовал, что на его щеку упала тяжелая холодная капля. Он закрыл глаза.       Ветер усилился, принеся с собой дождь. Стоя у самой кромки воды, парень совершенно не чувствовал, как от набирающих силу волн намокают кроссовки и любимые джинсы. Он достал из рюкзака простую непрозрачную банку, открыл крышку и одним резким движением опустошил ее, глядя, как серый пепел уносят вдаль порывы ветра. И тут он заплакал. Впервые за последнее время.       Ледяные капли падали все чаще, но ему не было до них никакого дела. Изнутри его заживо сжигала скорбь, не давая шанса отдышаться. Но любовь не умерла. Она не ушла вслед за улыбающимся прозрачным силуэтом высокого, красивого парня с ёжиком и длинной челкой, она осталась жить в фотографиях, видеофайлах, воспоминаниях о нем. Чжунхон это знает. И он будет помнить все. Он будет помнить.