Я тебя чувствую

      1. Неосознанное       — Мы опять еле смылись! — шипел рассерженный брюнет, тяжело дыша и упираясь руками в колени, исподлобья смотря на улыбающегося во все зубы блондина, остановившегося рядом.       — Брось, Том, весело же.       — Кристофер, тебе сколько лет? Двадцать? Или два? — праведный гнев худенького, но жилистого подростка, не желал утихать.       Еще бы. Повестись на дурацкое подначивание вечно неугомонного Криса, и пойти таскать с соседского ягодного куста спелый зеленый крыжовник. Мама бы его просто убила. Нет, сначала заставила бы прочитать пару энциклопедий, а вот потом точно закопала. У Тома были очень строгие родители. Они не разрешали ему ступить и лишнего шага, позволяя только недолгие прогулки с другом детства. Крис и его семья жили через пару улиц, но социальная пропасть была куда шире. Нет, они не были принцем и нищим. Просто родители голубоглазого и шебутного Кристофера зарабатывали не столь баснословно много, сколько имел в месяц дохода отец Тома. А все из-за бизнеса, который достался ему в наследство. Семейные предприятия крепли с каждым новым наследником, ведь они все привносили что-то от себя, выкладывались на полную, и множили семейный капитал. Тому пророчили то же будущее, и усиленно натаскивали каждый день, не давая и продохнуть. Конечно, времена королей давно ушли в прошлое, но созданию кланов для особо выдающихся знатных семей это не мешало.       — Мне два, — сверкнул белыми зубами Крис, и отточенным движением перекинул Тома через плечо, - все, двигаем на наше место. У меня тренировка через полчаса.       Брюнет даже не сопротивлялся. Пытаться сделать что-то против Криса — то же самое, что пытаться сдвинуть дом. Поэтому он подпер рукой подбородок, уперевшись локтем в спину друга, и рассматривал пейзажи, медленно проплывающие мимо, пока Крис шел до того места, где они всегда прощались друг с другом.       — Что на этот раз? — подал голос Том, когда ему надоело висеть без дела. И ему, в самом деле, было интересно, чем на этот раз увлекся его неугомонный друг. Криса кидало из стороны в сторону во всем, что касалось тренировок, разных видов борьбы или просто физических нагрузок. Наверное, поэтому, если они не искали себе на задницы приключений, Том, как правило, ездил на Крисе в прямом смысле этого слова. И блондину это нравилось. Ему вообще нравился стройный, по-мальчишески угловатый, но уже по-мужски красивый друг. Весь.       — Тайский бокс, — ответил Крис и перехватил Тома удобнее, — круто, да?       — Нереально просто, — закатил глаза брюнет и уперся обеими ладонями в поясницу друга, приподнимая верхнюю часть туловища, чтобы обернуться и посмотреть Крису в лицо, — ну все, отпусти. Твои костлявые плечи давят мне на живот, меня тошнит.       Его тут же сгрузили на дорогу. Блондин чуть поморщился, и ехидно посмотрел на разминающего затекшие мышцы друга:       — Я шикарен, посмотри! — рука с накаченным бицепсом оказалась у Тома перед носом, — смотри же!       Том снова закатил глаза и усмехнулся. Крис и правда был красивым. А его предплечье он не смог бы обхватить и пальцами обеих рук. Но не говорить же об этом и без того выпендривающемуся другу?       — Такое ощущение, что если в тебя ткнуть иголочкой, ты сдуешься, как шар. Или лопнешь. И забрызгаешь всех кровью и кишками, — Том показал опешившему другу язык и тут же припустил по дороге вперед, благо, бегать он умел прекрасно. Хоть Крис и был раза в два его больше — Том тоже чего-то да стоил.       — Я пришибу тебя, вот догоню и пришибу! — раздалось вслед, и тот услышал, как Крис побежал за ним.       Том остановился на развилке и замер. На его плечи опустились ладони всего на пару секунд отставшего Криса, и тот тоже остановился, смотря на раздваивающуюся улицу.       — Не хочу домой, — выдохнул Том и немного подался назад. Тут же спиной он почувствовал грудь Криса, который стоял на месте и все так же сжимал его плечи руками.       — Чем сегодня будут донимать? — понятливо хмыкнул Крис и начал легко массировать пальцами мышцы на плечах друга.       — Корпоративной политикой, — скривился Том, — как же меня достала вся эта хрень. Сиди так, смотри эдак, руки положи туда, ноги держи вместе, улыбайся не сильно, учи показатели фирмы, запоминай всех сотрудников в лицо, оближи зад партнерам по бизнесу.       — Прямо так? — Крис засмеялся.       — Почти, — Том повел плечом, — я не перевариваю всю эту политику. Вранье меня просто бесит. Если человек готов подставить кого-то ради денег — он должен за это ответить, а не получать выгодный контракт. А в наших якобы сотрудничающих кланах все именно так. Кто успел быстрее постелиться тряпочкой под ногами моего отца — тому и лавры, — Том откинул голову на плечо другу, — я устал.       — А я тебе давно предлагал свалить отсюда к чертям, — Крис прижался щекой к виску брюнета, — будешь заниматься тем, что нравится.       — Потом нас найдет мой папаша и заставит пройти семь кругов ада.       — Не найдет, — фыркнул Крис, — я буду тебя охранять.       — О боже, как пафосно, — Том засмеялся и отстранился от блондина, поворачиваясь к нему лицом, — ничего не выйдет, Крис, — как-то печально сказал он, — мне кажется, что меня рожали только для того, чтобы посадить в отцовское кресло.       Тома было жалко, и Крис не раз ловил себя на этой мысли. Хотелось что-то сделать, но он банально не знал, что. Словами было не помочь, да и друг просто физически не переваривал, когда с ним начинали сюсюкаться. Подобострастного отношения он наедался и дома, с Крисом же хотелось просто нормального, человеческого общения.       — До завтра?       — До завтра.       Протянув друг другу руки, парни соприкоснулись кончиками пальцев. Едва-едва, так, чтобы чувствовать тепло кожи другого.       — Я тебя чувствую, — улыбнулся Том.       — Я тебя тоже, — отзеркалил друга Крис, смотря в глаза, без которых он не видел жизни с тех самых пор, как спас этого мальчишку от падения с дерева, где тому вдруг взбрело в голову почитать. Пытаясь слезть, маленький, тогда еще десятилетний Том, чуть не расквасил себе лицо, но его успел подхватить случайно оказавшийся рядом Крис, гордившийся своими тринадцатью годами и решивший, что будет теперь всегда оберегать Тома. Тот не возражал, и аккуратно коснулся пальцами пальцев нового друга. С тех пор и повелось. Дурацкое, никому из них в жизни не свойственное, нежное прощание, стало традицией. Такой собственной, и такой для них важной.       Крис смотрел в след удаляющейся тонкой спине Тома и улыбался. Он уже давно понял, как относится к этому парню и ждал, когда упертый в своей правильности и помешанный на идеальности брюнет примет то, что видно невооруженным глазом.       2. Самопознание.       — Ты опять путался с этим оборванцем? — Том только наклонился, чтобы снять обувь, как на него налетела разозленная мать.       — Я гулял, — монотонно ответил он, и, разувшись, прошел на кухню. Жутко хотелось пить.       — От тебя пахнет этим отвратительным парфюмом, не ври мне! И что за манеры, Томас? — родительница переходила на крик.       Приподняв бровь, брюнет посмотрел на женщину, которую считал просто вырастившей его няней, но уж никак не матерью в полном понимании этого слова. Он пил сок прямо из горлышка бутылки и не прекратил своего занятия, пока не утолил жажду. Бесил тотальный родительский контроль, и он выводил их из себя подобными мелочами. Том был по-своему перфекционистом. Его больше волновали моральные человеческие принципы, чем заключения договоров и сделок с бизнес-партнерами их клана.       — Мам, что за бред о парфюме? — устало спросил Том, и вышел с кухни, намереваясь подняться в свою комнату.       — От тебя воняет, — поморщилась такая же, как сам парень, брюнетка, и показательно поводила ладонью перед носом, — именно Крисом. Я помню этот запах, когда ты приводил его к нам домой.       Том нахмурился и передернул плечами. Он тоже помнил этот момент, когда решил познакомить первого и единственного друга со своей семьей.       