Наше начало

То, что мы называем началом, часто будет концом. Приходя к концу, мы приходим к началу. Конец – это наше начало. Томас Стернз Элиот

За миллионы лет до конца света последние люди построили космическую станцию. В этом не было ничего необычного, так как люди строили их с тех самых пор, как впервые поднялись в небо. Сама станция — не большая, но и не слишком маленькая — дрейфовала в вакууме, и вся Земля была видна из ее иллюминаторов. Она пережила взлеты и падения бесчисленных цивилизаций, обслуживая миллионы космических кораблей, и даже приютила человечество, когда то оставило свой дом ради новой жизни где-нибудь еще в галактике. Последние люди покинули солнечную систему, и станция пришла в упадок. В этом тоже не было ничего необычного: с незапамятных времен люди творили и потом, в конце концов, бросали свои творения. Но именно эта станция несмотря ни на что функционировала. Конечно, сейчас она больше напоминала просто дрейфующую платформу — все материалы, признанные ценными, люди давным-давно вывезли, но всё ещё осталось творение рук человеческих в родной для людей системе. Дейта находил это особенно интересным. Сидя на краю платформы, он наблюдал за умирающей планетой. Сегодня Солнце расширилось; Меркурий погиб первым — огненный шар поглотил его, будто его никогда и не существовало. Венера вскоре тоже исчезнет, а за ней и Земля. И Дейта будет наблюдать отсюда — с последнего фрагмента доказательств того, что Солнечную систему когда-то населяли люди. Рядом шумел генератор — полезная вещь, не так давно подобранная в галактике Андромеды. Он вырабатывал искусственное гравитационное поле вокруг платформы и обеспечивал ее атмосферой. Дейта, конечно, не нуждался в атмосфере, но экранирование должно было защитить его от ярости расширявшейся звезды. Он также прихватил с собой бутылку бренди; ему казалось целесообразным выпить в память о гибнущей Земле, следуя старой человеческой традиции. Отблеск света — и еще одна фигура возникла на платформе. — Не думал, что ты придешь, брат. — Скорее небо упадет на голову, чем я такое пропущу, — усмехнулся Лор своей сомнительной шутке и присел рядом с Дейтой, свесив ноги с края платформы. — Откуда ты прилетел? — Отсюда, — Лор отобрал у Дейты стакан, понюхал и поставил рядом. — Я был всего лишь на пару вселенных правее. Они там, знаешь ли, целый праздник устроили — разгулялись на всю… что бы это ни было. В другой вселенной это — космическая станция, и весьма преуспевающая. Он оглянулся вокруг и понял, что сидит ни на чем ином, как на куске космического мусора. — Тут не помешал бы ремонт, согласен? — Земля ведь погибает и там, верно? — Она везде погибает, братец, — ответил Лор со слишком радостной ухмылкой. — Я думал, правильно будет вернуться туда, где всё это началось. — Навещал ли ты Землю хоть раз? — Да так и не успел. Но знал, что ты здесь. Ты всегда был сентиментальным. Сложив руки на коленях, Дейта начал болтать ногой в той манере, которую наблюдал у бесчисленного множества людей; оба погрузились в долгое молчание. Им нечего было сказать — даже сейчас, перед гибелью мира. Всё уже было сказано задолго до. — Ты помнишь «Энтерпрайз»? — неожиданный вопрос после примерно двадцати трех минут молчания. — Нет, — спокойно ответил Лор, и это была правда. Ни одно живое существо во вселенной не было способно сохранить память о пяти миллиардах лет даже в позитронном мозге. Кроме, вероятно, Кью, но о них никто ничего не слышал уже около миллиарда лет — плюс-минус столетие. Потому андроиды сохраняли все маловажные воспоминания в хранилищах родного мира краталов, отбирая и сортируя целые столетия, которые хотели бы держать в своей памяти, и оставляя за спиной повседневность. В отличие от Лора, Дейта дорожил воспоминаниями о ранних годах своей жизни, воскрешая их в памяти до мелочей, словно это случилось вчера. Но люди, которые окружали его в