Better Left Unsaid

Зуко не называет его отцом. Он всегда его дядя. Не важно, сколько времени прошло. Не важно, как много изменилось и как он вырос. Не важна мудрость раздражающих советов. Или успокаивающие руки на его плечах. Тепло, не пугающее тем, что воткнет нож в спину. Это слово за гранью для него. И Зуко отказывается использовать его. Не хочет. Никогда не использовал. Никогда не будет. Слишком много коннотаций. Слишком много воспоминаний и кошмаров, причиняющих боль. Агни Кай, пламя и ожог на его лице. Ссылка и отчаяние, смех Азулы. Унижение и понимание - не важно, что он делает или как сильно он старается - он никогда не будет достаточно хорош. Он всегда будет слишком слабым, слишком необученным, чтобы получить даже маленькую похвалу. Но дядя... это безопасное слово. Успокаивающее. Напоминающее вкус чая. Пай-шо и нежные исправления его магии огня. Прощение, даже когда он этого не заслуживает. Годы прошли. Айро всегда дядя. Даже после того, как Озай стал плохим воспоминанием, которое мир так сильно старается забыть. Даже когда дядя принял его назад с радостью в сердце. После того, как они нашли его мать и она переехала в чайную в Ба Синг Се. Когда жена Зуко назвала его папа, поцеловав его в щеку. После того, как они подарили ему внуков, которые называют его дедушка. Зуко не называет Айро папой. Ни с улыбкой. Ни с упреком. Ни с приторностью, ни с грустью или жалостью. Никогда. Но когда он говорит дядя, они оба знают, что он имеет в виду.