Семьей, которая выставила малолетнего парнишку за дверь, закрыв в комнате рыдающего Тома и запретив ему близко подходить к Крису и кому-то из «той мерзкой семейки». Что в ней было такого уж мерзкого, Том не понимал. Его, по крайней мере, не вытолкали взашей, когда они пришли в гости к блондину, а вкусно накормили. И не здоровой пищей, состоящей из травы и горстей витаминов, а вкусными пирожками и сладостями. А Крис, кстати сказать, пах так, что у Тома мурашки по спине бежали. У него был какой-то определенно идеально подходящий ему парфюм. Или гель для душа, которым он пользовался постоянно и с самого детства. От ежедневных прикосновений или объятий он действительно пропитывался Крисом насквозь. Но, черт, как же ему это нравилось. Только вот матери об этом знать совершенно не обязательно.       — Скоро ты начнешь работать с отцом, и наконец-то перестанешь бегать к этому ужасному отбросу, — поморщилась женщина и, развернувшись, скрылась на кухне. Через какое-то время донесся ее громкий голос — она отчитывала кого-то из многочисленных слуг.       Том выдохнул, успокаиваясь, и прошел вверх, по привычке считая про себя количество ступенек. Закрылся в комнате и упал на кровать, глядя в потолок. Он уже соскучился по Крису. При друге он старался сильно не показывать свои неправильные чувства, раз за разом сводя неловкие прикосновения к шуточным, и якобы нормальным. Но каждый раз ему казалось, что прищуренные голубые глаза видят его насквозь. Том выдохнул и прикрыл глаза. Молодой организм реагировал на Криса совершенно определенным образом, поэтому рука брюнета, пройдясь раскрытой ладонью по животу, скользнула в штаны. Поморщившись от давления пояса, Том расстегнул пуговку на ширинке второй рукой и сжал уже твердый член, закрывая глаза и позволяя себе хотя бы в фантазиях отдаться сильным и, черт бы их побрал, идеальным, рукам Криса.       3. Осознанное.       Каждый раз, когда происходит что-то плохое, многие спрашивают себя, насколько это предрешено там, наверху. Зачем эти испытания, выпадающие тем, кто, казалось бы, этого не заслуживает?       Конфликт назревал давно. Как гнойник. Болел и болел, а потом в один день просто вскрылся, заражая зловонной массой всех, кто оказался рядом. Кризис грянул там, где его не ждали. Не спасла ни охрана, ни система наблюдения, непрерывного и, казалось бы, непреодолимого. Те, кто планировал это, подготовились тщательно. Все преступники мира могли отсосать разом у того, кто смог убить самого влиятельного человека клана, за которым охотились все, кому не лень.       Отца Тома.       Его не стало за долю секунды.       За какое-то мгновение.       Вот он идет с сыном по коридору, кивая слугам и пожимая руки коллегам.       А вот Том стоит, проводя ладонью по лицу, и с ужасом видит на ней кровь.       Потом поворачивается к папе, желая спросить, что происходит, и видит его мозги на противоположной стене.       Кажется, именно в тот момент в Томе что-то сломалось.       Вырвалось с корнем, оставляя после себя огромную, незаживающую рану.       Он не любил отца в прямом понимании этого слова. Но это был Родитель.       С большой буквы. Тот человек, который общался с ним каждый день и плевать, что только по делу.       Он ведь был.       А теперь его нет, а его компанию и весь клан норовят растащить на куски.       Чертовы стервятники, только и желающие, что отхватить самый большой кусок гниющей плоти.       Тома повернуло на справедливом возмездии. Найти и наказать того, кто виновен в смерти отца — стало его идеей фикс. Даже Крис отошел на второй план.       Они стали ругаться каждый день, потому что парень не мог достучаться до зависающего друга, который оживал только тогда, когда узнавал новости. Он сумел отстоять часть компании и его, как единственного наследника клана опекали едва ли не больше, чем до этого. Крису нужно было поговорить с Томом. Срочно. Он должен был уехать, потому что его семья оказалась не столь простой, как он думал. Вот уж кто хотел перенять бизнес отца. А еще очень хотел забрать с собой жрущего себя заживо друга.       — Вышли на одного торговца, — рассказывал Том, как всегда в последнее время не всматриваясь в Криса и его реакцию на свои слова, — он узнал, где было куплено оружие. Если я найду его, то вытрясу правду, и тогда смогу поймать продавца. А там и до заказчика недалеко. Хотя, знаешь, я думаю, что заказчик и был продавцом. Вряд ли стали привлекать слишком много лишних людей.       