то время, обернулись прахом вечность назад – с тех пор родилась и умерла не одна цивилизация. А теперь погибает и Земля – планета, на которой 10 миллиардов лет назад пришли в движение шестерни эволюции, позволив встать на ноги человечеству, в конце концов создавшему их. Это был конец эпохи, и не было вокруг ни одного человека, который бы его увидел. Этот вид исчез тысячи лет назад. — Ты снова задумался. — Ты этим удивлен? Лор покачал головой. Он снова взял стакан у Дейты, отпил, вздрогнул и отдал обратно. — Пять миллиардов лет, а в западном рукаве Млечного Пути так и не научились делать достойный бренди, — он указал на умирающую звезду, подобравшуюся впритык к планете. — Сколько еще? — Полагаю, час или даже чуть меньше - сложно предсказать. — Почему ты еще здесь? — вдруг спросил Лор. Дейта уже давно привык к резким переходам от темы к теме. — Обычный человек не в состоянии засвидетельствовать конец своего мира. Мне кажется, мой долг — засвидетельствовать это для них. — А свидетель может повлиять на исход событий? — Нет. Позволь напомнить тебе, брат, что ты также здесь по собственной воле. — Да, — задумался Лор. — Полагаю, что да. Джорди бы мечтал увидеть это, думал Дейта, пока бесплодный мир перед его глазами не вспыхнул пламенем и не рассыпался, а звезда, подарившая ему жизнь, ополчилась против него со всей своей яростью. Что ж, возможно, «мечтал бы» — неверное выражение. Он бы нашел это пленительным. И вложил бы все свои знания, чтобы остановить расширение звезды или даже сдвинуть орбиту планеты. Он бы перепробовал всё, чтобы спасти мир. — Всему свое время, — тихо сказал Лор в неожиданно проникновенный момент, как будто знал, о чем сейчас думает брат. Возможно, так и было: их разумы были связаны, хотя сами они даже спустя миллиарды лет после создания не поняли, каким образом. — Тебе-то откуда знать? Дейта и не ожидал, что слова его прозвучат так язвительно. Это была старая как свет тема, и одна из тех, которых он научился сторониться. Его до сих пор преследовало множество незаданных вопросов: скольких Лор убил с последней их встречи? Сколько рас поработил? Они прекратили говорить о его зверствах тысячи лет назад, как только стали возможными путешествия между галактиками и Дейта обнаружил, что Лор проводит слишком много времени, вмешиваясь в развитие целых цивилизаций и новых рас. С тех пор его деятельность свелась к простым спекуляциям. Дейта не сомневался, что брат провозгласил себя богом для всех рас, до которых только смог добраться, но не хотел вникать в детали. Примерно в 29-м человеческом веке он обнаружил, что не было ничего, пред чем бы остановился Лор. Точные детали от него ускользнули, потому что часть воспоминаний он оставил на Кратале, отдавая себе отчет, что если их нет в его голове, то они либо слишком ужасны, либо не настолько значительны, чтобы постоянно над ними хлопотать. И во всех воспоминаниях, связанных с Лором, обязательно фигурировал их создатель. Хотя, признаться, произошедшее так же сильно повлияло на Лора, и он тоже предпочел об этом забыть. — Возможно, это немного утешит тебя, брат, — сказал Лор, когда Земля уже горела, — но человечеству удалось выжить в некоторых вселенных. Их планета погибла везде, но они — нет. Дейта коротко кивнул, желая почувствовать хоть что-то от этих внезапных новостей — что-нибудь, кроме тупой скорби, циркулирующей по телу. Лор взял бутылку бренди и еще раз наполнил единственный стакан. — Они свое отжили, — произнес он. — И теперь всё кончено. Не для тебя, не для нас, не для миллиардов существ, живущих в этой галактике, и не для миллиардов, которые придут им на смену. Только для них. Он поднял стакан в безмолвном тосте, отпил и передал Дейте. Последние осколки Земли рассыпались в пыль и затонули в огне Солнца — плавно, как обломки корабля, исчезающие в волнах. — За конец, — решил Дейта, сделав глоток. — И за начало.