Крис поморщился.       — У тебя гипертрофированное чувство справедливости. Ты понимаешь, что убив виновного — отца не вернешь?       Том уставился на друга, как на больного.       — Виновные должны быть наказаны. Что в этом гипертрофированного?       — А то, что ты сам станешь убийцей, тебя мало волнует?       — Он должен понести наказание, — уперся Том.       Парни прогуливались вдоль узенькой речушки, возвращаясь к оставшейся неподалеку охране Тома. Глава клана нигде не ходил один. Крис усмехнулся. Нужно было поговорить с другом. В свете последних событий и его мировоззрения — Том мог не правильно понять.       — Мы кое-что узнали, — один из охранников подбежал к парням и посмотрел на хозяина, а потом, почему-то, на Криса.       — Что? — глаза Тома опасно сузились и Крис даже сделал шаг в сторону, настолько чужим и колючим стал его когда-то податливый друг всего за каких-то пару секунд.       — Они были у нас под носом, эти продавцы. Самая знаменитая и неуловимая династия, годами поставляющая идеальное для убийств оружие.       — Кто это, говори! — Том вцепился в охранника, сжав губы в тонкую полоску.       — Семья Хэмсвортов, — тихо прозвучало из уст мужчины.       Крис будто физически ощутил, как воздух вокруг них загустел. Том медленно повернулся к нему, сощурив глаза и смотря так, что блондину стало не по себе.       — Это ты? — голос дрожал, а Криса будто ударили этими словами.       — Ты сдурел? Да, моя семья занимается этим и да, я собираюсь уехать по этому же поводу, о чем и пытался тебе сказать уже месяц! — Крис просто не мог поверить, что Том способен приравнять его к продавшему оружие дилеру.       Ему в лоб уперлось холодное дуло пистолета, и блондин неверяще посмотрел в блестящие глаза. Когда-то они были такими родными, а сейчас источали лишь боль и ненависть. Черт, когда Том успел стать таким?       — Если бы не твоя семья, мой отец был бы жив.       — Ты даже не знаешь наверняка. Не думаешь, что твои источники могли ошибиться? — Крису почему-то внезапно стало все равно. Искренне наплевать, пустит ли ему этот стоящий напротив когда-то-друг пулю в лоб, или же прислушается к его словам.       Это было предательство. Полное и безоговорочное. Такое, которое не прощается и не забывается никогда.       Как можно настолько быть помешанным на справедливости, чтобы стараться убить каждого, кто может быть как-то причастен косвенно к невнятному убийце?       — Проваливай, — дуло на мгновение прижалось ко лбу сильнее, а затем пропало, — не желаю тебя знать.       Больно.       Это было очень больно.       Так больно, будто Том действительно выстрелил, только почему-то не убил. Оставил медленно умирать и чувствовать, как тело отказывает. Как смерть проникается в каждую клеточку, превращая жизнерадостного голубоглазого блондина, любившего таскать на плече друга, в холодного, расчетливого хищника, не верящего никому, кроме самого себя.       Боль от смерти дорогого человека застелила глаза Тому, который словно со стороны смотрел на самого себя и ненавидел Криса за то, что не сказал раньше. Ведь если не поделился тем, чем занимается его семья — значит, есть, что скрывать, верно? Значит, это все правда и он хотел смерти его отцу. Да, наверное, и ему самому. Завидовал? Может быть. Ведь он всегда говорил, что ему приходится платить за учебу, в то время как преподаватели готовы бесплатно бегать к Тому домой, лишь бы учить сына знаменитого главы клана.       — Твое чувство справедливости тебя убьет, — выплюнул Крис и, резко развернувшись, пошел прочь от этого кошмара, в котором оказались оба.       Мелькнула мысль, что уже бывший друг не постесняется выстрелить ему в спину, но ничего не произошло.       Том стоял около речки и по его щекам текли слезы. Он поклялся себе, что это был последний раз, когда он плакал. Последние в его жизни секунды слабости и жалости к самому себе.       Крис уехал тем же вечером. Подальше от злых зеленых глаз, преследовавших его будто бы повсюду.       — Я больше не чувствую тебя, — прошептал он, посмотрев через окно рейсового автобуса на город, который покидал навсегда.       4. Самореализация.       Том барабанил пальцами по металлическому столу.       — Босс, там на нижнем уровне новенькие, — заглянул к нему в кабинет помощник.       Кивком дав понять, что слышал, Том поднялся со стула и надел темный пиджак, до этого висевший на спинке. Поправил воротник и вышел из небольшого помещения, которое именовалось кабинетом, а на деле было небольшой каморкой, в которой помещался письменный стол и парочка стульев.       Вызвав лифт, он взял кофе в автомате, стоявшем рядом. Отпил глоток и прикрыл глаза. Двадцать девять часов непрерывного бодрствования давали о себе знать. Пообещав организму, что ляжет спать сразу после того, как познакомит новеньких с их правилами, Том зашел в лифт и нажал кнопку цокольного этажа.       Предстояло еще пройти проверку и несколько коридоров. В этом месте все было максимально изолировано друг от друга.       Том вышел из лифта и пошел по длинному проходу, сопровождаемый двумя охранниками, один из которых взял стаканчик с остатками кофе у него из рук и выдал полагающееся для нижнего этажа оружие. Хмыкнув, Том зашел в кабину-сканер и расслабился. Электронный голос сказал ему стоять и не двигаться, хотя он уже и так знал, что делать и когда. Интересно, как там мать? Денег пожилой женщине хватать должно, это точно. Того, что осталось от отцовской империи, точно хватит ей до самой смерти, да еще и Тому останется, несмотря на то, что у него уже несколько счетов, благодаря его работе. Голос в кабинке сказал развернуться в другую сторону, и он выполнил это указание, вставая на желтые кружки на полу.       За последние десять лет он успел побывать в нескольких горячих точках. Вытаскивал раненых и мертвых с поля боя, сам был весь испещрен белесыми шрамами и не имел ничего, кроме благодарности от правительства, денег и этой работы. Он сам просился на опасные операции, просиживал сутки на тренировках, участвовал в боях и делал все, лишь бы показать, что может быть полезным, помогать людям и отстаивать справедливость. В отряде его даже называли кэпом, ведь его упорство в поиске виновных, допросах пленных и шпионов, не знало границ. Порой Тому даже казалось, что его боялись и свои — но он не принимал это близко к сердцу. Он вообще ничего не принимал близко. С тех самых пор.       Голос сказал выйти, и Том с радостью покинул кабинку, оказываясь, наконец, перед тяжелыми решетками, за которыми скрывались три двери, ведущие на нижний этаж самой охраняемой тюрьмы их времени.       Туда попадали только матерые убийцы и преступники, объявленные правительством особо опасными. Которым назначали смертную казнь.       У них был только один малюсенький шанс оказаться на уровень выше, на пожизненном заключении — если начальник тюрьмы, а именно он, Том, решит, что тот или иной уголовник раскаялся. Или же выбьет из него признание вины, либо какие-то полезные для государства данные.       То, каким искусным дознавателем был Том, знали все. И не было заключенного, который бы не опасался этого только с виду худого молодого мужчины.       — Добро пожаловать в тюрьму, из которой нельзя сбежать. Вы все здесь умрете, — как всегда позитивно начал Том, заходя в помещение.       Заключенные, до этого занимающиеся своими делами, замерли. Том знал, что ему ничего не сделают, он, как минимум, умел за себя постоять, а как максимум, этот этаж всегда охраняло около полусотни вооруженных солдат.       — Кто у нас новенький на этом курорте, построились передо мной, — ухмыльнулся Том, видя, как некоторые мужчины зашевелились и вставали в ряд перед ним. Многие были в два раза больше начальника тюрьмы, только вот их уже наверняка успели предупредить о местных порядках и о том, что в целом-то, даже если Том кого-то застрелит — ему ничего не будет.       Да и он сам не будет переживать, потому что те, кто находится здесь — на своем месте. Невиновных нет.       — Оттачиваешь сарказм на людях в наручниках? — раздался голос справа от Тома, заставляя замереть на месте.       Этого не может быть.       Хрипотца и низкий тембр, который он узнает из миллиарда.       Казалось, не было этих десяти лет, с такой силой всколыхнулась внутри ненависть.       И злость.       В два шага Том оказался рядом с говорившим.       Отросшие светлые волосы, наглая ухмылка, идеальная фигура и холодные глаза дикого зверя.       Повзрослевший, окрепший и нереально опасный, даже с руками, скованными за спиной, Крис. — Привет, мстительная сука, — выплюнул тот ему в лицо, а у Тома перед глазами встала красная пелена.       Никто ничего не успел понять, как Крис оказался на полу, кашляя кровью и тяжело дыша. Том, прокрутив в руке железную биту, снятую с пояса, со всей силы несколько раз приложил Криса по спине и почкам. Он знал, что он, если не хочет получить пулю между глаз — не ответит.       — Привет, торговец оружием, — пнув пару раз только успевшего принять сидячее положение Криса, Том пристегнул биту обратно на пояс и выдохнул.       Их противостояние возобновилось не так давно. Когда он вернулся с очередной горячей точки, услышал о Хэмсворте. Он остался практически единственным прямым наследником семьи оружейных поставщиков, и развился до такой степени, что на него охотились все органы правопорядка, и мечтали заполучить в партнеры все акулы криминального бизнеса. Только вот Крис, с завидным упорством показывая средний палец и тем, и другим, аккуратно вел дела и не попадался никогда, до этого момента. Том и не знал, кого благодарить за столь королевский подарок. Спокойствие блондина ему не особо нравилось, обычно заключенные нервничали больше, но шок от встречи был настолько велик, что Том решил подумать об этом потом.       — Бить закованного в наручники, как по-честному. Или ты уже не настолько помешан на этом? — улыбнулся окровавленными губами Крис, за что получил еще несколько выверенных, болезненных ударов.       — Я выпущу тебе кишки на допросе, — спокойно улыбнувшись, пообещал Том, — и меня за это похвалят. Завтра начну свои ежедневные беседы со всеми желающими, и не очень, — обратился он уже ко всем и покинул нижний этаж, старясь не слушать странно екающее сердце.       5. Становление.       Он сидел напротив него, прикованный к стулу, и улыбался.       Так, будто зашел в гости на чай.       И за одну только эту чертову улыбку хотелось свернуть ему голову.       Почему не остался тогда, не попытался объяснить?       Почему уехал, продолжив заниматься тем же, да еще и приумножив этот бизнес?       — Как дела? — вдруг спросил Крис, посмотрев прямо в глаза сидящему напротив Тому.       — Я не разрешал тебе разговаривать, — хлопнул ладонью по столу Том.       — О да, прости. Как мне тебя лучше называть, хозяин? — Крис откровенно издевался над брюнетом, и если бы не сжирающая заживо злость, Том, может быть, мог бы заметить тщательно скрываемую боль в голубых глазах, - или, может, властелин? — Крис заржал.       Том нарочито медленно встал и подошел к сидящему на стуле мужчине.       Обошел его со спины и положил руки на плечи.       А потом резко, со всей силы, толкнул Криса в затылок, заставляя удариться о край стола. Тут же из разбитого носа и губ потекла кровь, алыми кляксами растекаясь по тюремной одежде блондина.       — Тебе идет серенькое, — наклонившись к самому уху, прошептал Том, и вдруг замер.       Его обдало тем самым запахом, знакомым с детства. В голове, как в ускоренной съемке, пробежали кадры, где Крис таскает его на плече.       Крис помогает ему первый раз подтянуться.       Крис приносит вкусные и так любимые Томом шоколадные конфеты.       Крис обнимает и легко массирует плечи.       Почему он предал его?       — Почему? — вдруг вслух спросил Том.       — Что почему? — сплюнув кровь на пол, Крис посмотрел прямо в глаза, открыто и так, будто скрывать было совершенно нечего. Том обошел его и устроился задницей на краю стола, прямо перед ним. И если бы Крис не знал, что его достанут из этой чертовой тюрьмы смертников, даже если придется подорвать весь искусственно созданный островок, на котором она находится — он бы уже точно вцепился в глотку Тому просто зубами. Этот чертов придурок не видел себя со стороны, и не понимал, что с жаждой справедливости превратился в убийцу похлеще самых матерых преступников.       — Почему ты продаешь оружие? Ты ведь понимаешь, что практически своими руками убиваешь людей? Ни в чем не повинных? — выкрутился Том. Хотя он всегда разговаривал с заключенными перед тем, как до полусмерти избить, сейчас он завел разговор, чтобы хоть немного прийти в себя. Крис поднимал бурю внутри него одним своим присутствием.       — Боже, Том, не говори мне, что настолько наивен, — улыбнулся разбитыми губами Крис, — для тебя хорошие люди кто? В таких же уродских пиджачках, как у тебя, и с дешевым металлическим значком на груди?       — Отвечай прямо на вопрос! — звонкая пощечина оборвала насмешливую тираду. Его голова мотнулась в сторону, а он посмотрел на Тома так, что у того мурашки побежали по позвоночнику, что с ним случалось в последний раз на задании, когда убили всю его команду. Липкий холодок страха прошелся по спине от настолько дикого взгляда голубых глаз.       — Прямо? Пистолет, который висит на твоем поясе, куплен у моих людей. Вся эта тюрьма снабжена оружием, которое я поставляю в страну. И я больше чем уверен, что ты пристрелил уже куда больше людей, чем любой наемный убийца. Потому что они убивают одного, и с конкретной целью, а ты, наверняка, вышибаешь мозги каждому, кто не подходит под твои гребаные представления о честности. Достаточно прямо, босс? — добил Крис, ухмыляясь и смотря на Тома.       У того словно воздух выбили из легких.       Крис как был, так и остался единственным близким Тому человеком. Как бы он не гнал от себя эту мысль. Как бы он не старался быть холодным и независимым от эмоций — у него мелькали похожие мысли. Но сам он не мог их обличить в слова. А никто из подчиненных не был настолько камикадзе, чтобы сказать подобное ему в лицо.       Крис же будто вставил в Тома ржавый нож и каждым словом проворачивал его, загоняя все глубже. Вскрывая старые раны и нанося новые, болезненные и глубокие.       Том встал с края стола и подошел к выходу из камеры допроса.       — Ты сгниешь здесь, Хэмсворт, — тихо сказал он, уже взявшись за ручку двери.       — Я сбегу отсюда и найду тебя, мелкая ты падла. И вот тогда только попробуй меня не выслушать. Ты сильный, но я сильней. Так было всегда.       Том не смог дослушать его и вышел, захлопнув за собой тяжелую дверь.       6. Принятие.       Как, ну вот как можно было сбежать из полностью закрытой тюрьмы, которая находится на отдельно выращенном для нее острове?       Каждая дверь открывается по индивидуальному коду, который меняется каждое утро.       Каждый лифт, туалет и даже унитаз оборудованы камерами слежения.       Теперь Том знал, как.       Наверняка, помимо динамита, разхреначившего половину искусственной насыпи, люди Криса подкупили кого-то из его людей, которые и помогли выйти Хэмсворту. То, что он придет к Тому и время, через которое он найдет его квартиру, ничтожно мало, Том не сомневался. Тюрьму прикрыли на срочный ремонт, заключенных распихали по карцерам близлежащих тюрем, а он сидел без работы дома, осмысливая свою жизнь.       Выходило, что стал Том полным дерьмом. Его страсть к честности превратилась в одержимость. Ведь убийцу отца он нашел через два года после ссоры с Крисом. И так же, как тот его отцу, прострелил ему голову. Наверное, тогда и надо было бить тревогу.       Когда, смотря на растекающиеся по полу мозги и кровь, он не почувствовал ни-че-го. Совсем. Даже удовлетворения.       Тогда Том и сбежал от всей этой жизни, с бизнес-встречами, деловыми обедами и вечным потоком клиентов. Ушел в тренировки с головой, поступил в военное, и напросился добровольцем на первую опасную операцию.       Наверное, когда он услышал о Крисе, пару лет назад, нужно было обуздать гордость и поговорить. Он бы нашел мужчину. Смог бы.       Но сейчас, когда Том зашел так далеко — он сам не видел причин, для того, чтобы Крис его не ненавидел.       Он сидел на кожаном диване, пил из горла коллекционный виски и думал, каким образом Крис будет его убивать. Сразу, или же постепенно, наслаждаясь страданиями?       Он был уже сильно пьян.       В дверь тихо постучали и Том, держась за стеночку, поплелся открывать. Когда он увидел Криса, мокрого насквозь, стоявшего на пороге, то просто заржал.       — Надо купить потом еще, — он потряс полупустой бутылкой, зажатой в руке, около лица Криса, — хорошо накрыло, — мотнув головой, Том направился внутрь квартиры.       Хлопок двери и шаги оповестили о том, что гость остался.       — По какому поводу квасишь? — забрав бутылку из рук упавшего на диван Тома, Крис сделал большой глоток.       — Поминки, — невпопад снова засмеялся Том.       — Чьи? — безразлично уточнил Крис, скидывая промокшую куртку на пол.       — Мои, — посмотрев на усевшегося на пол около его головы Хэмсворта, Том улыбнулся, — я превратился в чудовище, и понимаю это только теперь.       — Но ведь понимаешь? — ласково спросил Крис и протянул руку, вплетая пальцы в слегка волнистые волосы.       — Да, — серьезно сказал Том, —, но уже ничего не изменить. Прошлого не изменить.       — Зато можно изменить кое-что в будущем, — улыбнулся Крис и серьезно посмотрел в зеленые глаза, — тогда, когда ты вспылил, я ушел. Потом, много позже, узнал, что тот идиот выкрал у нашего дилера оружие. Он был просто шизиком, которому нравилась твоя мать. Этот придурок думал, что если убьет твоего отца, сможет до нее добраться.       — Я не знал, — хлопнул глазами Том, — то есть я знал, что он был ненормальным, но…       — Но ты вообще потрудился выяснить подробности? — перебил Крис, и тут же сам ответил, — конечно же, нет. Да и я тогда тоже был хорош, психанул и уехал, как девочка в период пмс.       Том улыбнулся.       — Выяснили? — снова задал вопрос Крис.       — Выяснили, — подтвердил Том и удивился.       Десять лет тишины и злости, чтобы прийти к пятиминутному разговору?       Стоило ли культивировать и взращивать в себе всю эту темноту, чтобы она вот так разом просела в один момент? Тогда, когда нужный человек дал понять, что Том просто не прав. Именно в корне не прав, и превращает жизнь себя и людей вокруг в ад.       — А теперь, босс, — как-то слишком ласково начал Крис, — кое-кто ответит мне за побои в тюрьме, — пальцы, до этого просто спокойно поглаживающие голову, сжали волосы так, что Тома выгнуло в спине от неожиданной резкой боли, — ты что думал, я тебе это спущу? Хрен там. Ты запомнил все головой, а теперь запомнишь еще и телом. И только попробуй сбежать от меня еще на десяток лет — тогда я точно тебя похороню, — прошипел Крис Тому в лицо и через секунду влепил ему несколько пощечин.       Скулы тут же загорелись огнем, и рот наполнился кровью.       Рука у Криса была не в пример тяжелее томовой.       — Так и быть, оставлю тебе целыми почки и внутренние органы, ты мне еще понадобишься подвижным сегодня, но блять, Том, как же мне хочется тебя просто придушить, чертов ты перфекционист! — уже орал Крис.       Вырвав себе практически клок волос, Том ужом вывернулся из хватки и оказался за диваном, выпрямляясь и пошатываясь от алкоголя, все еще находившегося в крови.       — Попробуй поймай, Крис, — нагло ухмыльнулся Том и метнулся в кухню.       Где-то там у него должны были лежать тренировочные тупые ножи.       Крис побежал за ним, и за следующие несколько минут они разнесли аккуратную квартиру Тома почти под корень, разбив, кажется, абсолютно все.       Каждый вымещал обиду и злость, но так, чтобы не задеть ничего жизненно-важного. Оба теперь умели хорошо драться, и хоть Крис был в совершенно другой весовой категории — Том имел преимущество в ловкости.       Спустя какое-то время они оказались лежащими в гостиной на ковре, лицом друг к другу. Крис вытирал кровь с лица остатками шторы, валяющейся вместе с вырванной с куском штукатурки гардиной неподалеку, а Том, кажется, заработал сотрясение мозга, потому что его порядочно мутило.       Они смотрели друг на друга и улыбались. Все будто было позади.       А на самом деле они сейчас, в этом молчании, давали друг другу шанс попробовать начать все заново. Дружбы не выйдет, но может получиться другое.       Ведь, как известно, от ненависти до любви…       — Я тебя чувствую, — улыбнулся Том.       — Я тебя тоже, — Крис протянул вперед свою сильную ладонь. Конец. ©